Бросив телефон на стол, Джагхед поднимается из кресла, стягивает со спинки куртку и направляется к серой двери. Да, настроение до сих пор лежит на дне Марианской впадины и общаться с кем-то кроме немой Кометы ему категорически не хочется, но после ссоры с Элис у него к Пенни имеются некоторые вопросы. И он намерен получить на них вразумительные ответы.

***

В зале полный аншлаг. Пять Змеев на один квадратный метр. Воздух пропитан сигаретным дымом и терпким ароматом алкоголя всех возможных сортов, от виски до традиционного Эггнога с ромом. Тилль из колонок на максимальных для человеческого уха децибелах угрожает нарушить чей-то покой, но Змеям Саутсайда плевать на угрозы, они вовсю веселятся, празднуя рождение Христово. Видимость в полутемном баре благодаря сухому льду отвратная, практически нулевая, что играет Джагхеду на руку — большая часть тусовки его попросту не замечает, а те единицы, что соображают, кого видят, даже не успевают рта раскрыть, чтоб поздороваться. Когда он проходит мимо барной стойки, облепленной Змеями самого разного пошиба (ни отца, ни Свит Пи, к счастью, среди них нет), покрасневшая от напряжения Топаз в шапке Санта-Клауса с космической скоростью готовит какой-то чудо-коктейль и не обращает на него никакого внимания. Похоже в этот вечер Вселенная благоволит ему. Усмехаясь своим мыслям, Джагхед беспрепятственно выскальзывает из гудящего душного зала на тихую морозную улицу.

***

Завидев знакомую фигуру, которая выходит из бара и торопливым шагом направляется к машине, Пенни оживляется. Выключив радио, она оборачивается и находит на заднем сиденье небольшой шуршащий свёрток в блестящей бумаге. Оглядев подарок критическим взглядом, она с трудом подавляет в себе острое желание оторвать дурацкий бантик, который приклеила (против ее воли, между прочим) настойчивый продавец книжной лавки, суровая дама неопределенного возраста с тройной нитью жемчуга на тройном подбородке, спор с которой не сулил ничего хорошего. Пенни не сомневается, что начни она упираться еще сильней, миссис Бегемот придушила бы ее этим самым жемчугом. Усмехнувшись своим мыслям, она кладет сверток на колени и открывает бардачок, в котором лежит пачка ментоловых «New Port», достает ее, но закурить не успевает, ведь дверь «тойоты» открывается, и в теплый салон вместе с обжигающе-холодным декабрьским воздухом проникает припорошенный снегом Джагхед. Он усаживается на пассажирское сиденье, аккуратно захлопывает за собой дверцу и поворачивается к водителю лицом.

— Привет. — Он бегло оглядывает своего бывшего адвоката. Взгляд его на секунду задерживается на ее коленях. — Рад тебя видеть.

— Взаимно. — На губах Пенни возникает легкая полуулыбка. — Давненько не пересекались, верно?

Джаг согласно кивает, отмечая про себя, что в последнюю их встречу она не выглядела такой изможденной. Лицо заметно осунулось, бледная кожа кажется совсем прозрачной, отчего темные круги под глазами выделяются еще ярче. Даже толстый шерстяной свитер горчичного цвета не скрывает изменений в весе — в его вырезе нагло торчат острые ключицы. Чем она вообще питается? Сигаретами?

— Ты в порядке? — с тревогой спрашивает он. Пенни сразу же отводит взгляд. — Просто…выглядишь неважно.

— Ерунда. — Она достает сигарету и закидывает пачку обратно в бардачок. — Много кофе, мало сна. Стандартный адвокатский набор, что-то вроде приложения к диплому.

Джагхед невесело кривит губы. Пенни закуривает и по салону плывет душистый ментоловый дым.

— Почему не зашла в бар? — спрашивает он. — Там сегодня довольно…весело.

— Потому и не зашла. Веселиться в Рождество… Бред какой-то.

Они одновременно усмехаются, и Джаг догадывается, что дерьмовый день выдался не только у него. Если память ему не изменяет, то Пенни никогда не игнорировала ни одну более-менее приметную вечеринку в Саутсайде, предпочитая быть в самой гуще событий. Интересно, почему сегодня она изменила традиции?

— Ты хотела встретиться. Что-то случилось?

Пенни приоткрывает окно, впуская в затянутый дымом салон свежий воздух, и не глядя на пассажира слева, протягивает подарок.

— Счастливого Рождества, Джонс.

Он мешкает пару секунд, но все же берет из рук бывшего адвоката презент, упакованный в темно-синюю блестящую бумагу с ярко-алым бантом в форме сердечка. Судя по весу и форме там книги. Несколько книг средней толщины, если быть точнее.

Джагхед не сразу находит, что сказать. Он порядком изумлен — Заклинательница Змей, дарующая кому-то рождественский подарок — явление не то что редкое, оно практически невозможное, до сегодняшнего дня его существование в природе вообще ставилось под большое сомнение. Но каким бы неподдельным не становится удивление, смущение оказывается в разы сильней. Да что уж там, даже при тусклой светодиодной подсветки салона видно, что бедняга краснеет до корней волос, чуть влажных от растаявших снежинок.

— Эта красная хрень приклеена намертво, поверь, я пыталась от неё избавиться, — мрачно говорит дарительница, глядя на пейзаж за окном. — Мамонт из книжного…

— Спасибо. — Джаг прерывает ее, не дослушав. — Я тронут, правда, но я…я не могу это принять. Мне нечего дать взамен.

Пенни поворачивает голову и видит, как он протягивает сверток назад.

— Успокойся, малыш, рождественская неделя только началась. — Она выставляет ладонь, отпихнув от себя подарок. — У тебя есть время исправить ситуацию.

Парень обреченно вздыхает.

— Ладно, уговорила, — говорит он. — Завтра что-нибудь придумаю.

— Звучит устрашающе, — хмыкает Пенни.

Занятый подарком, Джонс пропускает её подкол мимо ушей. Осторожно раскрыв обертку, он обнаруживает стопку книг в твёрдых переплетах: «Мать Тьма», «Колыбель для кошки» и «Бойня номер пять, или Крестовый поход для детей» — три знаменитых романа Курта Воннегута. Нет, не так — три любимых им, Джагхедом, романа. Он боготворит человека, написавшего их.

— Вау. — Джаг старается придать своему голосу восторженную интонацию. — Воннегут… Ну надо же. Как ты узнала, что он мне нравится?

— Ты же сам рассказал. По дороге в Гриндэйл, помнишь?

Он озадаченно сдвигает брови, силясь откопать на своем «жёстком диске» необходимую информацию. Ну конечно, Гриндэйл… Бетти была с ними. Они говорили о сгоревшем трейлере, и он посетовал, что в огне сгинули его любимые книги, которые скрашивали ему одинокие ночёвки в Саннисайде. Бетти спросила какие именно, а он ответил — Воннегута, несколько томиков Лавкрафта, Фолкнера и Капоте, но первого выделял особо. Пенни, как видно, это запомнила. Ну, а Бетти была в своем репертуаре. Насмешливо кривя губы, она окрестила автора «Зова Ктулху» создателем необъяснимой паранормальной херни, которую можно принять за бэд-трип любителя ЛСД и от чтения которой можно заработать психологическую травму. Остальным тоже досталось по парочке «лестных» комментариев, из чего Джаг сделал вывод, что их с Купер литературные вкусы проживают на противоположных полюсах Земли. Как давно это было… Будто в другой жизни. Другой счастливой жизни…

— На одной из них есть нечто похожее на автограф, — говорит Пенни, выбросив окурок в окно. — Я не знаток, но меня заверили, что он настоящий.

— Серьезно?

Он честно пытается выглядеть удивленным, пытается говорить как человек, которого сложившаяся ситуация чертовски волнует и интригует, но ни черта не выходит. Удивление — насквозь фальшивое, голос — бесцветный, а в мыслях вовсе не автограф любимого писателя.

— Да, вроде того. — Пенни наблюдает за тем, как Джагхед открывает верхнюю книгу. Без интереса, без удовольствия оглядывает титульные листы, и не найдя затейливые воннегутовские каракули, торопливо захлопывает.

Пенни мысленно обругивает себя.

— Не надо, — говорит она, когда Джонс принимается за второй томик. — Найдешь его позже. Не сейчас.

Джагхед замирает, так и не раскрыв обложку.

— Прости, — тихо говорит он, не поднимая глаз. — У меня сегодня не лучший день…

— Знаю.

Он резко вскидывает голову и смотрит на адвоката. Удивление в зелёных глазах поистине неподдельное.