— Я практически ничего об этом не знаю. Только общую информацию.

— Эх, вот и я также. — С тяжелым вздохом сказала я.

— Подожди, Лия, ты хочешь, что твоя бабушка отправила тебя проходить эту инициацию и ничего о ней не рассказала? — Задала она очень важный вопрос, так сказать, о наболевшем.

— Ты удивишься, но все именно так. Туманно все объяснила и вытолкала меня на рассвете в лес.

— В лес? Тебя? Одну и без магии? Она что избавится от тебя захотела? — Тут же возмутилась подруга, зная о моей способности к саморазрушению, и прекрасно осознавая, что дожила то я до этих лет только благодаря наличию у меня магии.

— Сомневаюсь, что она преследовала именно эту цель. — Вставил свои «пять копеек» Гордиан. — Видимо это какая-то традиция или может быть часть испытания. Думаю, Розалия, сама все узнает, когда придет время.

— Горди, я тебя, конечно, очень люблю, но иногда так хочется тебя придушить. — Елейным голоском проговорила подруга все с той же ласковой улыбкой.

— За что?

— За твой прекрасный характер. — Ответила Одетта и, повернувшись ко мне сказала: — Итак, Лия, я все также жажду подробностей о том, что с тобой случилось за это время.

Да, Одетта могла отвлекаться от начатого разговора сколько угодно, но никогда не забудет, что именно и у кого она хотела выпытать. Вот и сейчас она с маниакальным рвением принялась меня допрашивать обо всем произошедшем со мной в лесу. И я, конечно же, все ей рассказала. Ну, почти все. Про лицемерного истребителя я решила рассказать только, когда прилетит Брина, а в том, что она обязательно объявится, я ни на минуту не сомневалась. Ибо мне подумалось, что три обиженные, мстительные и злые ведьмы, все-таки лучше, чем одна или даже две, а то, что они также сильно захотят ему отомстить за издевательство надо мной, я знала наверняка. К тому же именно Брина всегда сдерживает нас, особенно когда нашу компанию иногда заносит совсем не в ту степь. Но все равно, чтобы мы не делали, она всегда делает это наравне с нами, даже когда очень против наших «безобидных» развлечений. Просто потом она начинает нудить типа: «Я же говорила, что не нужно…» или «Вы никогда меня не слушаете…», или ее любимое: «Вы ведь помните, что я изначально была против…». Да и Гордиану совсем не обязательно знать о наших коварных планах, потому как он хоть и черт, но мужская солидарность, она выше всех этих условностей.

Поэтому проговорив еще немного обо всем со мной произошедшем, мы наконец-то замолчали, я потому что уже устала говорить, да и вообще чувствовала какую-то моральную опустошенность от того что выплеснула все. А Одетта притихла, потому что всегда была внимательна к переменам моего настроения. И вот когда наступила тишина, нарушаемая только нашим тихим дыханием, я и заметила одну необычность.

— Одетта, а почему это у вас так тихо-то, и где же Лилжик?

То, что Лилжик до сих пор не объявился, хотя я уже давно в этом доме и правда, выглядело немного странно. Потому как это лиловое чудовище, бывшее когда-то обычным ежиком, а впоследствии ставшее фамильяром Одетты, меня очень любило, как впрочем, и любое другое животное, и никогда не упускало возможности быть затисканным мною в объятьях. И кстати, душить его в объятьях одно удовольствие, потому как его иголки становятся колючими только для тех, кто хоть как-то угрожает ему, или, не приведи Мать Природа, Одетте. За нее это лиловое чудовище, от слова «чудо», вообще любого на лоскутки порвать может. Для остальных же они мягкие словно плюшевые, и легкие как перышки. Вот такой-вот эксперимент получился у Лукьяна.

— Он у моего дяди во дворце на перевоспитании. — Тут же усмехнувшись, ответил чертяка.

— А кого вы собрались перевоспитывать: дядю или Лилжика?

— Ну-у-у-у, задумывалось все как перевоспитание именно Лилжика, но думаю, что дядя Горди быстрее перевоспитается. — Сразу же включилась в разговор подруга.

— Одетта, радость моя, ты слишком плохо знаешь моего дядю.

— Гордиан, лапочка, это ты слишком плохо знаешь моего питомца. — Ласково-ехидным тоном ответила она ему. — Так, что поверь мне на слово, твой дядя скоро будет буквально умолять забрать у него моего ежика.

В словах Одетты уж я-то точно не сомневалась, потому как, даже у моей бабули не получилось отучить это чудовище ругаться. Но вот у него получилось довести ее так, что он в итоге пополнил свой словарь еще парой сотен ругательных слов на разных языках. Что уж тут говорить про Повелителя Дархелла, у которого против Лилжика просто нет никаких шансов. И главное ведь проблема заключается в том, что прибить его нельзя, потому как за Лилжика точно будут мстить три далеко не самых слабых ведьмы и как минимум двое ведьмаков. А потому несчастного Менелоса, он же главный чертяка, мне очень-очень жаль.

Некоторое время я наблюдала за шуточной перепалкой этой счастливой во всех смыслах семейной пары, пока не поняла, что уже нахожу в состоянии полудремы и вот-вот усну лицом прямо в тарелке. Спустя несколько мгновений это заметили и Гордиан с Одеттой и меня тут же спровадили спать, обещая утром накормить чем-то вкусненьким.

Утро встретило меня солнечными лучами и распространяемыми на весь дом ароматами чего-то невероятно аппетитного и вкусного. Именно поэтому я мгновенно подорвалась и потопала умываться, ведь пропустить такой завтрак я просто не могла. Ух, какие запахи! Прямо слюнки текут.

Спускаясь вниз, я на мгновение застыла посреди лестницы, заслушавшись, как на кухне пела Одетта. У Одетты был великолепный и чистый голос, но она, к сожалению, пела довольно редко, даже если мы умоляли ее спеть. Хотя она могла бы с легкостью сделать карьеру и выступать в лучших королевских театрах, однако Одетта всегда отказывалась от любых подобных предложений, никогда не объясняя причины своего отказа. Но я думаю, что она просто боялась, что люди ждут от нее большего, чем она могла бы им дать, и поэтому предпочитала не связываться тесно с внешним миром, а жить в своем комфортном удаленном уголке. А возможно просто боялась утонуть во всем этом, так сказать, потерять себя.

Когда же я вошла на кухню, то Одетта, в этот момент радостно напевая, занималась лепкой «чего-то-там» (даже при всем моем желание я бы не смогла классифицировать, то чем она там занималась), а Гордиан со счастливой полусумасшедшей улыбкой любовался ею. Но с моим приходом все их внимание переключилось на меня и меня принялись кормить завтраком, поить свежим кофе и веселыми историями о том, как они недавно наведывались в Дархелл. Где они собственно и бросили Лилжика на растерзание чертей, или чертей на растерзание нашего ежика, тут смотря с какой стороны посмотреть. Но в какой-то момент у нас все же наступила благостная тишина, когда мы наслаждались ароматным кофе и смотрели, как осеннее солнце меняет пейзажи за окном.

— Розалия… — Вдруг нарушил наше молчаливое поедание завтрака чертяка.

— Просто Лия, мы же с тобой родственники. — Перебила я Гордиана.

— Все никак не могу к этому привыкнуть. — Тут же ответил он мне. Знал бы он, как я его понимаю.

— Да, я тоже. Так что ты хотел спросить?

— Да, мне всегда было интересно, и я, конечно, пойму, если ты не захочешь отвечать, но скажи, пожалуйста, почему к тебе все обращаются без отчества, как ко всем остальным ведьмам? Ведь насколько я знаю, то у ведьм принято после совершеннолетия называться полным именем.

— Хммм, знаешь Гордиан это и правда, очень личный вопрос. — Ответила я, посмотрев при этом на Одетту, которую также уж очень интересовал этот вопрос, но она никогда его мне не задавала. Странно, очень странно, что он задал его именно сейчас.

— Прости, я не…

— Нет-нет, все нормально. Я отвечу, ведь вы и вправду моя семья. Так кому же об этом рассказывать, если не вам? — Задала риторический вопрос и сразу же продолжила: — На самом деле все банально и просто, меня не называют по отчеству, потому что никто не знает кто мой отец. И думаю именно поэтому мы с бабушкой и стали в некотором роде отщепенцами среди своего народа.