Бетти фыркнула.

— Можно подумать, ты был святошей.

— О да, в сравнении с тобой я был паинькой. Просто мечта, а не сын.

— Глэдис похоже так не считала…

Сказала…и тут же осеклась. Она высвободилась из его объятий, села на диване, и теперь с тенью испуга в глазах смотрела на лежащего перед ней парня.

Они заговорили об этой женщине лишь однажды, в самом начале отношений, да и то вскользь и общими фразами. Джаг не стал углубляться в неприятную тему, а Бетти не стала давить, потому что не хуже него знала, каково это — быть отвергнутым родной матерью.

— Чёрт. Прости. Не знаю, зачем это ляпнула.

Он молчал несколько секунд, разглядывая девушку, временами до боли напоминавшую ему ту, чье имя только что прозвучало, отозвавшись в сердце мимолетной, но такой острой болью. Побледневшая, с растрепанными волосами и в его линялой, мешковатой футболке, Бетти сидела, согнув голые ноги в неудобной позе, и выглядела безмерно виноватой. Джагхед положил руку на ее бедро и ласково погладил теплую плоть.

— Все в порядке, — сказал он, усмехнувшись. — За правду не стоит извиняться.

— Нет, я глупость сморозила. — Она покачала головой и накрыла руку на своем бедре ладонью, крепко сжав. — Прости меня, ладно?

— Хватит, Купер, смени пластинку. Я ничего не слышал, идет?

— Это все нервы. Несу какую-то чушь, дубина несчастная. — Она не сдавалась. — Скажи, что я прощена, иначе не отстану.

— Боже. — Джагхед устало закатил глаза. — Я отпускаю тебе все грехи, Элизабет Грейси Купер. Довольна?

Она слабо улыбнулась, а потом наклонилась и поцеловала его.

— Прости еще раз, — прошептала она, прижавшись губами к его губам.

— И ты меня, — тихо сказал Джагхед, когда поцелуй прервался.

Бетти выпрямилась, приняв исходное положение.

— За что? — Она удивилась и растерялась одновременно.

— За вчерашнее. То, что я сказал. Я был…был не в себе.

В комнате повисло натянутое молчание. За окном бесновался ноябрь, и в воцарившейся тишине тяжелые капли дождя вперемешку с хлопьями мокрого снега настырно бились в стекла, создавая своей тоскливой музыкой атмосферу гнетущего напряжения. Бетти по-прежнему сжимала его руку, но Джаг почувствовал, как ослабла хватка тонких пальчиков. Раскаяние в ее в взгляде исчезло. Теперь она смотрела на него в упор, серьёзно и хмуро. Сердце у Джонса начало отстукивать похоронный марш и на короткий миг он пожалел о своем решении. Весь день он мучился, не зная, с какого угла подступиться, как подвести их к этому разговору, выжидал удобного момента, чтоб извиниться за ту мерзкую фразу, и сейчас, когда этот момент настал, вся смелость чудесным образом испарилась. Ровно как и покаянная речь, которую он старательно выстраивал в своей голове на протяжении нескольких часов.

— Был не в себе… — проговорила наконец Бетти. — Расшифруешь, что это значит?

Джагхед убрал руку и тоже сел на диване, свесил одну ногу на пол, а другую подмял под себя. Нерешительно посмотрел в глаза девушки напротив, мысленно уничтожая себя за то, что они вообще пришли к этому разговору.

— Ну, наверное, я ревновал и…

— Наверное? — Бетти вскинула брови. От её взгляда Джагу захотелось провалиться сквозь землю.

— Черт, нет же, я не то собирался сказать. Это была ревность. Определённо. И ещё…кажется, там ещё было недоверие.

— О, так вот в чем дело. — Её губы скривились в ядовитой ухмылке.— Значит, ты думаешь, что все это время, пока я ошиваюсь у Эндрюса, мы с ним только и делаем, что трахаемся. Я права?

Ему до ужаса хотелось соврать, забрать назад свое дурацкое «недоверие», выдвинуть громогласное опровержение, но спасительное «нет» застряло в пересохшем горле, как распухшая пробка в бутылке вина. За последние месяцы он лгал так много и не только Бетти, но кажется всему миру, и ложь давалась ему поразительно легко, но сейчас в нем что-то изменилось.

— Да, — сказал он. — Ты права.

Бетти не шелохнулась, не отвела глаз, не возмутилась, лишь с губ слетел тихий смешок, от которого Джагхеда бросило в дрожь.

— В таком случае лучше бы назвал меня шлюхой. Поверь, было бы не так больно.

— Бетти, я…

Его перебили, не дослушав.

— Знаешь, Джаг, я многое могу стерпеть и многое простить. Особенно тебе. — Она выдержала секундную паузу. — Да, ради тебя я готова на все, но я боюсь, что однажды моему терпению придёт конец и тогда…нас может не стать, понимаешь?

— Да, понимаю. И я этого не хочу.

— А мне порой кажется, что ты именно этого и добиваешься.

— Неправда. — Он мотнул головой. — Да, я кое-чего добивался, но не расставания, уж точно.

— И чего же? — Она всматривалась в него пытливым взглядом.

— Ненависти, — прямо ответил Джагхед. — Я столько дерьма принёс в твою жизнь, столько раз обижал тебя, нес всякую чушь, а ты все равно оставалась рядом, и меня это… — Он запнулся, не решаясь произнести последнее слово.

— …бесило, — закончила за него Бетти. — Ты это уже говорил.

— Да, именно. — Он криво усмехнулся. — Ну, теперь понимаешь, почему я веду себя как законченный мудак?

Бетти озадаченно нахмурилась, театрально приложив палец к подбородку.

— Хм… — протянула она. — Очень сложно, я просто теряюсь в догадках.

— Брось, Купер, я ведь серьёзно. — Джагхед с нескрываемой досадой смотрел на девушку. — Я тебя не заслуживаю. Никогда не заслуживал. Мне жаль, что ты связалась с таким кретином.

— Знаешь, я порой тоже сожалею, — сказала она уже безо всякой наигранности. — Не о том, что связалась с тобой, нет. Я жалею, что не могу дать тебе больше. Наверное, мне стоило бы чаще говорить о своих чувствах, ну знаешь, типа того, как ты охренительно дорог мне и все такое… Может тогда ты бы перестал думать о себе всякое дерьмо.

Джагхед замер, примерз к воздуху, забыл как дышать. Ошеломленный услышанным, он молча, с приоткрытым ртом, смотрел на неё, как на божество, спустившееся с небес. Недостижимое. Непостижимое.

Бетти, видя его замешательство, улыбнулась, и от этой светлой улыбки у него защемило сердце. Так улыбаются только тем, кого безгранично любят.

— Послушай, Джаг. — Она взяла его за руку. — Будет здорово, если ты запомнишь все, что услышишь сейчас и мы эту тему похороним раз и навсегда. Я никогда бы не позволила Эндрюсу прикоснуться к себе. Ни ему, ни кому другому. Только у тебя есть такое право. Заруби это себе на носу и больше не смей думать обо мне всякие гадости, ясно?

Он сильней сжал её теплую ладонь. Тягучее чувство стыда растекалось по всему телу, прожигая до костного мозга. Если бы то количество презрения, которое Джагхед испытывал сейчас по отношению к себе можно было переработать в электричество, то у человечества появился бы новый неиссякаемый источник энергии.

— Прости меня. Я ревнивый идиот.

— Согласна. — Бетти улыбнулась. — Рада, что ты это признал.

Они некоторое время молчали, держались за руки и слушали завывания ветра за окном, радуясь, что сидели сейчас в тёплой комнате, залитой мягким светом настольной лампы. Радуясь тому, что есть друг у друга.

— Эй, Джонс, — снова заговорила Бетти. — А помнишь Гриндэйл? Наш разговор о мечтах.

Парень очнулся от задумчивости, ощутив неодолимое желание покурить.

— Ну еще бы, конечно помню. — Он высвободил свою руку и потянулся за сигаретами, лежавшими на полу возле дивана. — Такое не забудешь. Я жутко хотел спать, а ты все бубнила и бубнила о том, как сильно хочешь стать актрисой. — Он улыбнулся, закурил, и выпустив тонкую струйку дыма, посмотрел на девушку. — А почему ты спросила?

Бетти открыла рот, но ничего не ответив, снова закрыла. Вид у неё был пристыженный, и даже при неярком свете, Джаг заметил, как порозовели её щеки.

— Брось, я же пошутил, — сказал он торопливо. — Мне совсем не хотелось спать и рассказы твои…они…эм…были интересные.

Бетти тихо засмеялась.

— Лжец из тебя отстойный, — сказала она, а после добавила: — В отличие от меня.

На лице Джагхеда отразилось удивленное недоумение.