— Ловлю на слове, — отзывается Арчи, глядя в самые прекрасные на свете глаза. Кивнув на прощанье, блондинка запрыгивает в такси, которое уносит её прочь от человека, в чьем сердце впервые за долгие годы показывается слабый лучик света.

***

Музыка гремит так, что уши закладывает, а сам зал забит под завязку. Исследовав помещение на наличие нежелательных элементов и махнув бармену рукой в знак приветствия, Бетти спешит на второй этаж. «Интересно, чья тачка на входе? — размышляет она, поднимаясь по узенькой лесенке. — Не местная, это точно, иначе я запомнила бы». Тюнингованный «Hummer» серого цвета на парковке «Белого Змея» озадачил её ещё и тем, что в зале новых лиц она не заметила. Ступеньки остаются позади, и как только нога её ступает на потертый пол тесного коридорчика, отчаянный крик боли раздается из комнаты, в которую она направляется. Каждый нерв в теле Купер натягивается как струна, а сердце начинает биться с частотой барабанной дроби. Слух ловит приглушенные голоса, а спустя мгновение душераздирающий вопль снова бьет по ушам, и прежде чем она успевает сообразить, какую хрень творит, ноги уже несут её к серой двери. Трясущимися пальцами Бетти поворачивает железную ручку и, когда дверь со скрипом открывается, её взору предстает картина, от которой по коже идет лютый мороз.

Комментарий к Часть 14. В огонь и воду

Всем мир) Простите за долгое отсутствие, аффтор приболел, а потому глава писалась в поту и бреду, так что прошу простить, если вышло скучновато. Дальше будет лучше, обещаю!)))

========== Часть 15. В запертой комнате ==========

Четверг, 5:30 p.m

В спальне Бетти Купер кипит бурная деятельность. Вне себя, с пылающим от жгучей обиды лицом, она мечется по розовой комнате, собирая все милые сердцу вещицы, нажитые за три неполных месяца, в объёмную сиреневую сумку. Когда полочки приобретают девственно-чистый вид, а сумка ощутимо тяжелеет, из-под кровати выезжает внушительных размеров коричневый чемодан, который без промедления начинает поглощать содержимое гардероба Бетти. В разгар этого мероприятия из коридора слышатся отчетливые, быстрые шаги и в спальню стремительно влетает Элис.

— Это была последняя капля…— Слова застревают у неё в горле при виде манипуляций дочери. Бетти, не удостоив мать даже крупицей внимания, продолжает методично набивать ненасытное нутро чемодана.

— Что ты делаешь, Элизабет? — Миссис Джонс обретает дар речи.

— А на что похоже? — огрызается та.

— Куда это ты собралась? — Элис обходит комнату, и теперь стоит лицом к девушке.

— Подальше отсюда. Радуйся, твоё желание исполнилось.

— Сбавь-ка обороты, юная леди, — сурово говорит Элис. — Вопрос о твоём отъезде ещё открыт, так что…

— Уже закрыт, — отвечает Бетти, со злостью швыряя старый свитер в гору ненужного барахла. — Через час меня здесь не будет.

— Это окончательное решение? Я ведь могу дать тебе ещё один шанс…

— Не стоит, — решительно отказывается Бетти. — Мне в этом городе больше делать нечего.

— А как же школа? Документы? — Настрой дочери слегка обескураживает женщину.

— Вышлешь по почте, уверена, Уэзерби не будет против моего отчисления.

Чемодан внушительно распухает, и едва поддается закрытию, но Бетти все же не оставляет попыток впихнуть в него ещё парочку свитеров.

— От чего ты бежишь? — спрашивает Элис, с тревогой глядя на дочь. — Два дня назад ты наотрез отказывалась покидать Ривердэйл, а сейчас… Дело в Джагхеде, верно?

— Нет, дело во мне. — Голос её дрожит. Упоминание рокового имени заставляет сердце болезненно сжаться, в голове снова звучат его последние слова…

— Чушь! — Шестое чувство никогда не подводит миссис Джонс. — Ты была сама не своя, когда мы уезжали из участка, и я должна поверить в то, что паренек, к которому ты сбежала из-под ареста, тут абсолютно не замешан?

— Верится с трудом, но так оно и есть.

— Боже, хватит мне лапшу вешать. — Элис закатывает глаза. — Миф о вашей «просто дружбе» трагически скончался пару часов назад, и твои жалкие попытки воскресить его обречены на провал.

— Ты права, мы не друзья, — тихо говорит Бетти. — Мы друг другу никто. И никогда не были кем-то…

Взгляд её застывает, обращенный в пустоту. Из этой пустоты на неё смотрят зелёные глаза, в которых вместо тепла стоит промозглый холод, убивший в душе тот крошечный росток чувства, который она так трепетно взращивала, оберегая от жестокого мира. «Джаг, прости меня, умоляю!» — отчаянно повторяет испуганная девушка из воспоминания. Она тянет к нему руки, но он отшатывается, как от заразы.

— Бетти? — Голос матери взывает к ней из тумана, поглотившего уютную спаленку, ставшую до боли родной. — Ты слышишь меня?

— Что?

Она с трудом возвращается назад. По щеке предательски ползет абсолютно лишняя слеза, которую девушка спешно смахивает. Элис не сводит с нее обеспокоенного взгляда, и в материнское сердце исподволь закрадывается щемящее чувство жалости, затмевающее собой все прочие эмоции.

— А хочешь, уедем вместе? — поддавшись безотчетному порыву, говорит Элис. — Я совсем не прочь пару недель провести в Ванкувере, да и с домом тебе явно помощь потребуется.

В глубине души Элис знает, что её ждёт оглушительное фиаско, но вера в чудеса изредка да наведывается в дисциплинированный мирок главного редактора «Реджистар».

— Плохая идея. — Бетти без сожаления отвергает предложение матери. — С домом я и в одиночку управлюсь, не маленькая. Твоя семья в Ривердэйле, вот и оставайся рядом с ней.

Все вещи собраны, чемодан закрыт, и настает щекотливый момент прощания. Дабы хоть как-то сгладить неловкость, Бетти достает из кармана мобильный, чтоб заказать такси до вокзала.

— Я бы отвезла, — с досадой бормочет Элис, когда дочь уже диктует диспетчеру адрес.

— Лучше не надо, — говорит Бетти, убирая телефон в карман пальто, которое держит в руках. — Давай избавим несчастных пассажиров от созерцания нелепой сцены нашего с тобой прощания.

Улыбнувшись, насколько позволяет все ещё опухшая губа, Бетти надевает пальто, а потом подхватывает ручную кладь и спешит вон из комнаты, пока её решимость не дала драпака.

— Прости, что бросила тебя тогда, — раздается за спиной голос матери. — Мне так жаль, милая, так жаль…

Бетти останавливается в дверях, на одну мучительную секунду засомневавшись в правильности своего решения, но боль от пережитого унижения перевешивает чашу весов и, не проронив ни слова, она торопливо покидает комнату.

Едва жёлтая дверца захлопывается, и машина плавно отъезжает от аккуратного светлого домика, к которому она прикипела всей душой, тупое отчаяние накатывает на Бетти девятибалльной волной. Это конец. Бесславный финал её запутанной жизни в странном городке, который ещё долго будет являться ей в кошмарных снах. «Это твоя вина, — шепчет голос в тяжёлой голове. — Сомнение — это болезнь, и лишь горькая пилюля истины способна излечить её, но иногда от лекарства лучше отказаться, ведь побочный эффект бывает хуже самого недуга во сто крат. Ты знала это, но удержаться не смогла, а когда система жизнеобеспечения дала сбой, ты кинулась за антидотом, но было уже поздно. О, даже самое безграничное раскаяние тебя не спасёт, дохлый номер, легче от этого не станет. А как чертовски права была Вероника, согласись? Ты ведь теперь тоже пустая оболочка, неспособная к исцелению. Никто… Просто тело, запрограммированное на вынужденное существование, польза от которого ровна абсолютному нулю. Ох, ну началось, теперь в слёзы ударилась… Глупая и бессмысленная затея, от пускания соплей время не повернется вспять, да и вид опухшей рожи привлекательности не добавит, а тебе ещё в Ванкувер ехать. О нет, только не это! Господи, лучше просто реви, не нужно снова переживать это дерьмо! Господи… Ну зачем…».

***

Среда, 9:50 p.m

В комнате повисла гробовая тишина. Бетти, с глазами на пол лица, остолбенела в дверном проёме, с выражением крайней степени потрясения. По середине комнаты сидел человек, привязанный веревками к крепко сколоченному стулу. Он тяжело дышал, облизывая кончиком языка разбитую в кровь губу. Прядки темных кудрей липли к блестящему от пота лбу, а глаза под густыми бровями боролись с желанием закрыться, словно ему до безумия хотелось спать.