Ответа нет довольно долго, и он уже решил, что Бетти уснула, но вдруг услышал:

— Хм…как-то неубедительно.

Джагхед нахмурился.

— Почему это?

— Ну не знаю. Все чересчур идеально. И мой характер слишком изменился.

— Но ведь люди меняются, — с жаром возразил он ей. — На протяжении жизни какие-то черты обязательно меняются.

Бетти тихо вздохнула. Её сладкое, тёплое дыхание коснулось его кожи.

— Да, наверное, ты прав.

— Ладно, давай, теперь твоя очередь, — сказал он, погладив её по обнаженной спине.

— Ты правда хочешь это услышать? — сонно пробормотала Бетти.

— Да, очень хочу.

— Ладно, сам напросился. — Она глубоко вздохнула и пошевелилась под одеялом. — Я вижу тебя, сидящим в баре. Ты крутишь в руках стакан с виски, но никак не решаешься выпить. У тебя семейная драма, но ты слишком замкнут, чтоб поделиться с кем-то своей болью. Твоя угрюмая физиономия так достала бармена, что он спрашивает не нужна ли тебе помощь, но ты гордый и даже чуточку высокомерный, поэтому бросаешь ему сто баксов и уходишь. У бара тебя ждёт твой любимый белый «ягуар», ты садишься в него и едешь в свой загородный дом, чтоб там как следует надраться. На дворе июнь, суббота, ты летишь по пустыному шоссе на своей мощной спортивной тачке, в открытые окна влетает тёплый ветерок и развевает твои редеющие волосы. Ты чувствуешь себя так паршиво, что…

— Так, стоп! — перебил её возмущенный Джагхед. — Мне уже не по себе. У меня что, в самом деле все будет так дерьмово?

Бетти рассмеялась беззвучным смехом.

— Ага, похоже на то.

— И почему я вдруг облысел?

— Не знаю, может плохая наследственность.

— Ты отца вообще видела? У него шевелюра гуще моей!

— Хм…ну значит, у тебя какие-то проблемы со здоровьем.

— Блеск, я значит ещё и больной.

— Ты ешь много вредной пищи.

— И толстый.

— Фаст-фуд. Ты ешь его каждый день.

— Отлично. Но я хотя бы богат?

— Ты водишь раритетный «ягуар». Естественно, ты богат.

— Хорошо. А работаю я кем?

— Ты писатель. По твоим романам снимают фильмы.

Джагхед облегченно выдохнул.

— Круто, хоть что-то хорошее. Ладно, а дети у меня есть?

— Да, двое. Но твоя стерва-жена не разрешает тебе с ними видиться.

— Чёрт, ну надо же, — усмехнулся Джагхед. — Ладно, беру назад свои слова.

— Какие?

— Про то, что ты славная и улыбчивая.

— Это ещё почему? — с недоумением спросила Бетти.

— Ну, потому что у нас маленькая несостыковка.

— Какая ещё несостыковка?

— Ну, я просто подумал…вдруг по крайне неудачному стечению обстоятельств ты и окажешься моей стервой-женой.

— Вот это больше похоже на правду, — сказала Бетти сквозь смех.

— Думаешь?

— Ага.

— Значит наш брак будет неудачным, да? — с тревогой спросил Джаг.

— У всех бывают сложные времена, Джонс. Может у нас тоже такое будет.

— Сложное время?

— Да.

— Но мы его переживем, правда?

— Да. Думаю, мы справимся.

— Ради детей стоит, верно?

— О да.

— А как их зовут? — с жадным любопытством спросил он.

— Наших детей?

— Угу.

— Хм…— Бетти на мгновение задумалась. — Может София и Марк?

— О, так у нас мальчик и девочка. Здорово! София и Марк… Мне нравится.

— Правда? И ты даже не обижаешься?

Джагхед озадаченно нахмурился в темноте.

— На что я должен обижаться?

— Ну…что мы назвали сына не Форсайт Пендлтон Джонс Четвёртый.

Он еле сдержал истерический смех.

— Господи, ты серьёзно?

— Но это же традиция вашей семьи, разве нет?

— Тогда почему я называю себя Джагхедом? — сварливо осведомился он.

— Потому что звучит лучше? — неуверенно пробормотала Бетти.

— Вот именно. Я ненавижу своё настоящее имя. Оно какое-то…

— Пафосное?

— Ага, наверное.

Она вошла в раш.

— И ещё смешное.

Джагхед фыркнул.

— О да, я помню, как ты веселилась, когда впервые его услышала.

Губы Бетти дрогнули в улыбке.

— Я просто так радовалась.

— Чему это?

— Ну тому, что у тебя есть изъян.

— Изъян?

— Ну да, вот сам посуди. Ты весь из себя такой крутой — красавчик, лидер банды, с рабочими мозгами и добрым сердцем, хороший друг и обалденный любовник, и даже чувство юмора у тебя есть. Согласись, перебор? Должно быть в тебе хоть что-то неидеальное.

— Обалденный любовник?

— Не цепляйся к словам.

Джагхед усмехнулся, но спорить не стал. А чего спорить, если это вполне себе правдивое утверждение. Но временами его все же посещали гаденькие мысли, что восторг Купер в моменты их близости не всегда искренен, но сейчас, после этих слов, ему стало как-то легче что ли.

— Ладно, — проговорил он наконец, — значит неидеальное во мне — это имя?

— Ну да, — ответила Бетти. — Оно дурацкое.

В этот раз он не смог сдержаться и рассмеялся, а после сказал:

— Знаешь, когда Элис злится на отца, она всегда называет его Форсайтом.

— Правда?

— Да, я много раз слышал.

— Значит, это почти что ругательство, да?

— Да, похоже на то.

Бетти усмехнулась.

— Возьму на заметку.

— Тоже будешь обзывать меня Форсайтом?

— Да, если будешь меня бесить.

— Заметано.

Бетти тихо вздохнула и, крепче прижавшись к Джагхеду, сказала:

— Хорошо, что мы выбрали другое имя для сына, да?

— Да, это хорошо, — согласился он. — Слушай, а сколько им лет? Детям.

— На момент кризиса?

— Угу.

— Хм… Софии — десять, а Марку — двенадцать.

— О, они ещё такие маленькие.

— Да, маленькие…

— Они не должны страдать из-за нас, правда?

— Они не будут страдать, Джонс. Мы этого не допустим.

— Хорошо. Это хорошо.

— Да, хорошо.

— Бетти?

— Что?

— Ты бы хотела, чтоб все это…ну знаешь, оказалось бы правдой?

Пару секунд она молчала, и Джагхед почувствовал, как участилось её дыхание.

— А ты? — ответила она вопросом на вопрос.

— Я первый спросил.

— Ну ответь, Джонс, не жмись. Хотел бы?

— Не знаю. Возможно.

Снова короткая пауза, а после тихое:

— Вот и я не знаю. Странно это все.

— Да, это точно. Но ведь забавно, согласись?

— Да, забавней некуда.

— А знаешь, я беру свои слова назад. Не возможно, а точно. Да, определенно. Я бы хотел.

Бетти вдруг подняла голову и оставила на его шее короткий, ласковый поцелуй. Джагхед еще крепче прижал девушку к себе и тоже нежно поцеловал её в макушку.

— Только я не хотел бы лысеть, — проговорил он серьёзным голосом. — Это как-то…несправедливо что ли.

— Ничего, сделаем тебе пересадку, — утешила его Бетти.

— О, а это мысль. Я ведь богат, могу себе позволить.

— Вот именно. С большими деньгами возможно все.

— Слушай, а когда ты выходила за меня, я уже был богат?

Бетти усмехнулась.

— Нет, ты был нищим неудачником, обивающим пороги издательств.

— Серьёзно?

— О да, мы три года питались одной любовью.

— Правда?

— Да. А потом я подала тебе гениальную идею, и ты написал свой первый успешный роман.

— О, так это ты меня вдохновила?

— Да, это была я.

— Значит, это я тебе обязан своим успехом?

— Похоже на то.

— Тогда почему у нас все разладилось?

Бетти вздохнула.

— Не знаю… Наверное, мы начали забывать, как важны друг для друга. Мы молчали, когда нужно было говорить.

— Но мы ведь все исправим, правда?

— Да, исправим.

— Вот и договорились. — Он снова поцеловал её в макушку, пахнущую сладкой ванилью. — Ладно, давай спать.

— Да, я не против.

— Эй, Купер?

— Ну что ещё?

— Сходим в «Pop’s» завтра?

— Ты платишь.

— Заметано. — Он улыбнулся. — Доброй ночи, Купер.

— И тебе Джонс.

***

— Джагхед?

Он легко вздрагивает, когда слышит обеспокоенный голос Бетти. Похоже, его короткое путешествие не осталось незамеченным. Усилием воли он возвращается из теплого, навсегда ушедшего прошлого в холодное, наполненное неопределенностью настоящее, и переводит затуманенный взгляд на девушку. Она смотрит на него в упор, в её озадаченных, наполненных тревогой глазах таится немой вопрос, на который ему так сложно ответить.