Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он размышляет над словами Пенни. Будет ли он бороться… Задай свой вопрос утром, она получила бы на него уверенное — «Какого хрена, Пибоди? Ты что, сомневаешься во мне?», и это был бы честный ответ. Но и в том, который прозвучал несколько минут назад было не так много лжи. Он в самом деле ещё не решил.

Погруженный в невеселые думы, Джагхед не замечает, как оказывется у серой двери, но когда он открывает ее и заходит в комнату, мысли делают разворот на сто восемьдесят градусов. В его кресле сидит ЭфПи Джонс собственной персоной. Увидев сына, он сбрасывает ноги со стола и принимает более подходящую для серьезного разговора позу.

— Наконец-то, — говорит он, изучая вошедшего внимательным взглядом. — Я уже собирался звонить Пенни.

— Ты что, копался в моем телефоне? — спрашивает Джагхед, закрывая за собой дверь.

Он знает, что на смартфоне стоит пароль, угадать который шансов один на миллион, да к тому же отец никогда не посмеет влезть в его личное пространство без разрешения. Но именно этот вопрос первым приходит в его голову. Ничего лучше его уставший мозг не выдает.

— Ну конечно, а как еще я по-твоему узнал, — без тени обиды отвечает ЭфПи. — Мой тебе совет — чисти историю браузера. Я такого насмотрелся, пока ждал.

— Очень смешно.

Джагхед с каменным лицом бросает книги на диван, снимает влажную от растаявшего снега куртку, которая отправляется вслед за книгами, и подходит к столу. Его смартфон лежит на том же месте, где и был оставлен. Он присаживается на край стола и берет с него пачку сигарет, что валяется по соседству с бутылкой текилы и опустевшим стаканом. Похоже, отец времени даром не терял.

— Да расслабься, я пошутил, — говорит ЭфПи, глядя на озабоченное лицо сына. — Я искал тебя, вышел на улицу, а там тачка Пенни. Я подумал, ты с ней, иначе куда тебе испариться.

— Вау, да ты прямо Дирк Джентли. Не хочешь открыть детективное агенство?

— Так значит, я прав… У нее что-то случилось?

— У нее случилось Рождество.

— О, вот как… Так это она подарила? — ЭфПи кивком указывает на блестящий сверток, лежащий на диване.

— Нет, это был Санта. Встретил его на парковке.

— Я так и подумал. Будь это Пенни, я бы здорово удивился.

Джагхед закуривает и сквозь сигареный дым смотрит на мужчину в кресле. Призрак слабой улыбки еще витает на его губах, но в глазах нет и намека на веселье.

«Шутки закончились, — думает Джаг. — Пора переходить к делу».

— Ты сказал, что искал меня, — обращается он к отцу. — Если речь о госпитале, то можешь не стараться — Элис тебе не переплюнуть.

— Я здесь не ради обвинений, — спокойно отвечает ЭфПи. — Ты свое уже получил, добавлять не стану. Я просто хочу поговорить.

— О чем?

— О вас с Бетти. О всей этой ситуации.

— Ну, а я как раз не хочу это обсуждать.

— Ладно, тогда просто выслушай. Это тебя не затруднит?

Джагхед пожимает плечами, разглядывая кончик сигареты.

— Валяй, — говорит он безжизненным голосом.

— Ладно, эм… Я говорил с Элис. Она звонила полчаса назад, и судя по тому, что я услышал от нее, Бетти тебе не видать как собственных ушей. Поверь, я пытался ее образумить, но она настроена очень серьезно. Я думаю, у нее есть какой-то план и его исполнение явно не в твоих интересах. В общем, если говорить откровенно, то ты…ты в полном дерьме. По колено и обеими ногами.

— Ну, раз так, то может подаришь мне лопату?

— Брось, я ведь серьезно. — ЭфПи досадливо морщится. — Ты вообще слушаешь меня?

Джагхед вздыхает. Отец решил поиграть в Капитана Очевидность.

— Пап, я по-твоему, живу на Луне? Я знаю, что не увижу Бетти до выписки, и про план с Ванкувером мне тоже известно. Если тебе нечего добавить, то давай сменим тему, идет?

— Ванкувер? — ЭфПи выглядит слегка удивленным. — Я ничего подобного не слышал…

— Не волнуйся, еще услышишь. Она собирается увезти туда Бетти. — Джагхед придвигает к себе пепельницу и со злостью впечатывает недокуренную сигарету в стеклянное днище. — Она сказала — Бетти начнет там новую жизнь и мне в ней не будет места. — Он чувствует, как к горлу подкатывает горький ком. — А знаешь, о чем еще говорила твоя жена? — Он поднимает глаза и в упор смотрит на растерянного отца. — Она рассказала о той записи с диктофона. Да, пап, твоя жена не умеет держать язык за зубами.

ЭфПи нервно ерзает в кресле, но взгляд не отводит.

— Джаг, послушай…— начинает он, но ему не дают договорить.

— Я уже слушаю. — Он тянется к бутылке с надписью «100% Agava». — В суде запись оборвалась на признании в убийстве. Я хочу знать, что было дальше.

— Зачем тебе это, сынок? Все в прошлом, может не стоит…

— Нет, стоит.

— Ладно, но разве Элис…

— Нет, она ограничилась парой фраз. Без подробностей.

На некоторое время голоса в комнате стихают. Пока Джагхед наливает себе текилу, ЭфПи горбится в кресле и, разглядывая свои руки, напряженно думает о том, как без скандала задавить в зародыше этот неприятный разговор. Озвучивать сыну все то, что довелось услышать им с Элис, ему категорически не хочется. Прошёл месяц, а ему до сих пор чудятся те крики…

Душераздирающие мольбы о пощаде, смешанные со звуками отчаянной борьбы за жизнь…

Молчание длится еще несколько секунд, а потом ЭфПи тихо заговаривает, не поднимая глаз.

— Ничего уже не исправить, сынок. От того, что я расскажу, тебе легче не станет.

— Не переживай, папа, мне до самой смерти не станет легче, — говорит Джагхед надтреснутым голосом.

ЭфПи на мгновение вскидывает на паренька хмурый взгляд и видит на его лице настоящую муку. Ему кажется, что сын вот-вот заплачет. Его нижняя губа дрожит, ровно как и рука, в которой он сжимает стакан с текилой. Отцовское сердце больно дергается, бьет молотом. В тысячный раз он спрашивает самого себя — за какие грехи расплачиваются их с Элис дети? Когда они успели так нагадить в ранимую душу Господа, что он обрушил на их головы все это дерьмо.

Проходит некоторое время. Понурясь и часто моргая, ЭфПи смотрит на свои руки, когда решается наконец заговорить:

— У Бетти был выбор. — Собственный голос кажется ему до безобразия неестественным, словно ему пересадили чужеродные голосовые связки. — Да, был… Арчи предлагал ей бежать с ним. Говорил, что любит ее, и что она для него особенная, но это не сработало. Трижды он просил ее, и в каждый раз Бетти отказывалась. Она знала, что ее ждет, но решение свое не изменила. Она сказала, что… — Голос ЭфПи дрогнул, и он умолк. Пауза длилась несколько секунд, а потом он продолжил: — Сказала, что не боится…уйти. «Я выполнила свою миссию» — так она говорила.

— Миссию? — тихо спрашивает Джагхед.

ЭфПи поднимает голову и смотрит на сына. Его лицо искажено, словно под пыткой, а в зеленых глазах стоят слезы.

— Ты был ее миссией. Твоя свобода.

В груди Джагхеда вспыхивает нестерпимая боль, жгучая, острая, она пронзает его словно раскаленный до бела меч. Дышать невыносимо трудно, и он понимает, что нужно прекратить этот разговор, но он не был бы Джагхедом Джонсом, если бы не пошел наперекор зову здравого смысла.

— Что еще…— Слова даются ему с чудовищным усилием. — Бетти… Что она говорила?

ЭфПи хочется закончить этот болезненный допрос как можно быстрее, поэтому он без колебаний отвечает:

— Она говорила о тебе. О том, как сильно любит.

Джагхед словно обращается в камень. Остекленевшими глазами он смотрит перед собой, но не видит никого и ничего.

— Спасибо, что рассказал, — чужим голосом говорит он отцу. — Теперь уходи. Я хочу побыть один.

— Сынок, послушай…

— Пожалуйста. Просто уйди.

— Нет, выслушай меня, — с нажимом говорит ЭфПи. — В том, что случилось твоей вины нет. Бетти жива и это самое главное, верно? Не спорю, сейчас все дерьмово, но мы что-нибудь придумаем, я обещаю.

Джагхед слабо кивает. Угасшая, безмолвная душа. Оставлять сына в таком состоянии чертовски тяжело, но у ЭфПи нет выбора. Мальчишка сейчас как глухая стена, никакого отклика от него не добиться.