Странно было то, что впервые после его отъезда из Истборна, после их душевной прогулки и озера — именно после этого, ночью, под самое утро, его снова одолел страх таких масштабов, что он проснулся, тяжело дышащий и весь в поту, пытаясь понять, где он и что произошло. После того, как его пробил озноб, и Роджер прогулялся в течение часа, наматывая круги возле отеля, он хотя бы как-то смог успокоить себя и отбиться от кричащего страха внутри.

Роджер легко убрал руки Брайана со своих плеч и направился в комнату, чтобы надеть что-то, помимо домашних шорт и футболки, которая явно была ему не по размеру. Он все пытался отделаться от того, что произошло с ним ночью, задавливая навязчивые мысли о том, что панические атаки могут снова повториться; но это ему не слишком хорошо удавалось, и Роджер надеялся на то, что Брайан не заметит сильной перемены его настроения.

Сошлись они на том, что сегодняшнем гвоздем программы будет Лувр.

***

Брайан уже около часа делился впечатлениями от посещения Лувра и Версаля, в который они попали по чистой случайности, потому что Мэй так разговорился с охранником Лувра, что каким-то немыслимым образом впихнул в забитый экскурсионный автобус и их с Роджером. Роджер при этом имел надежду, что была обречена на провал, что в Версаль их не повезут — по крайней мере, не сегодня, — но их повезли, и когда они снова были в Париже, решив зайти в кафе под открытым небом, у Роджера ноги подкашивались от усталости, и кипела голова от монолога Брайана.

Они зашли вовнутрь, и Роджер нажал кнопку седьмого этажа.

Роджер посмотрел на свое отражение в маленьком зеркале, которое висело на задней стенке лифта как раз в тот момент, когда свет погас, а лифт, резко дернувшись, остановился, потрусив кабинку.

— Твою мать, — прошипел Брайан, когда свет в лифте погас.

Брайан ненавидел чертовы лифты еще с детства и всегда боялся в них застрять, а после нескольких дней под землей во время войны, закрытые помещения для Брайана стали настоящим психологическим адом. И, конечно, случиться это должно было именно сейчас, когда он был с Роджером, в Париже, и когда после тяжелого дня им хотелось спокойно посидеть в кафе.

— Тут где-нибудь есть кнопка помощи? — Брайан ни черта не видел и жал на все нижние и верхние кнопки без разбора, надеясь на то, что нужную кнопку он задел-таки.

— Не знаю, — процедил Роджер, беглым взглядом осматривая стенки лифта: сказать, что он видел хотя бы что-то в такой темноте, было бы большим преувеличением. — Нащупай стену по правую сторону от тебя, я — по левую.

Роджер медленно стал водить рукой по холодной стенке лифта, пытаясь обнаружить кнопку вызова, напрочь забыв, с какой стороны были обычные кнопки, указывавшие на номер этажа.

Он старался не замечать, что его сердце забилось чаще, а руки стали подрагивать; но Роджер старательно пытался найти то, что ему нужно, чтобы поскорее выбраться из замкнутого пространства.

— Не знаю, какая из этих кнопок подходит, — сказал Роджер, когда его рука наткнулась на то, что он искал. — Одна из них явно больше остальных, наверное, это то, что нужно.

Он нажал на кнопку и замер. Несколько раз повторил, что они в лифте, застряли и им нужна помощь, но ответа не было. Также не было и никакого сигнала, оповещавшего бы их о том, что они услышаны.

— Похоже, придется ждать, — сухим голосом сказал Роджер и съехал вниз, присев на пол лифта с поджатыми под себя коленями: ноги уже не держали его от количества пройденных километров.

— Похоже на то.

Он не знал, сколько времени прошло, так как из-за темноты ничего не было видно, но по его собственным расчетам, застряли они уже на час, и за это время к лифту подбежала девушка, крикнув, чтобы они оставались на месте, и что их постараются вытянуть, но позже, потому что в отеле, смежным с кафе наверху, произошел какой-то форс-мажор. Брайан сказал ей: «Хорошо», а Роджер подумал, что ничего хорошего в этом не было.

Говорили они о Париже, о важных местах для посещения здесь, о театрах, в которые можно пойти, о известных людях, что были рождены здесь или приезжали за своим вдохновением во Францию, но Роджеру было наплевать. Он сидел, пытаясь подавить в себе горячую волну страха, которая только росла и росла, и когда время их нахождения в лифте достигло двух часов, он накрыл голову руками, как будто закрываясь от внешного мира и надеясь, что Брайан не заметит этого и не начнет задавать глупые вопросы.

Ему срочно нужна была вода или пакет, чтобы хотя бы как-то унять панику, но ничего подобного не было, и панику унять не удавалось. Нарастающее чувство беспомощности и ужаса, что прилипал к его телу, давили Роджеру на виски все сильнее, и ему хотелось сломать двери лифта, чтобы сбежать отсюда. Больше всего на свете ему не хотелось, чтобы Брайан увидел его дерганья, истерику и крики, вырывающиеся, казалось, прямо из легких.

Брайан услышал тихое «блять», доносящееся снизу слабым голосом. Брайан, который ничего не видел, на ощупь присел рядом с парнем, понимая, что ему, должно быть, осточертело сидеть в этом маленьком лифте, в котором, ко всей прелести, становилось еще и очень душно.

— Родж? — позвал он его мягко, потрепав того по плечу. — Я уверен, что скоро мы отсюда выйдем, уже достаточно времени прошло. Ты и сам слышал возню снаружи, — Брайан не хотел задвигать банальные фразочки вроде «все будет хорошо» и «бояться нечего», но он абсолютно точно не знал, как поддержать Роджера в этой ситуации. Он понимал, что Тейлор ужасно устал, бродя с ним по всем музеям, так что он в какой-то мере чувствовал себя виноватым.

— Мг, — промычал Роджер, кивнув, как будто Мэй мог увидеть этот жест. Он не убирал рук с головы, словно пытаясь уменьшить боль, что расходилась по каждой клеточки его тела.

— Роджер? — Брайан только сейчас заметил, что его всего трясло, и он приблизился чуть ближе, чтобы нежно погладить Тейлора по лицу. — У тебя клаустрофобия?

— Нет, все хорошо, — соврал Роджер, не замечая, как дрогнул его голос. — Просто душно.

Прошло еще около получаса, и Роджер понял, что всего этого было «слишком» для того, чтобы он мог контролировать ситуацию. Голова тяжелела, в висках была такая боль, словно его несколько раз огрели дубинкой. Ко всему прочему, его начинало тошнить — то ли от находящей на него панической атаки, то ли от того, что в лифте становилось невыносимо жарко, и Роджер теребил воротник своей футболки дрожащими пальцами, думая о том, что если они сейчас же не покинут лифт, то он окончательно опозорится перед Брайаном.

Он встал на подкашивающиеся ноги, и ему до ужаса захотелось иметь возможность хотя бы ходить из стороны в сторону, чтобы предпринять маломальскую попытку успокоиться. Но лифт был настолько узким и маленьким, что он не смог бы и шага вбок сделать. Роджер провел рукой по лбу и заметил, что он уже весь мокрый.

Да Господи блять. Как он устал от этого. Как ему страшно было от этого.

Это всегда начиналось так. Всегда казалось, что можно было успокоиться, потушить огонь, что пылал у него внутри, но каждый раз Роджер ошибался. По истечению какого-то времени страх, носивший гордое название «Монстр», одолевал его, и…

Держась рукой за горло, он увидел расплывчатый силуэт у себя перед глазами. Ему казалось, что какой-то человек стоял перед ним и махал рукой. Роджер сузил глаза, чтобы рассмотреть человека, который звал его, но человек исчез, и Роджер услышал низкий грубый голос:

— Что ты сделал на этот раз?

Роджер дернулся, смотря по сторонам, не понимая, откуда в этом месте взялся его отец. Силуэта впереди уже не было, и Тейлор отчаянно крутил головой, пытаясь отыскать потерю. Он что-то тихо пробормотал в ответ, а затем перед его глазами пролетел кожаный ремень, а потом его кожи коснулась сильная рука, оставляющая пылающие красные следы пальцев. Его собственные пальцы цеплялись ручки шкафа, почти выдирая ее, и ноги, еле держа его на себе, ввалили тело в узкий темный шкаф. Он дрожал, боясь, что единственная защита в виде деревянного ящика полетит сейчас к чертям.