Беда в том, что мы оба продолжаем рассчитываться за свои действия в прошлом. Мы оба все еще платим свою цену, Теон, и это будет продолжаться до тех пор, пока ты будешь отталкивать меня.

Именно поэтому я хочу, чтобы мы разговаривали с тобой! Я хочу, чтобы мы освободились от своего прошлого — вместе. Ты и я.

Теон, если мы не сделаем этого, мы просто сойдем с ума.

Я пишу тебе не от скуки и не забавы ради. Тем более, что сейчас моя жизнь полна сюрпризов. Она заиграла новыми красками, твою мать, и ты даже не представляешь, какое веселье здесь творилось целый месяц.

У нас появились новые гости — Клиган Гора со своими цепными псами. У этих парней нет ни малейших представлений о правилах, только напрочь отшибленные мозги. Дом Болтонов никогда не вел дела с такими мудаками, как Клиган.

На прогулке мы пересеклись с ним. Наша встреча прошла как-то криво и оставила много нерешенных вопросов.

Дело в том, что здесь не может быть двух вожаков. А Гора хотел рулить. И, как ты понимаешь, довольно скоро он начал проверять меня на прочность. Но полторы недели назад все закончилось. Правда, есть потери. Почти все мои ребята сейчас сидят в карцерах, а Живодеру всадили заточку в печень. Он в лазарете и, наверное, скоро отправится к Богам. Двое псов Клигана мертвы, а остальные затаились.

Я проломил Горе череп, но ублюдок выжил. Очень надеюсь, что он будет пачкать памперсы до конца своих дней. Но беда в том, что этот урод сломал мне правую руку в трех местах, и я сейчас даже трусы надеваю чуть ли не полчаса.

И пишу левой рукой это долбаное письмо целый день напролет.

Зато все вокруг ходят, поджав хвосты, и боятся даже глянуть в мою сторону. Кажется, моя схватка с Горой войдет в тюремные легенды.

Я рад, что ты остался на свободе, Теон. Если бы ты был со мной в тюрьме, у Клигана появился бы сильный козырь. Если бы он заполучил тебя, у меня не осталось бы выхода, кроме как подчиниться.

Вот такие у меня здесь дела, Теон.

Мне весело и хорошо. Только сильно болит рука.

А как ты? Тебе не скучно? Ты не тоскуешь? Совсем? Очень странно. Ведь говорят, что из парка исчез белый хаски, и моим девочкам снова не с кем играть.

Я знаю, что после этих слов у тебя сейчас малость сжалось сердце, но ты не бойся. Я спокоен. Я очень, твою мать, спокоен. И не собираюсь давить на тебя или обвинять. Я уже давно в курсе, что ты встретил своего “братца”-бастарда, бесстрашного коммандера элитного “Дозора”.

Я знаю, что ты ходил к нему домой и постоянно трепался с ним на площадке для собак.

Но сейчас сучий бастард опять в своем Дозоре.

Интересно, он пишет тебе письма? Может, хотя бы отправляет смс? Или позванивает иногда? Нет?

Нихрена он тебе не пишет, Теон! Я знаю это. Он не выходит с тобой на связь, потому что ты ему не нужен. Для него ты всегда будешь перевертышем, благодаря которому угробили всю его семью. Он будет трепаться с тобой при встрече, и, может, даже пригласит в бар пропустить стаканчик-другой, но он всегда будет помнить о том, что ты натворил. Он никогда не станет твоим другом. И он предпочтет снова поскорее забыть тебя.

У него своя жизнь и свои обязанности. И в его жизни нет места для тебя, потому что такие, как Джон Сноу, никогда не прощают до конца. Они слишком правильные для этого.

Только я могу принять тебя, Теон, и полностью забыть твое прошлое. Я — единственный, кто у тебя остался. А ты — тот единственный, кто мне сейчас нужен.

Поэтому я пишу тебе снова и снова, а в ответ получаю сообщения не от Теона Грейджоя, а от долбаного автоответчика.

Ты говоришь, что тебе не нужны забота и сочувствие. Это неправда, Теон. Ты отчаянно нуждаешься в них, и никто не может их тебе дать. Все, что ты получаешь от окружающих — только брезгливую жалость. Я один понимаю тебя и готов отдать все на свете, только чтобы тебе было хорошо.

Признайся честно, Теон, тебе ведь не хватает меня. Я часто думаю о тебе. Я люблю твои руки, твои волосы и твои шрамы — метки от моего ножа. Мне нравится, как ты напрягаешься, когда моя ладонь касается твоего тела, и как потом ты коротко выдыхаешь и прикрываешь глаза, когда я начинаю поглаживать тебя и целовать рубцы, которые я тебе оставил.

Я иногда представляю себе, как я медленно прохожу языком по всем пальцам твоей левой руки, задерживаясь на пустых местах. У тебя очень чувствительные ладони, Теон. Я помню, что когда проводил ногтями по твоим запястьям, ты сразу выгибался и начинал стонать. Тебе это нравилось.

Если бы ты сейчас оказался в моей койке, я бы не спешил. Я бы начал с твоих пальцев, они ведь по-прежнему такие же чувствительные, верно?

Рука ноет невыносимо, но когда я представляю тебя рядом, боль уходит.

Ты сейчас мое обезболивающее, Теон. Ну разве это не забавно?

Напиши мне, Теон.

Напиши хоть пару нормальных человеческих фраз. Я хочу говорить с Теоном Грейджоем, а не с автоответчиком, который твердит заученные слова “У меня все прекрасно”.

Я очень скучаю по тебе.

Твой Рамси Болтон.”

========== Глава 4 ==========

Теон читал письмо прямо в прихожей, не снимая промокших теннисных туфель и покусывая губу, а перчатки не позволяли ему аккуратно переворачивать страницы. Он случайно надорвал один из листов и торопливо сдернул зубами с руки тонкую бежевую лайку. Теон дочитал письмо до конца, переворачивая страницы чуть влажными пальцами, а потом направился в кухню и написал ответ. Девочки валялись на полу в комнате и грызли поводок, коридор был весь заляпан следами лап и подошв.

“Расплата, говоришь… Я виноват перед Старками, а не перед тобой. Да, я заслужил наказание за все, что сделал, и если бы со мной посчитался Старк, то я безропотно вынес бы все. Но это ты полгода мучил меня, уродовал и унижал, доведя до скотского состояния.

Это ты обманул меня, Рамси. Это ты предал мое доверие. Ты обещал, что никто не пострадает, что детям ничего не грозит, но на самом деле ты собирался убить их всех, я знаю. Я хотел бы загладить свою вину перед ними, но все они мертвы или пропали без вести, как Бран и Рикон. Остался только Джон, и он простил меня. Но это не избавляет меня от чувства вины, я схожу с ума от того, что Робб мертв, и я никак не могу этого изменить.

Я слышал про Клигана, и мне жаль, что так вышло с твоей рукой. Я мог бы позлорадствовать по этому поводу, но я на собственной шкуре знаю, что такое боль — ты научил меня. Вот только я не стану благодарить тебя за это.”

Теон аккуратно свернул послание и положил его на лестничную площадку за дверью. Он защелкнул замок, а потом несколько раз перечитал письмо Рамси. Теон осторожно стянул перчатку с левой руки, больше похожей на птичью лапу, чем на человеческую ладонь.

Ну как, как можно такое — любить?

Теон прикрыл глаза и провел языком по обрубкам, представляя, что это делает кто-то другой. Кожа на культях и правда была очень чувствительной, что-то внутри мелко задрожало и стало наливаться теплом. Теон облизал пальцы, и его тело моментально среагировало на ласку. Он запустил правую руку под футболку, провел пальцами по широким шрамам на груди. Они были почти так же чувствительны, как и нежная кожица на затянувшихся звездочками обрубках, а еще эти шрамы были выпуклые, они возвышались над поверхностью кожи и имели другой рельеф. Теон проследил пальцами линии, негромко застонал и привалился спиной к двери, запрокидывая голову. Правая рука опустилась ниже, дернула за свободный конец ремня и вытащила его из пряжки, неловкие пальцы расстегнули болты на светлых джинсах. Несколькими быстрыми движениями Теон довел себя до разрядки, и в момент пика у него вместе с длинным всхлипом вырвалось имя. Осознав, что он произнес, Теон закрыл лицо левой рукой, мокрой от собственной слюны, и осел на пол, съезжая спиной по двери.

***

Теон старался отвлечься от странных мыслей, которые порой приходили в его голову. Он перечитывал письма — в первых была явственно видна безумная ярость Рамси, но тон последних писем стал совсем иным.