— Вернётся, дорогая, он обязательно вернётся. Кто может уйти от моей Роксаны? Ох, Рокси, дитя моё, — она открыто улыбнулась, стирая слёзы с моих щёк. — Ну что ты плачешь?

— Сама не знаю, — эмоции нахлынули на меня, я уже ничего не могла с этим поделать. Впервые за долгие полмесяца даю волю своим слезам. Начинаю размораживаться. Я в тупике, я ведь нанесла огромную рану Рафаэлю. Он мне больше не будет верить. Он никому не будет верить. Ох, тётя, если бы ты знала всю правду, если бы ты знала, кто он такой, то говорила бы иначе.

— Это ведь тот парень, который спас тебя от бандитов, да? — я была искренне удивлена такому заявлению.

— Откуда ты знаешь? — в ответ получила лишь снисходительный взгляд и усмешку.

— Дэвид говорил, что вы ходили его искать. Только моя безумная племянница могла затеять всё это и в итоге отвергнуть такого красавчика, как Дэвид, и выбрать непонятного типа, шастающего по ночам. И зачем ему это надо? — вдруг задалась вопросом Бонита.

— Он хочет помогать людям. У него доброе сердце, пусть он и кажется иногда хмурым и злым, — я улыбнулась, вспоминая его строгий взгляд, особенно в те моменты, когда он смущался. Это ведь было так очевидно, а он ещё пытался скрыть свои эмоции. — Он не может жить среди людей, они его не принимают.

— С ним что-то не так? — насторожилась тётя, прищуривая глаза.

— Можно и так сказать. У него необычная внешность. Люди пугаются.

Бонита покачала головой, и это жест показался мне неодобрительным, но затем тихо засмеялась, сжимая мою ладонь. Она долго смотрела на меня своим тёплым, обволакивающим нежностью взглядом, и снова провела рукой по моей щеке.

— Я не удивлена. В этом вся Роксана. Дать от ворот поворот видному жениху, чтобы влюбиться в изгоя, — какое правильное слово подобрала Бонита. Изгой. Не такой как все, исключение из правила. Да, это и есть Рафаэль. И не только внешне он такой — с его характером трудно ужиться в обществе. — Ты знаешь, я даже рада, что всё так вышло. Рада, что ты сама нашла человека, который близок тебе. И знаешь, я уверена, что этот парень будет любить тебя в сотни раз сильнее, чем кто-либо другой. Даже чем мой любимчик Дэвид, — её слова удивили меня. Как странно слышать всё это от Бониты. Как странно, что она поддерживает меня сейчас и что в её речах заключена вся истина — истина, которую я не могла разглядеть у себя под носом. Истина, которая была так очевидна, что даже не замечена. Потеряна в будничной суете. А ведь тётя смогла разглядеть самую суть только из нашего короткого диалога, хотя я даже не заикалась о любви. Как же мне хотелось сейчас встретиться с Рафаэлем, сказать ему «прости», просто ощутить его присутствие рядом… Мне снова стало грустно.

— Наверное, я больше его не увижу. Он ушёл. Думаю, он больше не вернётся, — я впервые проговариваю это вслух, и слова так сильно задевают меня, что голос пропадает.

— Нет, малышка, — заправляя прядку мне за ухо, произнесла тётя. — Он ещё вернётся, вот увидишь. Ты встретишь его и очень скоро. Потому что две половинки не могут существовать порознь — они обязательно притянутся друг к другу даже против воли. Поверь мне. Я прожила долгую жизнь. Да и кто может бросить такую красотку? — Бонита стала шутливо тянуть мои щёки, вызывая у меня улыбку сквозь слёзы.

Не думала, что моя тётя такой романтик, верящий в теорию о вторых половинках. Даже я в это не верю. Не верила. Тем более женщина, разменявшая не один десяток лет. Хотя… ведь эту жизнь она прожила с одним любимым ей человеком, ради которого пожертвовала многим, даже возможностью завести детей, ведь это дядя был бесплоден, а не она. Она знает, что такое жизнь. И что такое… любовь?

— Ну всё, хватит плакать, — приказала тётя, вытирая руками мои слёзы, которые я уже не могла контролировать. А у самой глаза были на мокром месте.

— Ты сама ревешь, — всхлипывала я.

— Да, и я реву, — согласилась Бонита, обхватывая моё лицо ладонями. — Потому что моя Роксана влюбилась. По-настоящему. И потому что она напоминает меня в молодости, — тётя засмеялась, и мне почему-то стало теплее на душе, будто сердце накрыли шерстяным пледом. Я впервые видела её такой: тихой, нежной, искренне открытой. Хотя она всегда имела эти качества, но теперь они стали иными. Спокойными и мягкими. Счастливыми. И эта частица тепла передалась мне.

Влюбилась? Разве я влюбилась? Я сама ещё толком не знаю, что чувствую. Всё запуталось, перемешалось. Внутри меня сейчас только пустота и ужасная ноющая боль от неё. Откуда же ей знать, что я чувствую на самом деле? Если сама я этого не знаю.

После выплеска эмоций, накопившихся за эти несколько недель, накатила ужасная усталость. Поэтому вскоре я собралась домой. Тётя поцеловала меня в щёку на прощание, закручивая вокруг моей шеи оранжевый шарф. Я коснулась его пальцами, представляя Рафаэля со спицами в руках. И стало тепло от этой уютной мысли. И холодно от того, что это больше не часть моей жизни.

— Если он частенько захаживает в наш район, то, может, и сегодня тоже здесь? — шепнула мне на ушко Бонита. — Тем более он наверняка знает, когда здесь бываешь ты.

Надежда обжигающей искрой зажглась во мне от слов тёти. Её слова могли быть правдой. Я впервые за это время навестила родственницу, а ведь вполне возможно, что Рафаэль мог быть тут по этим дням. Странное томление снова воспылало внутри: а если он всё ещё присматривает за мной? Если он всё ещё тайком следит, не попала ли я в очередную передрягу? Хотя я не ощущала его присутствия рядом, но может быть, он здесь. Как же хочется надеяться. Мне хотелось увидеть его, поговорить. И, зная его характер, я почему-то думала, что моя надежда на истинность тётушкиных слов просто пустой звук. Ведь я его сильно задела, обидела… Отвергла. Как страшно звучит это слово! Отвергнуть того, кто и так является изгоем… Будет ли он возвращаться ко мне, каждый раз бередя раны? А вдруг… Вдруг теория тёти о примагничивающихся половинках окажется верной. Хотя постой, Роксана! С чего ты взяла, что ты его половинка? Ты же и сама ещё не разобралась…

Всё равно я помчалась вниз на улицу. С каждым днём темнеет всё раньше, и хотя я покинула Бониту не так поздно, как обычно, улицы уже опустели от обычных жителей района и наполнились другими компаниями. Словно ночью мир погрязал в криминале и пороке. Но я уверенно шагала вперёд, чувствуя, как сердце пропускает удары, нервно колотя внутри. Заворачиваю за угол — в конце дома видна «стайка» местных наркоманов и торговцев запрещёнными препаратами. Такие вряд ли будут из серии насильников-маньяков — доза им важнее женщин (или мужчин). Но всё равно ходить беззащитной девушке в одиночку тут не стоило бы, поэтому на меня смотрят, как на дуру, провожая удивлёнными и настороженными взглядами — ну кто знает, может, у меня обрез под курткой.

Кажется, один из толпы набирается смелости, когда я подхожу ближе, и явно хочет со мной завести беседу. Неприятно передёрнуло. Вспомнился тот коротышка, но почему-то воспоминание о сае, вонзённом в его тело, даровало успокоение. Я превратилась в садистку.

— Хэй, детка, ты одна гуляешь в такой час? — вальяжно начал парень, которого я видела только краем глаза, демонстративно игнорируя его. И на кой чёрт я поперлась по этой дороге, зная, что на этой «улице красных фонарей» собирается всякий сброд? Вдруг Рафаэля тут сегодня нет… — Не хочешь присоединиться к нам, а?

Я кинула короткий взгляд на него, и парень мне подмигнул, улыбаясь своим широким ртом. Он сделал несколько шагов, выходя вперёд толпы, но стоящий рядом схватил его за рукав. Народ зашептался. Смельчак прищурился, нахмурился, а люди засуетились и быстро скрылись, чуть ли не убегая от меня. Это было странно. Я обернулась, вглядываясь в переулок противоположных домов — в приглушённом свете единственного фонаря обрисовывалась крупная фигура. И моё сердце остановилось.

Я со всей дури бросилась туда. Мне же не показалось? Это ведь был он. Точно он. Поэтому те наркоманы так испугались. Этот призрачный силуэт казался реальностью и миражом одновременно. Когда я добралась до той стороны улицы, вбежала в тёмный закоулок, наполненный горами мусора, то призрак исчез. Я вглядывалась в темноту, смотрела наверх — только пара противных ворон взметнулась с насиженного места, звонким карканьем разбивая тишину.