Мужчина вздыхает и поднимается из кресла.

— Увидимся позже, идет? — Он успокаивающее хлопает сына по плечу. — Я сегодня заночую здесь, а утром поговорю с Элис. Все образуется, вот увидишь.

Дверь за отцом закрывается, и Джагхед остается один. Он смотрит на свой стакан, залпом выпивает текилу, тянется к бутылке и заново наполняет стакан. От теплой водки к горлу подкатывает тошнота, но он все равно допивает вторую порцию. А за ней — третью, а потом еще и еще, и давит на стоп-кран, когда жжение в пищеводе становится уже невыносимым.

Таким же, как его жизнь без Бетти. И он этого заслуживает.

Отец прав. Все образуется. У Бетти все будет хорошо. Она уедет в Ванкувер и начнет новую жизнь, с чистого листа. У нее впереди непростые времена, но она сильная, а значит справится. Ей многое предстоит — операция, окончание старшей школы, колледж, а возможно, она даже поступит в какую-нибудь театральную труппу, как и мечтала. Если операция пройдет успешно, то почему бы и нет… Ванкувер — город ее детства, и наверняка у нее там не мало друзей, но со временем заведутся и новые. А еще спустя какое-то время в ее жизни появится человек, встреча с которым разделит эту жизнь на до и после. Новая любовь… Да, она обязательно найдет его, того единственного, кто сделает ее по-настоящему счастливой. Того, кто никогда не обидит и будет оберегать всеми силами. Того, кто никогда не подставит ее под удар ради спасения собственной шкуры. Того, кто действительно заслуживает ее безграничной, всепрощающей любви.

Да, это чертовски хороший расклад. Именно таким должно быть ее будущее. И оно будет таким при одном условии. Память не должна к ней вернуться. Она не должна вспомнить все то дерьмо, что случилось с ней в Ривердэйле. Она не должна вспомнить его. Пусть он останется в темноте, там, куда ушли все воспоминания об их недолгих отношениях, которые не принесли ей ничего, кроме боли и страданий, и которые едва не стоили ей жизни.

И пусть она узнала сегодня правду, это ничего не изменит. Она уедет и со временем все забудется, ведь ничто не убивает память о человеке лучше, чем расстояние и время.

— Я отпущу тебя, — шепчет Джагхед. — Я отпущу, клянусь Богом… Только обещай, что станешь счастливой. Обещай мне, Бетти…

И он закрывает глаза, чувствуя приближение слез.

***

26 декабря 2018.

Riverdale Community Hospital.

Бетти просыпается, вздрогнув, и не сразу соображает, где находится. Проходит несколько секунд, прежде чем мозг включается в работу, лениво и со скрипом, будто старый часовой механизм.

Все в порядке, она в госпитале, в своей палате. Сколько она проспала? Судя по тому, что сквозь воздушные зеленые шторы пробивается розовый свет нового дня, в отключке она была она не меньше суток.

Если ее спросят сейчас, что она чувствует, то Бетти ответит без раздумий — похмелье. Тело ломит от сна в неудобной позе, хлопковая пижама неприятно липнет к потной коже. У нее невыносимо болит голова, в веки как будто закачан цемент, а во рту кажется испарилась вся слюна; Бетти хочется пить как никогда в жизни.

Сделав над собой усилие, она переворачивается на спину и несколько секунд просто лежит и смотрит на идеально белый потолок, а потом…

Джагхед.

Имя вспыхивает в ее памяти, затмевая все прочие мысли. Остатки сна тут же сдувает ураганом Катрина, и ее мозг включает первую космическую скорость. Она без труда вспоминает все события, связанные с этим странным именем. Поцелуй, подарок на Рождество, разговор…

Перед ее мысленным взором плывет образ Джагхеда. Он сидит в кресле, и они говорят о девушке, которая потеряла память.

Они говорят о ней…

Она та самая девушка. Господи…

А потом он целует ее, она захлебывается в истошном крике, и наступает темнота.

Она хорошо знает, что значит быть во тьме.

Двенадцать дней и ночей тьма не отпускает ее, укутав тело и разум в кокон из холодной вязкой субстанции, которая не дает ей двигаться, думать, чувствовать. Бетти просто материя, существующая вне пространства и времени. Никаких телесных ощущений, света в конце тоннеля или полетов души по палате — в этой тьме нет ничего. Абсолютная пустота.

Но эта темнота другая, не та, что раньше. Она наполнена смутными образами, видениями, сменющими друг друга как в калейдоскопе с бесконечным числом сочетаний. Вот только вместо разноцветных узоров Бетти видит черно-белые кошмары.

Вот она бродит по какому-то старому дому, а из-за углов на нее то и дело набрасываются чудища, которые царапают ее, рвут когтями и клыками, воют, рычат, хохочут… Она вырывается, бежит от них по длинному коридору, но они настигают ее и снова причиняют боль. Она не может кричать, лишь скулит и хнычет, а пытка все никак не закончится. Вдруг ей везет и она снова на свободе, бежит так быстро, как позволяют силы, но чьи-то ледяные лапы хватают ее за ноги, она падает и ударяется головой. Адская боль смешивается с тихим хрустом, и все исчезает.

Теперь она сидит на полу в какой-то крошечной комнатке, рядом стоит подсвечник с тремя черными свечками и круглое блюдо с пирожными. Она берет одно пирожное и смело надкусывает его. Персиковое, со взбитыми сливками, оно тает на языке, и Бетти жмурится от удовольствия. Тщательно посмаковав, она проглатывает лакомство, открывает глаза, чтоб откусить еще кусочек и тут же громко вскрикивает. Пирожное в ее руке почернело, и вместо прослойки из крема в нем кишат белые опарышы. Бетти роняет пирожное на пол и видит, что блюдо с десертом превратилось в шевелящуюся белую массу. Она ощущает во рту запах тлена и начинает плакать, закрыв лицо руками. Но вдруг она слышит за спиной чьи-то тяжелые шаракющие шаги и прекращает плакать. Шаги стихают совсем близко от нее, но Бетти боится отнять руки от лица и посмотреть на того, кто стоит за ее спиной. Она слышит свистящее прерывистое дыхание, чувствует кожей могильный холод, которым веет от незнакомца, и парализующий страх окончательно завладевает ею.

— Едем со мной…

Она узнает этот тихий голос и страх отступает. Бетти медленно отнимает руки от лица и поворачивается к Джагхеду. Но стоит ей поднять глаза верх, как беззвучный крик застревает в горле. За спиной она видит вовсе не Джагхеда.

Она видит окоченевшее тело, в грязной ободранное синей куртке с желтыми рукавами. На голом черепе клочки спутанные рыжих волос, а лицо — гниющая масса, вся в струпьях и язвах, в которых кишмя кишат трупные черви. Глазницы пустые, черные и бездонные, как первородная тьма, а вместо рта такая же черная дыра, беззубая и раскрытая в ужасающей гримасе. Мертвец тянет к ней руки, и Бетти хочет закричать, но не может, из горла вырывается лишь сдавленное бульканье. Она хочет убежать, но не может, её собственное тело тоже кочеенет, не подчиняясь воле своей хозяйки, его словно пригвоздили к полу. Мёртвые руки уже обвивают её змеиными кольцами. Бетти чувстует ледяные пальцы на своей коже, они везде — на лице, на плечах, груди… Комната расплывается перед глазами, свечи гаснут. Бетти лежит на полу, придавленная мертвым грузом, и в последнем всполохе огней видит как покойник тянется к ней своим распахнутым чёрным ртом. Она чувствует на своем лице гнилостное ледяное дыхание, оно все ближе и ближе. Поцелуй смерти касается её губ, и комната разваливается на куски.

Под оглушительный стук сердца за ребрами, Бетти открывает глаза. Воспоминания о кошмарах рассеиваются, оставив после себя вопросы, на которые у неё нет вразумительного ответа. Она толком и не знает, что видела во сне, и есть ли вообще смысл в этих жутких видениях. Она спрашивает себя, а не связаны ли они с её прошлым? С тем прошлым, о котором рассказывал ей Джагхед…

Едва Бетти допускает эту мысль, как на неё обрушивается очередная шокирующая истина.

Ложь. Ей скормили благовидную утешительную ложь, а она без вопросов её проглотила. Не авария приковала её к больничной койке, не стекло и металл оставили отметины на её лице и животе, не от удара двадцатитонной фуры она потеряла память. Все это сотворил с ней…человек. Но разве человек способен на такие зверства?