Женщины рода Ирбис тоже участвуют в войне с продавшимися, как Аталя, например. Ах, если бы Елену кто-то взялся учить, она бы за полгода выучилась хорошо драться и стрелять! Лена в себя верила, если поставить цель и упорно к ней идти, в конце концов цель обязательно сдастся. Лена смогла бы стать хорошим бойцом! Все лучше, чем посудомойкой. И был бы у нее личный красивый конь, как у Атали, белый в серых яблоках…

Мечты-мечты…

И князь давно вернулся из своей поездки. Лена надеялась, что он увидит ее на кухне и возмутится — нет, ну разве это куда-то годится, гостью из другого мира, экономиста-краснодипломника, посудомойкой! И сам же ведь обещал помочь устроиться в этом мире!

На кухню он не заглядывал. При случайной встрече похвалил. Рузама сказала, что Элинэ помогает по хозяйству и дружит с людьми. Молодец, Элинэ! Много друзей завела?

— Тут свадьба скоро будет, — таинственным шепотом поведала оказавшаяся поблизости кухарка.

— Свадьба? — изумился князь.

— Любовя… — мечтательно вздохнула женщина. — Знаете мальчишку, у конюха помощником, вечно по углам трется? Вот. Любовя!

Князь даже закашлялся. Прижал руку к губам.

— Вы выходите замуж за конюха, Элинэ?

— Да, разумеется. Обзаведусь десятком детишек и буду до старости мыть за вами тарелки, чтобы их прокормить. Не жизнь, а мечта! — сказала Лена и удрала. На глаза наворачивались слезы.

В тот же день, ближе к вечеру, произошло довольно странное событие. Молоденькая горничная Атали созвала Лену и еще нескольких служанок:

— Бежим, бежим! Там такое! С охоты вернулись!

Во внутреннем дворике замка лежала туша убитого оленя, вокруг добычи торжественно ходило три белых… кота.

У Лены екнуло сердце. Она-то уже начала думать, что кот ей привиделся. Очень хотелось тепла и не-одиночества, вот мозг и вообразил огромного кота…

Нет, настоящие. Пятнистые. Своего Елена сразу узнала, несмотря на окровавленную морду. И пятнышки у него на морде лежат по-особенному, и цвет глаз бирюзовый…

— Кто это?

— Князь, господин Руташир, госпожа Аталя! — шепотом поведала горничная. — Ох, редко так бывает, чтоб их в зверином облике увидеть! На охоту бегали!

У Лены закружилась голова.

— Ваш князь что — оборотень?!

— Тише! — дернули ее за рукав. — Ты что, не знала? Хотя да, ты ж не местная…

— Тварь, — проговорила Елена негромко. — Ублюдок кошачьей породы.

— Что?

А сколько ж она тигробарсу про князя наговорила! И ругала словами последними. И плакалась, что не приходит, а она ждет… Сколько сказала такого, что только коту и можно доверить…

Надо было возвращаться на кухню. Вскоре туда приволокли и тушу оленя. Заглянул князь, веселый, довольный. Лена решительно подошла к нему, вывела в коридор.

— Светлейший князь, позвольте вас на несколько слов, будьте так любезны.

— Я вас слушаю.

Вот не подвело чутье опытной кошатницы! Вот еще в первые минуты знакомства Лена все поняла, да думала, показалось… Эти глазки, зелень с бирюзой, эти ушки и мурлыкающие нотки в голосе… Скотина мохнатая, знала бы — весь хвост бы оттоптала.

— В первые дни моего пребывания здесь вы обещали мне помочь. Я надеюсь, вы не забыли своих обещаний?

— Разумеется, нет.

— Я не могу долее задерживаться под кровом вашего гостеприимного дома. Я должна ехать дальше. Искать могущественного мага или хотя бы свое место в этом мире. Мне нужен какой-то транспорт, который довезет меня до ближайшего большого города и немного денег.

Князь долго молчал, чесал за ухом, хмурился.

— Давайте поговорим об этом, когда растает снег и сойдет вода. Сейчас все дороги от замка трудны и опасны. А чем вам плох мой замок?

— Здесь не мое место, — отрезала Елена.

— А где вы видите свое место?

— Да уж где-нибудь найду.

Ты никто в этом мире и тебе не помогут. Неважно, что было между вами с князем, для него та ночь — ошибка, о которой надобно скорее забыть. Неважно, что он обещал, вероятно, его «помочь устроиться в этом мире» значит «устроиться посудомойкой». С чего Лена решила, что он озаботится судьбой иномирянки?

В теплой комнате поселили, одежду дали, кормят. Вероятно, не каждому попаданцу так с аборигенами везет. Ну а если участь посудомойки тебя не устраивает — надо помогать себе самой.

В окне сияла белая вершина Эркхасе. Падающие снежинки прилипали к стеклу. Камин не грел. Лену колотила дрожь.

«Наверное, у меня температура. Что, если это пневмония? Антибиотиков тут пока не изобрели…»

Болела голова, танец теней на стене обретал обьем, сплетался в странные фигуры.

Темный замок, где бьется сердце князя Тьмы, думала Елена. Шаман сказал, что ее перемещение сюда произошло благодаря силам Тьмы. Вероятно, с их же помощью возможно вернуться обратно. А где в этом мире есть еще столько тьмы, как в знаменитом Темном Замке?

Да и можно ли верить обитателям замка в том, что продавшиеся — зло? Прав всегда тот, кто сильнее, и у кого пропаганда работает лучше.

Тихий крип двери и на пороге возникает белое видение.

И как на зло, под рукой ни одного тяжелого предмета.

Заходит, как к себе домой, лезет грязными лапами на простыню…

Трудно выгнать кота с кровати. Особенно если кот — тигр.

— Уйди! Уйди! Тебя сюда не звали! Пшел!

Ухватившись за хвост, удалось сдвинуть мохнатую задницу на миллиметр, но тут дикий князь раззявил пасть и рявкнул так страшно, что Лена выскочила в коридор. Попрыгав босиком на каменном полу, вернулась за обувью, юбкой и кофтой. Бирюзовые глаза внимательно наблюдали за Леной с кровати. Девушка решительно хлопнула дверью. На кухне всегда тепло, можно пойти туда, если она, конечно, не заперта…

Мягкий, но звучный «бабах». Спрыгнул с кровати, кажется. Идет к двери. Лена, держась за стену, чтобы не упасть в темноте, пошла к лестнице.

Идет следом, судя по дрожанию пола.

Лена доходит до поворота.

Внизу лестницы вспыхивает два огонька, два желтых глаза. Бледный лунный свет скользит по серебристой шерсти, по жемчужному перламутру оскаленных клыков…

— Угр-рр…

Тяжелые лапы мягко отталкиваются от ступеней. Серебряное тело растягивается в полете. В желтых глазах беспощадное хищное предвкушение. Лена знает, чьей шеи коснутся сейчас эти клычки, но не в силах сдвинуться с места, будто загипнотизированная.

Огромное кошачье плечо решительно оттирает ее в сторону. Прыгнувшего зверя сбивает с лестницы гораздо более мощная лапа. По сравнению с «Елениным» котом нападающий худой и маленький. Упав, он тут же вскакивает на лапы, смотрит на Лениного заступника удивленно и жалобно, злобное рычание переходит в скулеж. «Еленин» кот бережно берет руку девушки в пасть тянет от лестницы. Ошеломленная, Лена покорно плетется следом, но перед дверью своей комнаты останавливается:

— Уходи! И никогда больше не приходи! Никогда, слышишь?!

— Плохо выглядишь. Заболела, чтоль? — сочувственно осведомилась кухарка.

— Слушай, мне очень плохо, я правда не смогу в таком состоянии работать. Можно, я сегодня отлежусь у себя?!

— Ох. Да это не ко мне, это к госпоже. Это она у нас дозволяет. Мне то что, лежи. Все хворые, все болеют, скоро одна буду на весь замок, всех лежебок кормить…

Госпожу Рузаму Елена нашла по голосу. Клыкастая что-то очень зло выговаривала горничной. Зыркнула на Лену:

— А, иномирянка! Заходи, заходи.

Лена повторила просьбу. В другой жизни в таком состоянии любого начальника она бы просто поставила перед фактом: работать не смогу. Кто такая эта тетка, с которой Лена, между прочим, никакого контракта не заключала и законной зарплаты даже еще не увидела, чтобы у нее — просить?

Улыбается, показывая клыки.

— Видишь ли, милочка, северный край — не для нежных цветов. К тому же я не вижу, чтобы ты была серьезно больна. У нас здесь принято отрабатывать сьеденный хлеб, а не нежиться в постелях. Если же тебе не нравятся наши обычаи, ты вольна покинуть этот дом. Не держим.