— Вот опять ты, — поставив руки в боки и страшно выпучив глаза, воскликнула тётя. — Сколько раз тебе говорю: женщина красивая только тогда, когда есть на что посмотреть. Что это за мода сейчас, ходит без лифчика, а под майкой одни соски торчат? — при этих словах тётушка сделала две дули и приставила их к своей пышной груди, а затем обхватила её и слегка сжала. — Вот это я понимаю, добро, так добро. И подержаться есть за что.

— Тётя, — пожурила я её. Ну, правда, всё у них сразу в одно выливается. Знаю я все эти разговоры. А где твой бойфренд, а когда ты найдёшь себе кого-нибудь? А надень-ка юбку покороче, да маечку поглубже. Как будто привлечь больше нечем.

Но мою родственницу было уже не остановить.

— А что? — размахивая руками, воскликнула она. Женщине уже восьмой десяток, а она всё туда же. Не удивлюсь, если у неё до сих пор есть какой-нибудь ухажёр. Признаться честно, свой возраст ей не дашь. Это безусловное преимущество всех темнокожих — они вечно молодые. — Вот посмотри на меня. Какая шикарная женщина! А если бы я была как доска, думаешь, твой дядя Джон посмотрел бы на меня? А он был ещё тот Дон Жуан, все девчонки от него с ума сходили. Он всегда говорил: хорошей женщины должно быть много.

Я только молча закатила глаза. Её всё равно не переспорить, так что нечего и начинать. Из уважения и чтобы не слушать нотации снова, положила себе небольшой кусочек пирога и решила ковырять его весь вечер, чтобы не пришлось принимать добавку. Запах, конечно, был божественный. Печёные яблоки в сочетании терпковатого аромата корицы. И кружочек ванильного мороженого на пока ещё горячий кусочек лакомства. Как подумаю, сколько это калорий, так дурно становится.

Новость о новом месте работы порадовала тётушку — она всегда считала, что я должна заниматься чем-то стоящим, и играть аккомпанементы было лучше, чем варить кофе. По крайней мере, она так думала.

— Буду поближе к своей мечте, — высказалась я, упомянув, что работаю теперь в балетной школе. Тётя только закатила глаза на это.

— Забудь уже про этот балет. Сдался он тебе. Мучить себя, голодом морить. Ради чего? Ради того, чтобы какая-то тётка ходила и говорила, что ты слишком толстая. Никогда не будешь для них хорошей, помяни моё слово!

Да, она всегда была против затеи с балетом, приговаривая, что детей уродуют с самого детства, ломая им ноги. Но в своё время меня это не остановило уговорить родителей отдать меня на занятия. Но у природы был свой план на мой счёт… И когда из всей группы я первая надела лифчик, то наш балетмейстер уже начала коситься недобрым взглядом. А подростком, когда уже было невозможно стягивать перевязками выпирающую грудь, и вовсе выгнала из школы. Мой приговор — слишком упитанная. Тогда тётушка Бонита чуть не начистила ей костлявую рожу, но папа её вовремя остановил.

Теперь, отделившись от родителей, своими силами стараюсь накопить на колледж, что кажется совсем нереальным делом. Хочу взять ссуду в банке, но это не так легко и всё равно необходимо добавить на первый взнос. Так что поэтому и приходится крутиться на нескольких работах.

Моих родителей нельзя назвать богатыми людьми. Простые работяги из пригорода. Раньше мы жили в штате Джорджия, где до сих пор обитают почти все наши родственники, но отца перевели по работе в Нью-Йорк, и это даже лучше для меня. Цены здесь, конечно, конские, первое время было нелегко. Поэтому я решила, что не буду брать денег у родителей (уверена, что накопления у них очень скромные) и всего добьюсь сама. Вот такое у меня пари с судьбой, поэтому я там, где я есть.

— Рокси. — Голос родственницы вывел меня из своих мыслей. Я знаю этот хитрый кошачий тон. И уже не хочу слушать продолжение. — Скажи своей тётушке, ты нашла себе молодого человека?

Опять двадцать пять.

— Нет, — коротко отвечаю я, тоном голоса показывая, что не хочу говорить на эту тему. — Мне некогда об этом думать.

Тётушка расплылась в сладкой улыбке. Знаю, что эта женщина что-то неладное задумала.

— У меня есть один на примете, — заговорщически сказала она. — Высокий умный парень, очень вежливый. Дэвид Джонс.

Ох, знаю я это уже всё. Она пытается втюхать мне это чудо с тех пор, как я переехала ближе к центру и живу одна. Никогда не видела этого Джонса, и вначале не понимала, как он мог затесаться среди местных бандюг, но оказалось, что он — почтальон и обслуживает этот район. Да, здесь работать непросто, почту могут и своровать, и колеса пробить, и в глаз заехать… Поэтому они отдали сложный участок самому рослому работнику, вид которого уже внушает страх.

— Тётя, у меня нет интереса. — Она опять прожгла меня недовольным взглядом.

— Ты ещё его не видела, а уже так говоришь. В следующий раз я вас познакомлю. А между прочим, ты ему понравилась.

От этих слов я аж чаем поперхнулась.

— Мы разве встречались? — Не припомню такого.

— Я показывала ему твою фотографию. Сказала, что ты в колледже учишься на дизайнера. Ты бы видела, как у него глаза загорелись. Я-то знаю такой взгляд. Сразу вспомнила твоего дядю. Он всегда так смотрел на меня, как хищник на свою жертву.

Это уже попахивает чем-то страшным. Встречаться с этим Джонсом у меня не было никакого желания. Но чтобы тётушка отвязалась, натянула улыбку на лицо ради её поощрения. Свой долг навестить старую родственницу я выполнила, теперь осталось осуществить миссию «не попадайся больше ей на глаза».

За окном уже стало темно, а в этом районе города, естественно, автобусы имеют короткое расписание. Попрощавшись с тётушкой и заверив её, что может быть попробую познакомиться с тем парнем, вышла на улицу.

Было прохладно. В Нью-Йорке вовсю царила осень, и в этом году уж слишком дождливая. Закутавшись в свой шарф, мелкими шагами быстро продвигаюсь до остановки. Проверила часы — вроде успеваю. Главная улица на перекрёстке уходит в тупик, и приходится сворачивать на небольшую подъездную к домам дорожку. С фонарями у них явная проблема, на всю улицу один-одинёшенек стоит на том конце. А может, они и сами все лампочки повыбивали, чтобы творить всякие дела…

Жутковато, если честно. Привыкнув к спокойному району Манхеттена, где даже ночью вполне себе можно пробежаться от работы до дома, я уже забыла, что значит опасаться всяких маньяков за углом. Проверила газовый баллончик в кармане на всякий случай. Вроде на месте.

Моя цель уже не так далеко, всего три квартала осталось, но здесь темно как у… впрочем, неважно. На улице так непривычно тихо, что стук ботинок о мокрый асфальт разносится гулким отзвуком по всему району. Не могу контролировать громкость, тороплюсь на автобус. В этом месте чем быстрее топаешь, тем целее будешь.

На пути передо мной возникла рослая фигура, и стало страшновато. Засунула руку в карман и обхватила баллончик. Шёл мужчина не спеша, присвистывая и накручивая на палец какую-то цепочку. И откуда он взялся, непонятно.

Перехожу на другую сторону улицы, чтобы не наткнуться на него, и ускоряю шаг. А он продолжил идти дальше, так же жутко медленно и лениво, будто и не заметил меня, только его ехидный смех резал слух, заставляя моё сердце ускориться под такт шагов.

Я поняла, что зря перешла дорогу только тогда, когда вместо одной фигуры на той стороне появилось три на этой. И они уже не шли мне навстречу, а перегородили путь. Решила не отвечать на провокацию, а свернуть опять с тротуара и перебежать, но откуда не возьмись сбоку тоже выросла фигура мужчины, и за спиной ещё одна. Меня взяли в круг, и я стала пятиться назад, пока не уткнулась спиной в стену. Теперь хотелось крикнуть тому свистящему парню о помощи, но наверняка это было бы бесполезно.

— Кто это у нас здесь? — почти пропел один из толпы, самый мелкий, почти с меня ростом. Сегодня я специально ничего не делала со своими волосами, только собрала их в хвост, чтобы мелкие кудряшки выдавали мою принадлежность к темнокожим, надеясь сойти за местную. А кто знает, может, я кузина главного наркодилера в этом районе? Но думаю, этим парням всё равно кого грабить.