— Что?

— Я была в госпитале, Джаг. — Пенни выдерживает секундную паузу. — Я хотела…ну знаешь, поздравить её, но меня не пустили. Кларк сказал, она не в себе, и это твоих рук дело. Больше мне ничего не известно, вот я и решила поговорить с тобой. Расскажешь, что случилось?

Еще мгновение он смотрит на неё, а потом отворачивается, не в силах выносить полу-осуждающий, полу-сочувственный взгляд голубых глаз. На лобовое стекло хаотично падают пушистые снежинки, а в голове Джагхеда похожим образом мечутся тягостные мысли. Сначала на ум приходит мысль дать Пибоди совет, который ранее получили Свит и Тони — не совать нос в его личные проблемы, но эта идея тут же отметается. Если он хочет получить ответы на свои вопросы, придётся отвечать на поставленные.

— Да нечего тут рассказывать. Я выложил ей правду, потом поцеловал, а она начала кричать. Прибежали врачи, и меня выставили из палаты. Вот и вся история.

— Постой, что ты сделал?! — Пенни потрясенно, во все глаза смотрит на него.

— У тебя со слухом проблемы?

— Нет, Джонс, это у тебя проблемы. С головой. — Пенни вздыхает, стараясь говорить как можно спокойнее. — Господи… Зачем ты это сделал? Она же больна, ей покой нужен и все такое…

— Я не собираюсь объяснять тебе свои мотивы. Думай, что хочешь. Мне плевать.

Сказано это так безэмоционально, предельно отстранённой безжизненной интонацией, что у Пенни неприятно сжимается в груди. В середине, там, где предположительно находится её сердце. Жалость незаметно гасит вспыхнувшую злобу.

— Ладно, проехали. — Она протягивает руку и легонько касается его плеча. — Я просто не ожидала такого…эм…развития событий.

— И я не ожидал.

— Но почему такая реакция? Обычный поцелуй ее так напугал?

— Кларк сказал, что я каким-то образом напомнил ей о травме, — равнодушно отвечает Джонс. — Наверное, так оно и есть. Он доктор, ему виднее.

— Она что-то вспомнила? — Глаза у Пибоди округляются.

Джагхед невольно усмехается, услышав собственные слова из чужих уст.

— Нет, но если это произойдёт, Элис очень удивится. Она не верит в целебную силу поцелуев.

— Ты уже говорил с ней?

— Не совсем. Право голоса мне не дали, так что я только слушал.

— Рискну предположить, что ничего хорошего ты не услышал, — со вздохом говорит Пенни. Она невольно съеживается, живо представив себе то, с какой яростью Элис обрушилась на провинившегося мальчишку. — Удивительно, как ты вообще в живых остался.

— Повезло как никогда. — Джагхед едко усмехается. — Отделался устным предупреждением.

— Дай угадаю — в госпиталь тебе путь заказан, верно?

— Само собой. Обещала подать в суд, если ещё раз сунусь туда.

— Классика. — Пенни насмешливо фыркает и тянется к бардачку за сигаретами. — Что ж, если миссис Цербер сдержит слово, то я к твоим услугам. У меня сейчас затишье, так что обращайся в любое время.

Джагхед ничего не отвечает, только поворачивает голову вбок, чтоб видеть своего, возможно, не такого уж и бывшего адвоката. Она закуривает и откидывается на обтянутую чёрной кожей спинку водительского кресла, устремив задумчивый взгляд в невидимую точку на лобовом стекле. Джагхед переводит дух, настраиваясь на нужную волну. Теперь его черед задавать вопросы.

— Пенни?

— М-м-м?

— Зачем ты подчистила запись?

Джагхед видит, как она вздыхает и устало прикрывает глаза, а когда заговаривает, голос ее звучит едва ли не вымученно.

— Элис проболталась?

— Да, проболталась. Она сказала, что слышала запись до конца и Бетти… — Голос его дрожит, и он умолкает. Но спустя мгновение раздраженно продолжает: — Да зачем мне рассказывать, ты итак прекрасно осведомлена. Отец тоже знает, не так ли? Ну конечно, и он в курсе… Все в курсе, кроме меня! Мне-то вы скормили урезанную версию. Сколько, если не секрет? Половину? Одну треть?

— Ты услышал ровно столько, сколько было необходимо, — ровным голосом отвечает Пенни. — Поверь, я оказала тебе неоценимую услугу.

— Скрыв от меня правду? — рычит Джаг. — Ты это серьёзно?

— Я спасла твою психику. — Она поворачивается и глядит прямо в горящие от злобы глаза. — Да, именно так, Джонс! Ты бы не смог жить с такой правдой. Поверь, я знаю о чем говорю.

— Что было на записи? — медленно произносит он, едва сдерживаясь, чтоб не сорваться. — О чем еще они говорили с Эндрюсом? Ну?

Она молчит, глядя на него пронзительным взглядом своих холодных голубых глаз. По её лицу мечутся тени самых разных чувств, но для себя Джагхед выделяет лишь одно — жалость. Но ведь мы видим только то, что хотим, верно?

— Пенни, пожалуйста…

Она ничего не отвечает, отворачивается к запотевшему окну и подносит сигарету к губам. Джаг замечает, как дрожат её пальцы.

— Там не было ничего, о чем бы тебе стоило знать, — сухо говорит Пибоди. — А теперь извини, мне нужно ехать.

Она выбрасывает сигарету в приоткрытое окно, закрывает его, снова включает радио, чтоб заглушить тягостную тишину и заводит машину. Джагхед понимает, что нужно смириться и уйти, но противный голосок в голове нашептывает обратное. «Не заводись» — приказывает он себе.

— Джонс, проваливай, мне в самом деле пора, — говорит Пенни со вздохом.

Она сидит и ждет, безразличная, как шофер такси, устремив взгляд на приборную панель и постукивая пальцами по рулю, в такт ритмичного хип-хопа.

— Ну и черт с тобой, — говорит он. — Спрошу отца, он мне все расскажет.

Пенни безмолвствует. Джагхед чувствует, что снова закипает, а потому наспех заворачивает подаренные книги в бумагу, одной рукой прижимает их к себе и открывает дверь. Он выходит из машины и уже собирается повернуться и захлопнуть ее, когда слышит голос Пенни.

— Джаг…

Он наклоняется и смотрит на адвоката. В ее глазах безошибочно угадывается беспокойство.

— Ты же не отступишься, правда? Я имею в виду, ты ведь будешь за неё бороться? За Бетти…

— Ещё не решил, — сквозь зубы отвечает Джагхед и с силой хлопает дверью.

«Это все нервы, — успокаивает себя Пенни. — Просто нервы».

«Тойота» не трогается с места до тех пор, пока высокая фигура в серой куртке не скрывается с глаз. Выезжая с парковки «Белого Змея», Пенни в тысячный раз прокручивает в голове записанные на диктофон слова, которые говорили друг другу двое отчаявшихся подростка. В отличие от ЭфПи и Элис, она слушала запись не один раз и в каждый из них её смущала реакция Бетти на трогательный монолог Арчи Эндрюса. Он назвал ее «особенной», признался в вечной любви, а девчонка расплакалась. Любой, кто был знаком с Купер, кто знал, каким характером ее наградила природа, с уверенностью заявил бы, что это были вовсе не слёзы умиления. Это были слезы горечи. Слезы обиды.

И сейчас, двигаясь по темной улице Саутсайда, устланной разбитым асфальтом, Пенни думает о Бетти и Арчи. О том, что у этих двоих общее «горе». Но проходит мгновение, и она гонит от себя эти мысли. В конце концов, это всего лишь смутные догадки, верить в которые ей категорически не хочется.

========== Глава 28. Острые углы. ==========

Джагхед возвращается в бар. Взвинченный после неудачного разговора с Пенни, он проходит вглубь темного зала, полного людей, пьющих из пластиковых станкачиков или прямо из банок. Всюду клубится табачный дым, от музыки из колонок закладывает уши, но Змеям Саутсайда угрожающие слуху децибелы не помеха — они оживленно общаются, хохочут и поздравляют друг друга с Рождеством. Джагхед озирается по сторонам, выискивая в толпе родное лицо, но все, на кого натыкается его взгляд оказываются не ЭфПи Джонсом. Он уверен, что отец где-то поблизости, ведь семейный «форд» все еще припаркован у входа.

На этот раз его появление в зале не остается незамеченным. Даже ревущая музыка не в состоянии заглушить зазывающие выкрики, обращенные к нему:

— Эй, Джонс! Давай к нам!

— Джаг! Тащи сюда свою королевскую задницу!

Джагхед ускоряет шаг. Последнее, чего ему сейчас хочется — это говорить с теми, кто не имеет ни малейшего отношения к происходящей в его жизни неразберихе. И к тому же, сейчас он ощущает себя банкой теплой газировки, которую как следует растрясли — одно легкое нажатие и она взорвётся. Лучше не рисковать.