— Да, ниже этажом, — голос Теона внезапно стал хриплым.

— Заходите к нам в гости, сосед. Я Игритт, а это — Стир, — она встала на цыпочки и звонко чмокнула лысого в щеку с треугольным шрамом, идущим от уха и сужающимся к внушительному носу.

И тут Теон понял, почему она показалась ему знакомой. Так вот к кому она ушла от Джона. Но надо честно признать, что этот Стир выглядел намного мужественней, чем бастард Старка.

— Теон, — обреченно произнес он.

— Ох. — Глаза девицы сузились, она перевела взгляд на его руки в бежевых кожаных перчатках. — Грейджой.

Теон, вспомнив, что его глаза закрывают темные очки, вздохнул с облегчением.

— Вы что, знакомы? — Стир посмотрел сначала на Теона, потом на Игритт.

— Ладно, я пойду. — Теон развернулся и начал спускаться по лестнице.

— Спасибо, мужик! — вдогонку сказал ему Стир.

Теон раньше не замечал, что в его доме такая слышимость. Или соседи у него были тихие. Наверху периодически что-то с грохотом обрушивалось на пол, а бывшая девушка Джона Сноу стонала и кричала полночи. Теон накрывал голову подушкой, чтобы не слышать их любовных игр, но заснуть у него получилось только под утро.

Видимо из-за соседей ему снова приснился Рамси. Он привязал Теона к кровати и был с ним нежен — насколько Рамси мог быть нежным. Он покрывал тело Теона жесткими поцелуями, оттягивал зубами кожу, заставляя ее гореть и разжигая его возбуждение. Теон извивался под ним и скулил. Он снова проснулся от собственного крика и в испачканном спермой белье. Застирывая трусы в ванной, он злился на себя. Ну почему, почему в этих мокрых снах к нему приходил ненавистный Рамси, а не красивые девушки с большой грудью? “Наверное, к письму”, — мрачно пошутил он.

И точно. Вечером на коврике его снова поджидал желтый плотный конверт. Аккуратно сложенные блокнотные листки были исписаны резким почерком без ошибок, помарок и подчеркиваний. Строчки были ровные, и, словно на книжной странице, были четко выдержаны поля и абзацы.

“13 июня

Здравствуй, Теон!

Ты очень порадовал меня своим ответом. Хотя письмо вышло коротковатым, но по сравнению с твоей предыдущей запиской это послание словно целая повесть, и я весьма высоко ее оценил. Ты не поверишь, но я перечитал письмо не меньше десяти раз. И вдруг подумал, что я никогда прежде не видел твоего почерка — ведь мы не писали друг другу от руки. Только короткие сообщения по телефону.

Мы словно оказались в средневековье, когда кроме пера и бумаги больше ничего не было. Это даже немного забавно.

Мой славный Теон, ты пишешь, что не знаешь, о чем со мной разговаривать. Но мы уже с тобой разговариваем, и разве это не прекрасно? Конечно, наш диалог пока немного не клеится, но это вполне объяснимо. Мы еще в самом начале пути. Постепенно мы все наладим.

Верь мне.

Я заметил, тебе не нравится, что я в курсе твоих дел. Ты, наверное, думаешь, что мне докладывают о каждом твоем шаге? Нет, мой славный, не докладывают. Я ведь не прокурорский олень с кучей ищеек, которые могут устроить круглосуточную слежку и напихать в твою квартиру “жучков”.

Я просто попросил своего человека иногда присматривать за тобой. Ему известно лишь то, что ты живешь в дешевом жилье самого говенного района, все еще работаешь у Манса и ходишь гулять с моими собаками в один и тот же парк. Вот в этом и заключается вся моя “слежка” за тобой.

Но когда я слышу от своего парня эти скудные отчеты, мне становится спокойно на душе.

Потому что я знаю — мой Теон в безопасности. Никто не досаждает ему, и никто не вредит. Я должен быть уверен, что у тебя все в порядке. Потому что ты мне очень дорог, Теон.

Теперь, когда ты начал отвечать на мои письма, мне нет необходимости приглядывать за тобой. Ведь ты и сам можешь рассказать обо всех своих новостях и проблемах. Мой курьер будет просто доставлять тебе письма и забирать ответы.

Только не забывай отвечать мне вовремя, чтобы я знал, что с тобой ничего не случилось.

Грейджой, ну неужели тебе и впрямь “не слишком” интересна моя жизнь?! “Не слишком” или “не интересна”?! Все-таки есть большая разница между этими словами. Наверное, все же моя жизнь тебя немного интересует, только ты сам не хочешь себе в этом признаться.

По правде говоря, здесь мои дни не пестрят яркими событиями. Я могу многое рассказать тебе о здешних порядках, дерьмовой еде и вечном противостоянии (ты даже не представляешь, какое тут сидит зверье). Но вряд ли тебе доставит удовольствие читать все это.

Давай лучше поговорим о тебе. На эту тему я готов разговаривать бесконечно, Теон.

Ты начал пить, и меня это не радует. Я завязал с выпивкой, как только получил твою записку с зелеными строчками, и больше не притрагиваюсь к спиртному. Советую тебе поступить точно так же. Ты слабоват насчет алкоголя, я это давно заметил, когда ты на голодный желудок выпил целую бутыль грошового вина и заблевал не только себя, но и всех моих девочек.

Прекрати пьянствовать и побереги свое здоровье.

Я рад слышать, что с девочками все нормально. Впрочем, я с самого начала был за них спокоен, потому что знал, что они оказались в хороших руках. Я скучаю по ним, особенно по Джейни. Теон, если бы ты взял со счета деньги, ты смог бы покупать девочкам ту еду, к которой они привыкли — отборные бифштексы и мясные консервы. А не кормить их какими-то дурацкими сухарями.

В который раз говорю тебе — воспользуйся деньгами. Они помогут тебе. И уволься, в конце-концов, из магазина Манса. Это место не для тебя, ты способен на большее.

А теперь о самом главном, Теон. Я хочу поговорить о том, что очень сильно резануло меня по сердцу.

Ты врешь мне, мой славный. И мне ужасно больно читать эту ложь — не потому, что ты меня обманываешь, а потому что ты обманываешь сам себя.

Ты говоришь, что тебе хватает денег и что у тебя все прекрасно.

Но я знаю, что на самом деле ты едва сводишь концы с концами и ненавидишь свою каморку.

Ты ненавидишь свою жизнь. И не нужно кричать, что тебе хорошо, Теон. Ты не можешь меня обмануть, я слишком хорошо тебя знаю. Тебе сейчас очень плохо. Так плохо, что ты готов выть от тоски.

И меня это ранит. Потому что никто, кроме меня, тебя не понимает. Потому что никто, кроме меня, не может прекратить твое одиночество. Потому что никто, кроме меня, не сможет дать тебе то, в чем ты нуждаешься. А ты, вместо того, чтобы принять мою помощь, постоянно отталкиваешь меня.

Ты очень несчастен, Теон, я чувствую это. Ты словно сидишь в такой же камере, как и я, только твоя клетка немного просторнее. Ты сам себя запер в тюрьму, и тебе очень плохо. Как и мне.

Скажи мне, кто еще сможет понять твое состояние?

Но мы можем помочь друг другу. Расскажи мне о своих мыслях. Опиши, что ты чувствуешь. Как только ты изложишь все это на бумаге, тебе сразу станет легче, поверь мне.

А твои письма дадут мне надежду, что даже в тюрьме можно продолжать жить, а не просто существовать.

Выговорись в письме, Теон. Я хочу услышать твой голос и твои интонации. Только на этот раз, пожалуйста, напиши мне правду.

Я жду ответ.

Твой Рамси Болтон.”

Рамси снова влез под кожу, увидел насквозь все то, что пряталось за словами.

Он с ужасом понял, что Рамси опять написал правду о том, насколько сильно Теон ненавидит свою жизнь. Он пошел на кухню и налил себе виски. Рамси велел ему бросить пить, уволиться с работы, сменить жилье и начать тратить его деньги. Но Теон больше не собирался подчиняться ему, хотя понимал, что Рамси был прав и в этом. Зато теперь Теон не чувствовал угрозы и ему больше не нужно было таскать с собой Киру на работу.

Он взял ручку и блокнот, отпил виски и начал писать ответ.

“Я так понимаю, что тебе там скучно и нечем заняться, вот ты и пишешь мне все эти письма. Однако я не вижу, зачем мне все это нужно. Я наконец-то свободен, и у меня такая жизнь, которую я сам себе выбрал. И мне не нужны твоя забота и твое сочувствие. Мне вообще ничего не нужно от тебя. Каждый день я вижу свои руки. И каждый день я вспоминаю, как ты отрезал мне пальцы. Я выбрал неверный путь, и он привел меня к тебе. Я дорого заплатил за свои ошибки. Ты тоже выбрал свой путь, и он привел тебя в тюрьму. Теперь настала твоя очередь расплачиваться. Мне не жалко тебя, Рамси. И я не собираюсь тебе помогать.”