В кармане затрещал телефон. Раньше Теон любил веселые мелодии, про медведя или жену дорнийца, но теперь это был простой сигнал, из тех, что ставятся по умолчанию. Лишь несколько человек знали этот номер: Манс, сестра, лечащий врач матери, прокурор Баратеон, а теперь еще и Джон Сноу. Теон дрожащими пальцами выудил мобильник из кармана: вряд ли ему кто-то позвонил, чтобы просто поболтать. На экране высветилось имя “Джон” и Теон выдохнул с облегчением, наверное, надо что-нибудь купить по дороге.
Вместо приветствия Джон сказал напряженным голосом:
— Я должен вернуться.
— Куда? — Теон растерянно заморгал, не понимая, о чем речь.
— В “Дозор”. Прямо сейчас. Это срочно, я собираю вещи, через два часа у меня самолет.
— Я… Я могу тебя проводить? — Теон начал кусать губы.
— Нет времени. За мной уже пришла машина. Прости. Мне жаль, что так получилось.
Теон попытался убрать телефон, но не с первого раза попал им в прорезь кармана. Он присел на низкую оградку газона — гнутую металлическую трубу, покрашенную черной масляной краской.
Он очень расстроился. Джон уезжает, и Теон снова останется один.
Один.
Раньше он даже не думал об этом. Не думал о своем одиночестве. Оно казалось ему правильным и заслуженным: он сделал столько плохого, он принес горе людям, которых любил — и они умерли, а он всю жизнь будет жить один с чудовищным грузом вины.
Но Джон простил его, и от этого жизнь Теона стала совсем другой. Джон показал ему, что он может не замыкаться в себе и собаках, а жить как обычный человек: ходить в гости, общаться с другом, не бояться осуждения и презрения.
А теперь Теон снова остался один. Он будет ходить на работу, гулять с девочками и сидеть по вечерам с ногами в кресле с кружкой чая.
Теон согнулся, словно от боли, и накрыл голову руками, упершись острыми локтями в коленки. Горячие слезы потекли по щекам.
Девочки топтались рядом, не понимая, что с ним происходит. Теон медленно поднялся и побрел в сторону дома. Он остановился около небольшого магазина и привязал собак к велосипедной стойке у входа. Теон подошел к витрине с алкоголем. Рамси запрещал ему пить, и он по привычке уже очень давно не употреблял спиртного. Он выбрал бутылку дешевого виски с красно-золотой этикеткой.
Открыв дверь квартиры, Теон заметил на коврике желтый конверт. Он не удивился, одно к одному, прошел в кухню, держа бутылку в одной руке, а конверт — в другой, открыл шкафчик и достал квадратный стакан с толстым дном. Теон посмотрел сквозь него на свет — было видно, что им давным-давно никто не пользовался, — и вытер пыль салфеткой.
Девочки суетились вокруг него, и он насыпал им сухой корм из большого пакета, еда всегда полагалась после прогулки. Но они не гуляли, а пытались пойти в гости. Кормить собак надо было только два раза в день, утром и вечером, но сейчас он не помнил об этом.
Теон налил полстакана виски, выпил его залпом и разорвал плотную желтую бумагу конверта. Знакомые до тошноты блокнотные листки были исписаны прыгающими буквами. Строчки заходили одна на другую, и некоторые предложения почти невозможно было разобрать. Внизу расползлось огромное пятно, словно на бумагу опрокинули стакан жидкости. От письма еле уловимо несло запахом алкоголя.
“16 мая
Теон, Теон… я и сам не знаю, какого хрена пишу тебе сейчас…
Я в курсе, что ты получил все мои письма — все до единого — но ты их не прочел. И я даже знаю почему. Наверняка тебе запретил это твой умник-психиатр. По его совету ты берешь мое письмо — в котором я тебе всю душу изливаю, твою мать — и рвешь его в мелкие клочья. А потом выбрасываешь в мусор. Или в сортир. Как это мило! Ты рвешь на части мою душу и смываешь ошметки в унитаз.
Вот в этом вся твоя суть, мой славный Вонючка-сучка. Схватить, присвоить, испортить, а потом просто куда-то выбросить. И постараться обо всем забыть.
Что еще посоветовал тебе мозгоправ? Чтобы ты завел себе новых друзей? Приобрел новое хобби? Зажил новой прекрасной жизнью? А меня вытряхнул где-то на заднем дворе?! Как мусор?! И больше никогда не вспоминал?
Так вот знай — на задворках твоей памяти я не останусь. Даже и не надейся на это, ублюдок.
Я сижу без дела, и меня это бесит. Конечно, приятно, что меня здесь уважают и боятся. Дом Болтонов — сам понимаешь, и многие набиваются ко мне в друзья. Или просят защиту. Все хотят как-то услужить мне. Добиться моего расположения, сраные кретины.
Мне это не нужно. Мне сейчас вообще ничего не нужно.
Кроме бутылки виски. Когда выпью — становится немного легче. Удивлен, почему я распиваю виски в своей камере? “Это же тюрьма, а не паб!” Не будь так наивен, Грейджой. Здесь можно достать абсолютно все что угодно — если ты уважаемый человек и если у тебя есть деньги. Я могу при желании даже заказать себе шлюху. Наш человек в мэрии просто впишет в свидетельство о браке нужную фамилию. И шлюха-“жена” сможет прийти ко мне на свидание на целую ночь, ну разве это не здорово?
Но мне не нужна шлюха. Мне нужен ты, Теон Грейджой.
Знаешь, я бы не сказал, что виски такое уж плохое лекарство. Думаю, оно помогло бы тебе гораздо лучше, чем та хрень, которую ты жрешь по совету психиатра.
Нам обоим стало бы полегче, если бы мы выпили вместе и просто поговорили. Прямо сейчас я смотрю на оставшуюся треть бутылки и думаю, что это очень неплохая идея — побеседовать за стаканчиком.
Интересно, когда ты последний раз пробовал что-то крепче пива, Грейджой? Я запрещал тебе прикасаться к спиртному. Сейчас ты, скорее всего, на таблетках, которые отсыпал тебе мозгоправ, но ничего страшного. Немного виски не повредит.
Выпей со мной, Грейджой! Устроим, твою мать, виртуальное свидание.
Ты выпьешь свой стакан залпом и будешь сидеть, молча глядя в пол — все, как всегда — а я буду с тобой разговаривать. Только сейчас я уже не знаю, что именно я буду тебе говорить. Было очень много всего, что я хотел сказать… но, кажется, я все позабыл.
Хотя нет, я помню. Я сразу скажу, что ты неблагодарная скотина и предатель. Что ты, не читая, выбрасываешь мои письма. Что ты живешь в своей долбаной квартирке, ходишь к этому козлу Мансу на работу, гуляешь в парке с моими собаками, а я сижу в камере и схожу с ума от тоски.
Я скажу тебе, что отец уже третий месяц не отвечает на мой один-единственный вопрос. Он прикрылся мной и выскользнул, как сраная пиявка. Передает мне деньги, оплачивает услуги нужным людям на воле… и молчит, твою мать.
Я скажу тебе, как меня достали мои долбаные ребятки, которые хотят все здесь делать по-своему, а потом бегут ко мне и требуют, чтобы я их поддержал.
А еще я скажу, что ты все забрал у меня, Грейджой. Даже моих собак.
Ты нужен мне, Теон, но я никак не могу до тебя достучаться, паршивая ты каракатица.
А как я могу достучаться, если ты даже не хочешь прочитать то, что я, твою мать, пишу тебе?!
Я думал, что я смогу забыть тебя, но у меня нихрена не получается. Прошло столько месяцев, а я до сих пор не могу выбросить тебя из головы.
Может, подскажешь фамилию своего лекаря-умника, который тебе так помог? Может, и меня он выручит? Даст какую-нибудь химию и кучу дурацких советов, чтобы я забыл тебя.
Но нет, Грейджой. Я тебя не забуду. И ты не сможешь меня забыть.
И хотя ты рвешь мои письма, это ничего не изменит.
Ты все равно не сможешь разорвать эту проклятую связь между нами. Как и я.
И как же меня все это бесит, Теон Грейджой, ты даже не можешь себе представить…”
Теон горько рассмеялся. Он налил еще виски и выпил его медленно, крупными глотками. Голова закружилась, он давно не пил ничего крепче чая.
Вот так. И ты пьешь, и я.
Теон наполнил стакан снова, оглядываясь по сторонам. На холодильнике лежал блокнот, в котором он составлял списки: продукты, корм для собак и прочее, что нужно было заказать в гипермаркете с доставкой.
Он отхлебнул виски и вырвал из блокнота лист. Край получился скошенным, но это было неважно. Теон поискал ручку или карандаш — но нашел только невесть как оказавшийся на кухне зеленый фломастер. Зубами он содрал колпачок и начал писать кривыми буквами — кисть без мизинца давала ему недостаточную опору. Он сделал следующий глоток виски и продолжил писать. А затем опустошил стакан до дна.
