— Тебе не о чем переживать. Сейчас единственное, что нас должно волновать, это состояние Рафа. Это вопрос первостепенной важности.
Да, он прав. Пока что никто не нашёл их логово, так что нужно не распаляться, а сосредоточиться на задаче.
— Тебя тем более не должен волновать клан Фут. Они не доберутся до тебя, я гарантирую.
— А как же те, что напали на Рафаэля? Ты не подумай, я не боюсь, просто… мне кажется, они могли бы использовать меня, чтобы поймать вас. Ну знаешь… что-то типа наживки. Наверное…
— Возможно, — Леонардо сделал вид, что задумался. — Но за тех четверых тебе точно уже не стоит переживать.
Я не стала расспрашивать, что это значит. Пусть это останется за гранью моего понимания. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Почему ты сказал «четыре»? — мутант сделал вид, что удивлён, но актёр из него был никудышный. — Их было пятеро. В одного я стреляла… Он…
Леонардо многозначительно промолчал, растерянно глядя на меня. И так всё ясно — я его пристрелила. Странно, но не было никого чувства вины, даже неприятного жжения в районе груди. Моя реакция была молниеносна и, думаю, правильна. Когда моих родных касается опасность, то я не могу стоять в стороне и просто наблюдать — это было бы куда хуже. Если бы я не нажала на курок, то топор расколол панцирь Рафаэля. До смерти. Вот это страшно.
— Я не знаю, — вдруг решил ответить Леонардо. Видимо, хотел меня подбодрить. — Мы оставили его там, но не думаю, что он тебя видел. Вряд ли в такой темноте он мог бы тебя запомнить.
Вот всё правильно в словах лидера, но только одно не так — он совершенно не умеет врать. Мне и без доказательств понятно, что он там трупиком на свалке лежит. Да и в этом я сомневаюсь — в теле пуля от пистолета, принадлежащего Дэвиду. Вряд ли бы они стали оставлять улики. Если уж я допетрила, то Ди Каприо так точно должен был. Кстати о Дэвиде.
— Ты не окажешь мне услугу? — обратилась я к Леонардо, и тот сразу согласился, прежде чем услышал, что надо сделать. — Сможете отогнать машину моего знакомого к его дому? Я не хочу отходить от Рафаэля далеко, а Дэвид наверняка будет переживать.
— Не беспокойся об этом. Я всё сделаю.
А с этим мутантом всё-таки приятно иметь дело. Характером он совсем не походил на Рафаэля. Спокойный, я бы сказала, временами даже холодный, весь такой правильный, всё у него по полочкам, ко всему относится ответственно. Они точно были от разных мамочек!
— Ключи у меня в сумочке. Спасибо.
Леонардо кивнул в ответ, и я пошла обратно в лабораторию.
Донателло всё колдовал над своими колбами с разноцветными жидкостями, суетливо перебегая от одной к другой и под нос себе шелестя какие-то «заклинания», значение которых мне не понятны от слова «совсем».
— Как твоя нога? — неожиданно спросил он, как бы невзначай между делом, продолжая делать свои записи.
— Вроде нормально, — глядя на раненного Рафаэля, у меня не было никакого права жаловаться.
— Садись, я осмотрю рану, — приказал «доктор». Мои протесты до него явно бы не дошли — таким занятым и слегка рассеянным он кажется, — и поэтому я послушно села на стул возле него. Он прикатил ещё две небольших табуретки, поставив одну мне под ногу, а на другую присев. — Подними штанину.
Донателло достал бутылёк из кармана и обильно побрызгал содержимым на мою рану. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не завопить от такой неожиданной боли. Моя рука как чугунная припечаталась к столешнице, пытаясь задушить её своей хваткой.
— Ты не мог предупредить? — прошипела я, невольно поджимая пальцы на ногах. Лекарство запенилось, разрастаясь маленьким сугробчиком на бедре.
— Извини, — между прочим ответил Донателло. — Думаю, швы накладывать не стоит, вроде не очень глубокая рана. Хорошо, что ты сумку вовремя подставила, иначе пришлось бы сшивать.
Он наложил какое-то лекарство и повязку мне на ногу, крепко перевязывая бинты. Все его движения были механическими, профессиональными. Кажется, что его, в общем-то, совсем и не трогала обнажённая почти до основания бедра девичья нога. От него веяло спокойствием — я доверяла Донателло, будто он был моим терапевтом. Честно говоря, я бы не постеснялась и раздеться при нём, если придётся. Чувствую себя как на приёме у доктора.
— Готово, — объявил мутант, наклеивая последний кусочек пластыря. — Старайся сильно не тревожить рану, меньше двигайся. Напомни мне позже поменять тебе повязку.
— Да я никуда и не буду двигаться. Буду здесь, с Рафаэлем.
Странно, но только на эту фразу Донни отреагировал — улыбнулся, слегка покосил взгляд в сторону, неуклюже поправил пальцем очки. Чуть посидел, задумчиво глядя в пол и неосознанно потирая свои колени.
— Ладно, я тогда пока пойду, сделаю нам с тобой чая, раз уж ты пока будешь здесь, в моей лаборатории.
Я кивнула в ответ, и когда он ушёл, пересела обратно на своё место возле кушетки. Не знаю, сколько времени прошло — здесь трудно его определить. Но я хочу быть здесь и держать его за руку, когда он очнётся…
— Пожалуйста…
Неожиданно для меня Рафаэль стал глубоко и неспокойно дышать, пытаясь шевелить руками, что вызывало у него ужасный дискомфорт. Он словно услышал. Моё сердцебиение участилось — я так надеялась, что он наконец-то очнётся, но не думала, что так скоро. Надеюсь, черепахи-мутанты восстанавливаются быстрее людей. Рафаэль нахмурился от неприятных ощущений, стал постепенно открывать глаза, быстро пытаясь понять, где он находится. Я положила руку на его голову, слегка поглаживая влажную макушку пальцами.
— Привет, — тихо прошептала ему, когда мы встретились взглядом. Он был явно удивлён, несколько раз поморгал, чтобы убедиться, что я не мираж, нахмурился ещё больше.
— Роксана? — недоумевающе спросил мутант. Видимо, не помнил, как в бреду звал меня, искал, даже пытался насильно прийти в сознание. Янтарный взгляд от удивлённого перешёл в тревожный, быстро пробегаясь по мне.
— Со мной всё в порядке, — предвещая вопрос, сказала я. — Просто несколько царапин, ничего особенного.
Лицо снова стало хмурым. Взгляд суровым, даже зловещим. Я рефлекторно убрала от него руку, думая, что это ему неприятно.
— Дура, я же говорил тебе бежать. Захотелось поиграть в супергероя? Футы, они знают теперь про тебя. Они могут… — голос Рафаэля захрипел, он начал кашлять, но сразу зашипел от боли — лишние движения приносили ему дискомфорт.
— Да, Леонардо рассказал мне, кем были те люди. Не стоит переживать об этом, всё в прошлом.
Широкие ноздри мутанта быстро расширялись и сужались. Янтарь продолжал прожигать меня — мою душу, — выворачивал внутренности наизнанку. А я не знаю, что ему сказать. Может, стоит извиниться? Действительно стоит, но с чего начать? Столько всего хотелось сказать ему, пока он был в отключке, а теперь все слова улетучились, растворились, и не осталось даже скромных отголосков. Его глаза притягивали к себе — я уже видела раньше эти яркие искорки внутри золотой радужки. Он рад видеть меня. Я ведь знаю этот взгляд. Внимательный, изучающий, но не так, как Леонардо изучал меня. Скорее любующийся. Надо бы нарушить эту тишину, а в горле комом волнение.
Рафаэль опять сдвинул брови друг к другу, будто очнулся от наваждения и теперь пришёл в себя. Глаза больше не смотрят на меня — нашли другой объект для изучения. Трёхпалая рука — в кулак. Выдох разочарования, даже огорчения, пронёсся по тёмной лаборатории.
— Уходи, — буркнул он, искривляя губы, как будто раздражался на меня и скорее хотел избавиться. В сердце неприятно кольнуло от этого. — Тебе нечего здесь делать.
Я ведь знаю, что он хочет другого. Знаю, что теперь в нём заговорили гордость и обида. Знаю, что хочет, чтобы я осталась. И я этого хочу. Но как упрямый баран Рафаэль упёрся рогами в стену, отталкивая меня от себя. Глупый, уже и так для всех всё очевидно, уже и так понятно, что это не просто жест жалости к пострадавшему. После всего, что случилось, было бы ужасно несправедливо и по-дурацки вот так просто взять и снова отдалиться друг от друга. Я впилась пальцами в сидение стула, намереваясь бороться до конца.
