Чем глубже она погружается в события прошлых лет, тем отчетливей наружу проступает неприглядная истина — в погоне за собственным счастьем она напрочь забыла о существовании дочери. Роль образцовой матери давалась ей с трудом, и ребёнок рос, словно сорняк, предоставленный самому себе. Никакой привязанности к девочке она не испытывала, хоть обязанности свои в первые лет пять выполняла прилежно. Бетти, чистая душа, отчаянно тянулась к матери, но из раза в раз натыкалась на глухую стену равнодушия, и в конце концов отгородилась от жестокого мира такой же непробиваемой преградой. Хэл, в силу природной мягкости и доброты, не стал давить на жену, просто позволив ей жить так, как того желало её сердце. Воспитание дочери он взял в свои руки и к своему занятию относился с особой трепетностью. Он окружал ее заботой и любовью, стараясь наполнить жизнь ребенка светом и радостью, но Бетти, в силу же приобретенной отстраненности и безразличия, вежливо уклонялась от любых проявлений внимания и участия к её персоне. Она сосредоточилась в своём обособленном мирке, куда посторонним вход был строго воспрещён. Когда за два месяца до двенадцатого дня рождения дочери, они с Хэлом развелись, Бетти восприняла это с ледяным спокойствием, сказав лишь, что остаётся с отцом. Элис для приличия расстроилась, но в душе бессовестно возблагодарила Бога за такой исход событий. Перед отъездом она зашла к мужу, с намерением попрощаться с дочерью, но Бетти отказалась покидать свою комнату. Хэл уговаривал её выйти к матери, но та лишь прибавила громкость на музыкальном центре, заглушая просьбы отца за дверью. На этом в печальной истории семьи Купер была поставлена жирная точка.

Последний глоток и красная жидкость с виноградников Италии снова заполняет опустевший бокал.

Разбитая, стыдливо прячущая тяжелые слёзы на заднем сидении, дочь является ей из глубин одурманенного сознания, действуя на него как ушат холодной воды.

«Нельзя было отпускать её в таком состоянии. Господи, а вдруг она не справится? Даже самые сильные из нас ломаются, не найдя в себе силы для дальнейшей борьбы… Бедная, покинутая всеми девочка, которая из-за всех сил храбрится, скрывая за маской непоколебимого хладнокровия разодранную в клочья душу. Тщательно оберегаемый мир окончательно развалился на части, но она упрямо не желает признавать поражение, ведь это совершенно не в её стиле. Но у каждого есть предел, критическая точка, и неизвестно, как близко к ней подобралась её единственная дочь…»

Хлопок входной двери заставляет Элис испуганно вздрогнуть. Слышится звон ключей, брошенных на тумбу, и в гостиную заходит взволнованный ЭфПи. Едва он видит жену с бокалом в руке, лицо его мгновенно мрачнеет.

— Бетти уехала, — опережая вопрос мужа, глухо говорит Элис. Сделав щедрый глоток, она обращает взгляд на замершего от удивления мужчину.

— Как уехала? — с недоумением спрашивает он. — Почему?

— Спроси у своего сына, — отвечает Элис.

— Прости? — ЭфПи опускается на диван, чувствуя как напряглось все тело.

— Около часа назад я забрала ее из участка, куда она сбежала к Джагхеду. После свидания с ним она собрала чемоданы и дала деру. Сказала, ей больше нечего здесь делать…

— Твою же мать… Да что с ними обоими творится?! — ЭфПи бессильно откидывается на мягкую спинку.

— То, о чем я предупреждала тебя, — говорит жена. — Она всю дорогу плакала… Знаешь, когда в последний раз я видела её слёзы? Когда ей было пять и она сломала руку, упав с соседского забора. Даже на похоронах Хэла она ни слезинки не проронила, всю церемонию просто стояла с каменным лицом, словно все происходит ни с ней. А сегодня… Не знаю, что он сказал, но это сломало её. У твоего сына власть над ней, и принимать меры уже поздно. Мы опоздали.

ЭфПи растерянно молчит, переваривая полученную информацию. Чёрт, похоже у этих двоих действительно все серьёзно… Ирония судьбы, ничего не скажешь.

Едва Джаг вошёл в возраст, когда парней начинает тянуть к противоположному полу, он с некоторой тревогой ожидал, как поведет себя сын. Все-таки характер у него, прямо скажем, довольно своеобразный и одному Богу известно, какие сюрпризы он мог преподнести. Но время шло, и ничего сверхъестественного не наблюдалось. Хотя, если честно, не наблюдалось абсолютно ничего. Как-то раз в «Белом Змее» до его слуха долетел слушок, что сыну его, возможно, до женского пола глубоко до лампочки, и сразу после этого один из Змеев вылетел из бара с разбитым носом. Природа щедро одарила его смелостью, но заговорить с сыном о случившемся было выше сил. Нет, гомофобией он никогда не страдал, но в внутри что-то предательски екнуло. Но слухи, слава Богу, оказались лишь слухами, и стало ясно, что Джагу неинтересны отношения как таковые. Да, досадно, но у каждого свой удел. А потом появилась Бетти и перевернула жизнь парнишки верх дном. Должно быть, она особенная, раз этот замкнутый, себе на уме парень выбрал её. Чёрт, и почему она решила удрать именно сейчас! Как расстроится Джаг, когда вернётся…

— Не стоило отпускать её, — говорит Джонс, выплывая из своих размышлений. — Мало ли, что в голову взбредет.

— Я хотела ехать с ней, но она отшила меня. — Элис горько усмехается. — Я это заслужила. Когда она была малышкой и нуждалась во мне, я строила карьеру и ненавидела Хэла за то, что не могла полюбить его. А сейчас жду от неё снисхождения. Боже, мне тошно от этого!

Она залпом допивает остатки вина, сморщившись от горького напитка.

— Эй. — ЭфПи встает с дивана и, в два шага оказавшись возле кресла, опускается на колени. — Мы оба виноваты перед нашими детьми, но у нас ещё есть шанс все исправить. Поезжай за ней и верни назад, даже если будет упираться. Её место здесь, рядом с тобой. А я поговорю с Джагом, когда он будет дома.

— Что? — Элис вскидывает на него удивленный взгляд. — Его выпускают?!

— Пенни звонила. Он хочет выйти под залог до суда.

— Это ещё возможно?

— Да, думаю да. Пенни уже готовит ходатайство в суд. Завтра она отправит его на рассмотрение.

— Боже… — Элис крепко сжимает руку мужа. — Надеюсь, у неё получится.

— А я-то как надеюсь, — говорит он. — До суда остался месяц, и если Джаг будет дома, возможно удастся найти какую-нибудь лазейку.

— Мы должны бороться за него, — шепчет она. — Ему не место в тюрьме.

— Знаю, милая. Он никого не убивал и мы докажем это, нужно только найти правильный путь.

Элис собирается сказать ещё что-то, но не успевает, ведь из холла доносится странное копошение, и спустя мгновение голубые глаза главного редактора буквально лезут на лоб.

— Бетти?!

ЭфПи вскакивает на ноги, а из ослабшей руки Элис едва не выпадает бокал.

— Кажется, я не вовремя. — Девушка переводит взгляд с одного шокированного на другого.

— Ты…ты здесь? — Голос у матери совсем никуда не годится.

— Ну, по всей видимости, да, — отзывается Бетти, снимая с плеча тяжелую сумку.

— Ты не уехала! — Состояние матери слегка пугает её.

— Ага, — неловко отвечает она. — Слушай, эм… Ты, вроде, про второй шанс говорила. Предложение ещё в силе?

— О боже, конечно же в силе! — Элис поднимается из кресла, а глаза её блестят каким-то лихорадочным огнём. — Господи, зачем спрашивать?! Это ведь твой дом.

— Эм…что ж, спасибо. — Короткая улыбка озаряет лицо девушки.

— Правильно, что вернулась, — говорит ЭфПи. — Жить в большом городе одной плохая затея.

— А почему ты передумала? — затаив дыхание, спрашивает Элис.

Бетти очень надеялась, что такого рода расспросы волшебным образом минуют её, но не тут-то было.

— Эээ…возникли кое-какие обстоятельства, — уклончиво отвечает она. — Короче, нужно зависнуть здесь ещё на какое-то время.

Двое Джонсов недоуменно переглядываются, но факт наличия дочери в гостиной безмерно радует женщину, что она решает не вдаваться в подробности эпичного возвращения блудного дитя.

— Что ж, эм, ты наверное голодна? Приготовлю тебе сэндвичи, — суетливо говорит Элис и окрыленная радостью уносится на кухню. ЭфПи усмехается над таким неестественным поведением жены и предлагает Бетти помощь с багажом.