Хорошенько напряги свою память, Вонючка. Запиши ответы на все вопросы, которые я тебе задал. Потому что наш разговор будет очень обстоятельным и очень долгим.
Если хочешь немного облегчить свою участь, просто напиши мне обо всем в деталях. Если твое письмо удовлетворит мое любопытство, я смягчу наказание, и не буду слишком долго играть с тобой, мой славный.
Не забывай, что твое одиночество скоро закончится.
День нашей встречи близко.
Рамси Болтон”
Теон перечитал письмо дважды.
Рамси действительно его изучил и предсказал реакцию на первое письмо так, словно видел все собственными глазами. Теона охватил ужас, на мгновение ему показалось, что Рамси стоит у него за плечом. Ему было тяжело осознавать, что даже на расстоянии Рамси до сих пор способен прочитать его мысли и уловить все его чувства.
Теону было больно думать про день, когда их арестовали. Он постоянно гнал прочь воспоминания о том, как полз на коленях через комнату и звал Рамси. Но они помимо его воли возвращались снова и снова. Тогда ему казалось, что Рамси сможет защитить его от федералов. И только штатный тюремный психолог объяснил ему, что на самом деле защищать его надо было от Рамси. Но тогда сделать это было некому.
Вопросы о предательстве, которыми засыпал его Рамси, вызвали у Теона горькую улыбку. Нет, он не боялся тюрьмы. Он боялся разделить ее с Рамси.
Рамси требовал ответа на свое письмо. Теон скомкал его и отправил под обувной шкаф, в компанию к первому. Он собирался вычеркнуть Рамси из своей жизни. Он все равно не сможет забыть про него, потому что зеркало и собственные руки всегда будут напоминать о том, что Рамси искалечил его жизнь и его тело. Но теперь Рамси до конца своих дней будет жрать тюремную баланду. А Теону надо научиться жить без него.
***
Со временем Теон понемногу начал приходить в норму. Он старательно убеждал себя в том, что ничего страшного не произошло, ну подумаешь, пара листков исчерканной бумаги. Прокурор Баратеон обещал перекрыть все каналы передачи сообщений, а значит, новых писем от Рамси не будет.
Теон старался жить обычной жизнью: каждый день ходил на работу и гулял с собаками на площадке. Вот только магазинов он избегал, заказывая все необходимое на дом, хотя ему приходилось доплачивать за доставку. До сих пор Теон боялся быть узнанным на улице, и его нервировала необходимость носить перчатки с набитыми ватой пальцами. Он снимал их только дома или в интернет-магазине, где работал, коллектив там был маленький и дружный, все привыкли к его искалеченным ладоням и не обращали на них внимания. Теон принимал заказы от клиентов по телефону или электронной почте, и отсутствие пальцев ему в этом совершенно не мешало. Разве что печатал он не слишком быстро.
Зарабатывал Теон не очень много. Это раньше он любил щеголять в брендовых шмотках и дорогой обуви. Теперь же он предпочитал простую одежду, которая скрывала его болезненную худобу. Девочкам он покупал дорогой собачий корм и игрушки. Того, что платил Манс, ему как раз хватало и на себя, и на собак.
Еще у него были деньги на счете в Железном Банке. Те, что ему присудили в качестве компенсации морального вреда. Это были деньги Болтонов, а он ничего не хотел брать у Рамси. Тем более деньги. Наверное, надо было отдать их на благотворительность, но Теон не желал даже думать о них, не говоря уж о том, чтобы правильно ими распорядиться.
Новое письмо под дверью застало его врасплох. Значит, прокурор был не в состоянии перекрыть все пути, по которым Рамси из тюрьмы отправлял свою почту. А если так… то может быть, и насчет того, что Болтон сгниет в тюрьме, Баратеон тоже ошибался?
Теон разорвал край плотного желтого конверта.
Казалось, что блокнотные листки были сложены в плотный квадратик величиной не более спичечного коробка, а затем развернуты и тщательно разглажены. На местах сгибов буквы немного затерлись. Как и в первом письме, строчки пестрили многочисленными подчеркиваниями и обведенными в кружок словами.
“09 марта
Здравствуй, мой славный! Я уже начал беспокоиться за тебя. Второе письмо осталось без ответа, и я подумал — может, с моим дорогим Вонючкой что-нибудь случилось? Может, он лежит в больнице, и ему пришивают новые пальцы вместо тех, которые я отрезал? Зубы-то ему вставили, так почему не могут пришить пальцы обратно? А может, он заболел? Или попал в аварию?
Почему он не отвечает на письмо? По каким причинам? Но возможно, с моим славным Вонючкой все в порядке, подумал я. Вдруг ему просто не передали мое послание? Я поспрашивал своего человека и убедился, что все мои письма, в том числе и для тебя, гаденыш, доходят в оговоренный срок.
А еще я выяснил, что ты, сучка, в добром здравии, и, получив мое письмо, смеешь, твою мать, игнорировать его!
А потом я узнал очень любопытные вещи про тебя, тварь. Ты пожаловался на меня оленю-прокурору! И ко мне явился хмырь из его офиса и интересовался у меня, почему я угрожаю тебе. Спрашивал, как мне удается передавать тебе письма. И эта сволочь потребовала, чтобы я оставил тебя в покое. Это было самое смешное из всей нашей беседы. Я давно так не хохотал, Вонючка, этот идиот здорово повеселил меня.
Но есть один невеселый момент во всей этой истории, мой дорогой скользкий перевертыш. Прокурорские олени полагают, что мой адвокат замешан в запрещенной переписке, и теперь Фрей не может навещать меня. Это создает некоторые неудобства, Вонючка, а я не люблю, когда мне приходится решать проблемы, которые возникают на пустом месте.
И эти проблемы возникли из-за тебя! Неужели ты утратил последние мозги? Или, возможно, это было всего лишь временное помешательство? Только этим я могу объяснить твое поведение, мой славный.
Не смей злить меня, Вонючка! Ты ведь знаешь цену моего гнева. Ты его хорошо прочувствовал на своей долбаной шкуре. Не смей, сучоныш, плакаться и стучать окружному прокурору! Он все равно не сможет помешать мне.
Какого хрена ты вообще прилип к этому Станнису? Что вас связывает? Он получил твои показания и свою долбаную медаль за процесс. Больше ему от тебя ничего не нужно! Ты для него пустое место! Ты вообще для всех пустое место, и единственный человек, кому есть дело до того, живой ты или уже сдох в канаве — это я !
А ты даже не соизволил ответить мне на письмо, твою мать!
Ну ничего, мой славный. Скоро все встанет на свои места. Ты будешь рядом со мной, и я буду учить тебя заново. Мы будем восстанавливать навыки почтения, ведь ты как-то подозрительно быстро о них позабыл.
Так я тебе напомню. Я все тебе напомню.
Несколько дней в подвале очень быстро освежат твою короткую паршивую память.
Помнишь, что было, когда ты случайно назвал меня по имени, а не “мистер Болтон”?! Потом ты целую неделю не мог ни сесть, ни пожрать толком. Да что там говорить — ты даже ходить нормально не мог. И это было наказание за одну-единственную маленькую ошибку!
Сейчас список твоих грехов очень длинный, Вонючка, и, боюсь, что мы с тобой не управимся и за полгода.
Но ты не волнуйся, мой славный, — в отличие от тебя, память у меня отменная, и мы пройдем абсолютно все ступени. Я полностью выполню все свои обещания, но сейчас даже меня начинает настораживать твоя беспечность. Ты с такой легкостью добавляешь в список все новые и новые проступки, как будто у тебя двадцать жизней и запасные части тела.
Какой же ты липкий перевертыш, Вонючка! Ты не можешь не предавать и не стучать. Мне придется приложить очень много труда, чтобы выбить это из тебя полностью.
Я надеюсь, что ты подготовил ответы на все вопросы, которые я тебе уже задавал. Добавь туда еще один ответ вот на какой вопрос.
Какого хрена ты вообще пошел к Баратеону?!
Я написал тебе ясно — возьми лист бумаги, и, твою мать, ответь на все мои вопросы. Подробно. И что делаешь ты? Вместо того, чтобы сесть и выполнить то, что я тебе велел, ты мчишься к этому долбаному оленю.
Ты думаешь, он сможет защитить тебя? От меня? Да ты совсем охренел, Вонючка! От меня тебя не защитит даже ядерный бункер в долбаной дорнийской пустыне. Если я захочу, я тебя отовсюду достану, и никто не сможет мне в этом помешать.
