Джагхед невесело усмехнулся, ковыряя пальцем маленькую дырочку на джинсах в районе колена. Как же предсказуемо, чёрт возьми. Он то, идиот, надеялся, что хоть в этот раз ему повезёт, Бетти рассвирепеет и он понесет заслуженное наказание, но куда там… Ожидал атомного взрыва, а получил хлопок отсыревшей шутихи на детском утреннике. Ничего нового, все по прописанному сценарию. Кажется, признайся он сейчас во всех смертных грехах, начиная с убийств беззащитных животных и заканчивая поеданием младенцев, Купер все равно бы нашла ему оправдание, простила бы и заставила поверить в то, что он чист как белый снег. Но ведь он вовсе не чист, на его душе висит не один грешок и чёрт знает сколько ещё повиснет. А Бетти… Тут все безнадёжно, кажется уже никто и ничто в этом мире не переубедит её, не сможет достучаться. Всепрощающая любовь… Трагедия или божий дар?

— Джаг?

Он вздрогнул и поднял на неё взгляд. Она стояла посреди комнаты и с грустью смотрела на него. Элегантное черное пальто, пшеничные локоны в легком беспорядке обрамляли точеное личико, которое без косметики и привычной алой помады казалось совсем ещё детским. Джагхеду вдруг захотелось сказать ей, что она очень красива, но он почему-то промолчал.

— Хочешь знать, кто ты для меня на самом деле? — негромко спросила Бетти. Джагхед кивнул. Она улыбнулась и сказала:

— Ты главная причина, по которой я просыпаюсь по утрам. Сделай одолжение — запомни и это.

Груз. Бремя. Возможно, когда-нибудь смирение все же придёт к нему, но не сегодня. Не сейчас.

Она сделала шаг и Джагхед тут же вскочил с дивана.

— Я поеду с тобой.

— О, нет, ты останешься, — возразила Купер. — Не за чем тебе соваться в Нордсайд, тем более сегодня.

— Одна ты не поедешь. — Он преградил ей путь к двери. — Вдруг там…ну…

— Вот именно, вдруг. — Она сделала акцент на последнем слове, многозначительно подняв бровь. — Я хочу, чтоб Эндрюс дожил до своего ареста, а потому твоя задница останется в Саутсайде. Я быстро соберу вещи и вернусь, ты мне там без надобности.

— Но я…

— Джонс…— Её голос угрожающе понизился.— Я написала Кевину, он поможет мне с чемоданами.

— Келлер? — Джагхед с подозрением прищурился.

— А ты знаешь других Кевинов? — сердито ответила Бетти. — Ладно, я отчаливаю, моё такси будет с минуты на минуту.

Она легонько отпихнула преграду перед собой и направилась к выходу. Отперев дверной замок, Бетти повернула металлическую ручку, но когда дверь открылась, на мгновение замешкалась. Она обернулась к застывшему Джагхеду, с мгновение сочувственно смотрела на него, а потом вздохнула, сокрушено покачав головой. Отпустив дверную ручку, она сделала два быстрых шага, преодолела разделявшее их расстояние, прижала ладони к его лицу и поцеловала. Трепетно и нежно, будто хотела успокоить. Джаг обнял её, притянув ещё ближе, и сцепил руки в замок, демонстрируя на уровне инстинктов своё желание удержать ее. Они целовались ещё несколько волшебных мгновений, после чего Бетти, не выпуская из ладоней его лицо, пристально посмотрела в изумрудные глаза:

— Все будет хорошо, Джонс. Я вернусь и мы отпразднуем моё новоселье, а если повезёт и арест Эндрюса, идёт?

— Идёт. — Он силился улыбнуться. — Постарайся не задерживаться, ладно?

— Постараюсь.— Она в последний раз легко коснулась его губ. — И я… В общем, эм… Я люблю тебя.

Сказав это, Бетти неловко улыбнулась и поспешила высвободиться из объятий. Джаг послушно расцепил руки, позволив ей уйти. И когда она вышла, тихо прикрыв за собой дверь, он ещё не знал, что она ушла вовсе не из комнаты. Она ушла из его жизни…

Флэшбек окончен.

25 декабря, 2018.

Джагхед вздрагивает и открывает глаза. Он готов поклясться, что слышит скрип закрывающейся двери. Сбросив ноги со стола, он выпрямляется в кресле и прислушывается к шуму снаружи, надеясь уловить хоть краем уха звуки чьих-то удаляющихся шагов. Но ничего кроме гремящей на первом этаже музыки, разобрать ему не удается. Интересно, а отмечать Рождество под «Rammstein» это нормально? Да, нормально, если ты живёшь в Саутсайде. Здесь дурной тон — это «Jingle Bells», который сейчас доносится в Нордсайде из каждого утюга.

Джагхед усмехается и закуривает, откинувшись на спинку кресла. Стакан с текилой стоит нетронутый. Он не может с точностью определить, когда перестал заливать в себя отвратное мексиканское пойло, дерущее горло словно гребанный кактус, и начал вспоминать.

Их последний вечер… Да, он помнил его в мельчайших подробностях, так будто все случилось вчера, а ведь прошёл целый месяц. Тридцать дней аморфного состояния, лишенные всякого смысла. Из них двенадцать дней он провел в госпитале, едва ли осознавая реальное течение времени и событий, а в остальные попросту напивался, изредка выныривая на поверхность, если того требовали обстоятельства. Сколько еще таких дней впереди? А может не дней, а месяцев, лет, десятилетий… А может вся его жизнь будет такой, а этот месяц что-то вроде репетиции? А может так ему и надо, а? Каждому воздается по делам его, так, кажется, говорят. Никаких добрых дел он не совершил, никого не сделал счастливым, не спас от беды, не протянул руку в трудный момент. Он — пустышка, бесполезное существо, и жизнь заслуживал такую же — пустую и бессмысленную.

А Бетти… Она заслуживает самого лучшего. Она никогда не была совершенством, в ней постоянно шла борьба светлого и тёмного, и тьма нередко одерживала верх, но когда в её сердце пришла любовь, свет окреп и вышел на первый план. Для него стало потрясением, что она была способна на такое сильное, глубокое чувство. Ее любовь выбивала его из колеи, сжигала дотла, а потом возрождала вновь, она была чем-то вроде огня для птицы феникс. Для него, мальчишки из трейлерного парка, с детства лишенного материнской ласки и тепла, такое отношение к его заурядной, в общем-то, персоне оказалось настоящим шоком, от которого он отходил не один месяц. Сначала он попросту не верил сумасбродной блондинке, ожидая подвоха, но Бетти перетерла его сомнения в порошок, прочно обосновавшись на захваченной территории. Он даже помыслить не мог, какой запас любви и терпения хранила эта удивительная девушка в своей противоречивой душе. Но что поразило его ещё больше, так это тот факт, что все то, что было накоплено за долгие годы, она отдала ему. Безвозмездно, не требуя ничего взамен. Она готова была отдать за него жизнь. Жизнь! Она была смыслом его жалкого существования, а он так и не смог доказать ей это.

Сегодня попытался хоть как-то исправить положение и что в итоге вышло? Довел Бетти до приступа и заработал табу на визиты к ней. Неизвестно, чем все закончится, вдруг утром её состояние ухудшится и тогда Элис без колебаний сотрет его в пыль. А он и не будет сопротивляться. Если Бетти станет хуже, он собственноручно отправит себя на тот свет. Может там, на другой стороне, он наконец обретет долгожданное смирение и покой.

Телефон на столе звонко чирикает, и Джагхед отрывается от своих тягостных размышлений. Дотлевшая до фильтра сигарета обжигает пальцы, а он и не чувствует. Забросив окурок в пепельницу, Джаг берет телефон со стола. Сначала он решает, что это отец вознамерился выкурить его из комнаты, устроив бомбардировку угрожающими сообщениями, но когда снимает блокировку и видит номер абонента, очень удивляется. Отправителем значится Пенни. Он быстро кликает на значок письма и сообщение открывается.

«Счастливого Рождества. Занят?»

Джаг озадаченно хмурится. Его бывший адвокат ведет себя довольно странно, но тем не менее, он торопливо набирает ответное послание.

«И тебе счастливого Рождества. Нет, я не занят. Что-то случилось?»

Спустя десять секунд телефон снова чирикает.

«Можем встретиться?»

Джаг удивляется ещё сильней.

«Да, конечно. Где?»

Ответ прилетает уже через пять секунд.

«Я на парковке у бара».

Ещё с полминуты Джаг с недоумением пялится в экран, ища оправдание странному поведению Заклинательницы Змей. После суда они виделись редко, но в те встречи, что были, он замечал перемены в ней. Сложно было не заметить. Она и раньше не отличалась дружелюбным характером, а после несчастья с Бетти стала ещё мрачней и раздражительней. Джаг не знал наверняка, но существовала вероятность, что изменила Пенни не сколько сама трагедия, а чувство вины.