Но это заключение педиатра не могло быть обидным для мужчины, потому что тот не умел читать чужие мысли. Вопреки этому резюме, Вере импонировали его уверенные движения, неторопливость и степенность.

Красное от мороза лицо выдавало в нем любителя зимней рыбалки. Его маленькие глазки походили на медвежьи, в прищуре которых чудился хитринка, с которой идут на охоту, а еще он был обладателем прямого с горбинкой носа, обветренных губ и волевого подбородка.

Чтобы не дать своему воображению разыграться, Вера решительно встала и подошла к стулу, на котором стоял электрик. Тянуть время с оплатой за услугу женщина больше не могла.

– Иван Ил-л-ларионович, можно я рассчитаюсь с вами после получки?

Электрик удивленно посмотрел на подскочившую к нему докторшу, которая до этого так мирно сидела под вешалкой, и, ничего не ответив, стал опять заниматься своим делом.

Странно, но эта женщина приглянулась Ивану с первого взгляда, но не внешностью или одеждой, а какой-то непонятной ему открытой доверчивостью. Она напоминала ему бедного француза, бежавшего из России в 1812 году. Поэтому он осознано тянул время с ремонтом электричества во врачебном доме, скрывая свой растущий интерес к той, которую деревенские разом зауважали.

Иван уже был много наслышан о причудах приезжей докторши.

По весне она насильно раздавала трехлитровые банки с малиновым вареньем рубщиками дров. Ребята, привыкшие к самогону, с ума сходили, не зная, как им избавиться от этого варенья. Вся деревня изрядно посмеялась, когда она обозналась коровами и весь день гонялась по деревни за коровой своего соседа, пока не загнала ее в свою стайку и не увидела, что вымя у ее коровы было совсем другое. Но больше всего изумляли земляков ее купания в таежной речке, в которой плескались обычно только голые ребятишки. Зато на приеме в больнице, даже видавшие виды старички и старушки до слез умилялись почтительному обхождению врачицы, и стали похаживать к ней не по болезни, а для того, чтобы беседовать, посудачить.

Впервые Веру Владимировну увидел Иван только прошлым летом, когда та шла по центральной дороге села. Она шла по пыльной улице, как по дворцовой площади. На ней был белый шелковый костюм с удлиненной юбкой, красные туфельки на полных ножках, а гладко причесанные волосы делали ее похожей на ссыльную княжну.

Удивительно было то, как в этой женщине сочетались благородные манеры и трогательная доброта к простым людям.

Теперь, стоя на стуле и видя с высоты своего положения растерянный вид докторши, которая теперь стояла у окна, Иван решил уважить женщину.

– Денег мне ваших не надо. У меня их, однако, и куры не клюют.

Вера подошла поближе, решая, как ей реагировать на эти слова, или признать ответ электрика унизительным, или, наоборот, дружелюбным. Женщина выбрала второй вариант.

– Тогда я вас чаем с вареньем угощу! Хорошо?

Тут электрик в самошитых валенках ловко спрыгнул со стула, нажал пальцем на выключатель и свет загорелся. На свет сбежались из комнат дети. Радостно всем, когда в доме горит по вечерам свет. Вера уже потянулась к чайнику, но напрасно.

– А, вот чаи-то я с детства не употребляю, увольте. Водку-то не пью я с юности, однако. Если пью, то бишь, молоко парное, но только от маминой буренки.

Запахнув овечий тулуп на груди, электрик пошел к выходу. В этот момент Вера от всей души ненавидела зазнавшегося деревенского мужика со среднетехническим образованием. От огорчения за свою несостоятельность заплатить мужчине за услуги, как это подобает порядочной даме, Вера гордо подняла голову и направилась вслед за противным Иваном Илларионовичем, чтобы провести его к воротам мимо будки с Пиратом, который уже рвал цепь.

Искусать наглеца, пробравшегося в дом его хозяйки, было для Пирата делом собачьей чести. У самых ворот Иван вдруг оглянулся на хозяйку и бросил в ее сторону, словно бы невзначай: «Не сердись, рассчитаешься позже».

От этих слов, несколькими часами позже, женщине захотелось вновь иметь личную жизнь. Эти слова разжигали в ее теле пламя желаний быть любимой и любить, и немедленно. Это желание любви не могли победить ни изнурительный крестьянский труд, ни доводы рассудка, который по ночам предавал свою хозяйку, а сам виновник этого безрассудного желания любви не спешил исполнить свою угрозу.

Именно об этом мужчине и молила бога Вера в одну из суббот, той морозной полночью, когда стояла по среди двора на коленях.

Настало 31 декабря. В зале стояла украшенная елка, а огоньки на елке не горели. В обед, сгорая от стыда, Вера постучалась в окошко дома, где жил электрик со своей мамой.

Беззастенчиво светило яркое зимнее солнце, и снег поблескивал лукаво. Усадьба электрика была купеческой, деревянный карниз дома украшала замысловатая резьба, ставни были тоже, как из музея, а крыльцо высокое, начисто выскобленное от снега.

На стук в окошко во двор вышел сам Иван, с накинутым на плечи тулупом.

– Иван … Илларионович, у меня не горят новогодние лампочки на елке. Могли бы вы прийти ко мне домой и проверить эти лампочки. Я вам буду очень признательна. Я получила зарплату и в состоянии с вами рассчитаться.

Так Иван уже во второй раз пришел в дом к этой странной женщине. Через полчаса после его прихода елка уже светилась разноцветными огоньками, и в дом вошел праздник.

Вера, видя, что гость задерживается, принялась молоть мясо, наколотое ею заранее, и Иван принялся ей помогать. Между кручением мясорубки Вера рассказала молчаливому гостю про успех костюмированного бала в больнице, где дети медицинских работников сыграли новогоднюю сказку, но видимо Ивану сказки и дети не нравились, поэтому он засобирался домой.

– Я всегда встречаю Новый год с моими родителями.

Уже на крыльце мужчина резко остановился, повернулся к Вере лицом, и, глядя ей в глаза, спросил, вернее, хотел спросить.

– Я зайду позже, чтобы поздравить тебя с Новым Годом … Вера … ты …?

– Приходи. Я буду ждать.

Это был замечательный Новый Год.

Бог услышал просьбу Веры и исполнил ее самым лучшим образом. Младшие дети, уставшие от праздника, спали в спальне, Катя гуляла в молодежном клубе, а Вера смотрела «Голубой огонек» рядом с мужчиной, который приоделся к празднику в белую старомодную рубашку. После бокала шампанского, под томительные мелодии танго, со стоном любовного голода отдавала Вера себя мужчине, который был готов даже убить ее, если бы этой близости не произошло.

Иван любил ее властно и просто, как в старину, без прелюдий и романсов. Вера чувствовала себя возлюбленной самого мужественного, смелого и мудрого деревенского мужика.

Но всему есть свой конец. За темно Ваня стал опять Иваном Илларионовичем, местным электриком, и он ушел в свой купеческий дом, а Вера пошла в стайки, поить и кормить скотину, не разрешая себе засомневаться в праве на грешную любовь без брака.

Потом взошло солнце Нового Года. Дети проснулись поздно, и тут же побежали в зал посмотреть под елкой подарки. Их радость была неподдельной. Дед Мороз выполнил свое обещание и под елкой лежали подарки.

– Мама, ты видела Деда Мороза?

– Конечно, видела, разве вы сами не слышали, как утром на него тявкал Пират? Но Дед Мороз так спешил, что чуть не споткнулся на пороге. Вы можете посмотреть его следы на крыльце.

Дети выбежали на крыльцо.

– Ого, какие большие следы Деда Мороза! Он что, на нашем дворе хороводы водил? – в восхищении произнес Витя, глядя на следы от подшитых валенок ночного гостя.

Счастье светилось в глазах женщины и на следующий день. Ее сердце замирало от ожидания скорого признания в любви от мужчины, с которым она провела прекрасную новогоднюю ночь. Но признания не последовало и через неделю. Все оставалось так, как и было в Старом Году.

Сначала, выйдя на работу после праздников, Вере никак не удавалось скрыть своей радости от грядущих перемен в ее судьбе и, ни с того, ни с сего, ей очень захотелось хоть с кем-нибудь поделиться почти осуществившемся счастьем.