— Изучили друг друга, — усмехнулся директор, — надо как-нибудь поставить их в пару. Это обещает быть интересно. Объявляй завершение.
— Да, сэр, — кивнула Мария.
Послышался сигнал.
========== Глава 8 ==========
Работа, выпавшая на долю Ягера, особенно ввиду его… особенной ситуации, выходных не предполагала. Однако они негласно, как запаздывающие хорошие вести, приходили сами.
Первый такой «условный выходной» вышел на конец июня, примерно через два месяца после начала его «исправительной службы».
Клаус даже мысленно запнулся об эти злополучные два слова, что так его раздражали. Как человек, так и не успевший прочувствовать горечь народного поражения, вакханалии, царившей накануне и после падения системы, душевного опустошения и бессильной ярости, а только после узнавший обо всём из исторических источников, он испытывал по этому поводу смешанные чувства недоверия, потерянности и обособленности от произошедшего.
Для него война была событием недельной давности. Он отчётливо помнил тесноту танка и оглушающие выстрелы пушки. Закрывая глаза, мог фантомно ощущать скрипящую форму на теле, давление фуражки на лоб, камни и осколки разрушенных зданий под берцами. Для него всё это так и осталось незаконченным, обрезанным, замершим в сознании в статическом положении. И никакие источники и воспоминания участников событий, теперь уже седых, сморщенных стариков, которые были одного года рождения с самим Ягером, не могли убедить его.
Те два злополучных слова, которыми Фьюри обозвал его службу в Щ.И.Т.е, по ощущениям, преследовали только цель принизить и напомнить о положении победителя и побежденного; по факту же работа мало чем отличалась от той, к которой привык Клаус: постоянные вылазки и операции, бумажная волокита и отчеты, тренировки и контроль сверху.
Ничем не отличалась, честное слово.
Разве только привычной «Пантеры» под рукой не было. Без неё он часто ощущал себя безоружным во время операций их отряда. На скорую руку сколоченная команда заслуживала отдельного комментария. С одной стороны, своей неопытностью она сильно напоминала солдат Ягера. Однако с другой…
Это были совершенно чужие люди, в которых Клаус не видел ничего общего не только с собой, — чему уж тут удивляться — но и между ними самими. Это было постоянное соперничество, какая-то обособленность людей друг от друга, и Ягер, как ни старался, не мог объединить их. Оставалась только маленькая надежда, что проблема заключалась в коротком сроке совместной работы, и позже станет лучше.
Он с тоской вспоминал своих людей, вверявших ему свои жизни и выступавших под его началом. Простые солдаты всегда были ближе ему, чем люди собственного положения; Клаус не искал у начальников одобрения или покровительства, не пытался взобраться выше, чем ему выпадало. Он просто делал то, что ему приказывали: делал ответственно и основательно. За это-то снискал уважение и любовь своих солдат, компании которых не чурался.
Ягер вздохнул. На самом деле, всё, конечно, было сложнее: случались и конфликты со своими людьми, и прикрикивать на них приходилось постоянно, но теперь, в сравнении с настоящим, прошлое казалось ему более приближенным к идеалу.
Впрочем, это уже детали. А важно было то, что сегодня раньше срока успешно окончилась совместная миссия оперативников Щ.И.Т.а с его непристрелянным отрядом, и в награду за прошедшие без осложнений действия их всех распустили на отдых. И вот начало второго дня, а он уже почти дома.
В квартире пусто — Ивушкин наверняка на своих курсах переквалификации в здании Щ.И.Т.а. Первым делом Клаус тут же направился в душ, с наслаждением смывая с себя пот и пыль мощной струей горячей воды, переоделся в домашнее, помыл обувь, убрал её, заглянул в комнату, отмечая одежду Николая в вещевой корзине, добавил свою и поставил стирку. Заглянул между делом в холодильник, организовал себе по-быстрому обед из вареной картошки и нескольких кусочков мяса.
Что определенно вызывало удивление у Клауса — так это технологии. В душе падкий на нововведения в военной промышленности, он с интересом изучил все предоставленные организацией бытовые приборы, которые, как оказалось, являлись теперь типичными и зачастую доступными для любого человека. Однако, пользуясь приспособлениями для облегчения хозяйственных забот, он парадоксально не доверял аппаратам для переговоров, беспроводным телефонам в частности, и старался минимизировать своё пользование ими.
Информацию он предпочитал хранить на бумажных носителях, в дневниках и записных книжках, к которым тоже испытывал сильную тягу, а их складывал, не запирая, в ящике стола, зная, что Ивушкин вряд ли воспылает к ним интересом, ведь Николай, хоть и делал начальные шаги в изучении немецкого, занимался этим нехотя и совершенно бессистемно.
Через некоторое время Ягера сморил сон. Открыв глаза примерно через два с половиной часа, он принялся за свои обязанности по хозяйству, разделённые с Николаем. Стоило отдать тому должное, еда в доме всегда была, иногда необычная, но всегда съедобная и сытная. Иногда Клаус с усмешкой замечал попытки Коли навести порядок в доме: наивные и поверхностные попытки, к слову.
Закончив, он решил заняться русским языком, грамматика которого упорно ему не давалась. Возникала даже мысль обратиться за объяснениями к Ивушкину, но, вздыхая, Ягер раз за разом отказывался от этой идеи: русский оставался удивительно несведущим в основах и зачастую на вопрос «почему?» отвечал «ну, потому что так», что, конечно, не исчерпывало интереса немца к проблеме.
Ивушкин загремел ключом в замочной скважине около шести, потом неловко отрывисто постучал. Кивнул Клаусу в качестве приветствия, окинув его удивленным взглядом. Вошёл в квартиру, тут же бросая ключи на тумбу, а обувь — под неё, широкими шагами прошёл в ванну. Клаус вернулся к себе и снова взялся за справочник, улавливая сначала шум воды, потом — громыхание кастрюль и писк микроволновой печи, звяканье посуды.
Через пятнадцать минут Николай заглянул к нему:
— Ты сегодня рано, — начал он на английском с жутким акцентом, будто пытался подстроить чужие слова под русское произношение.
Вынужденные жизнь бок о бок с носителями языка, они оба довольно быстро выучили разговорную его составляющую, и она стала неким мостом понимания между ними: переводчики наконец были убраны прочь.
— Быстро окончилась миссия, — кивнул Клаус, откладывая книгу и долгим изучающим взглядом упираясь в русского, который, привычно облокотясь на косяк, так и не пересек порога комнаты.
— Погода хорошая, — заметил Коля, поглядывая на него не то неловко, не то отстраненно. — Есть предложение проветрить голову.
— Вполне неплохое предложение.
Ягер едва слышно хмыкнул, чуть растягивая губы в улыбке.
На улице было жарко, но не душно; прошедший рано утром дождь проредил воздух и прибил к земле пыль и вонь машин. Было много людей, и каждый второй почитал своим долгом оглянуться на Клауса и пристально рассмотреть изуродованную шрамами половину лица. Он сначала держался уверенно и спокойно, но вскоре постоянное внимание надоело ему. Коля, часто кидавший на него обеспокоенные взгляды, всё норовил выбрать тропу побезлюднее, и в конце-концов они вышли к окраинам парка.
К вечеру становилось прохладнее и дышалось легче. Тёзки шли молча, выдерживая между собой небольшое, но красноречивое расстояние и иногда косо поглядывая друг на друга.
— Как работа? — вдруг спросил Коля, глядя перед собой.
Ягер моргнул, сгоняя сонливую отрешенность.
— Мало отличается от старой, — наконец произнес он, вызывая улыбку у собеседника.
— Да уж, — пробормотал тот, — та же военка. Только американская. Ты до этого был в Америке?
Клаус, не раздумывая, отрицательно качнул головой. Когда б ему?..
— И я не был, — признал Ивушкин, — может, поэтому всё такое…
— Какое? — уцепился немец.
— Странное, — после минутного молчания выдал Николай, — чужое. Враждебное, может даже. Я один это чувствую?
