Ещё один прыжок — мимо. Рафаэль успевает зацепиться пальцами одной руки за бетонный выступ, но не хватает сил подтянуться, и он соскальзывает. Цепляется за всё, что можно, пока летит. Отталкивается от стены, делает сальто в воздухе и опускается на небольшой козырёк, который с шумом сминается под весом мутанта. Рафаэль делает ещё один прыжок, цепляется руками за перила пожарной лестницы и через секунду приземляется пятками на асфальт. Переулок сверху освещается неоновым светом фонаря. Мутант опускает голову, смотрит в своё отражение в разноцветной от бензина луже. Оно размывается, расползается от вибрации земли после удара, искажая изображение. Утробное рычание — вода из лужи летит в разные стороны. Он ненавидит себя и своё отражение. Он снова стал изгоем общества. Он в один миг стал никем.
Смотрит на свои руки, разглядывает трёхпалые ладони — трясёт ими, будто может стряхнуть с себя это уродство. Сбрасывает с себя повязку, хватается за голову, проводя пальцами по лицу. Ему противно от самого себя. Противно от этой мутации, от грубой зелёной кожи, от каменного панциря за спиной, с которым не развернуться, от нечеловеческой силы. Противно быть никем — ни человеком, ни животным. Впервые чувство отвращения накатывает на него так сильно и так болезненно. Заводит в глубокие лабиринты рассудка, сжигая обратную дорогу. Какие глупости он себе придумал! Он и Роксана? Даже она не смогла принять его — добрая и наивная душа. Даже она отвергла…
Холодные капли пролились на землю, с каждой минутой разгоняясь всё сильнее и быстрее. Ливень плотной стеной обрушился на Нью-Йорк. Обрушился на Рафаэля. Мутант прислонился спиной к стене, запрокинул голову назад — крупные капли тарабанили по лицу. Почему-то у дождя привкус соли…
Теперь всё встало на свои места. Теперь он вернётся в обычное русло своей жизни. Будет таким, каким был до неё. Будет таким, каким хочет Леонардо. Внутри пустота, будто вытряхнули все потроха наружу, и в боку больше нет обжигает, молоток затих, не бьётся. Только ноет как-то странно, словно на месте пустоты — зияющая дыра. Кровоточащая язва.
Нью-Йорк гудит, жужжит даже ночью, разносясь по окраинам отзвуками сигналящих машин. И где-то в вонючей подворотне, за зелёным контейнером для мусора сидит исторгнутый этим городом мутант. Отвергнутый одним-единственным человеком. Опустошённый и впервые полностью лишённый сил. Без целей и уже без чувств. И это логично и верно. И так должно было быть.
========== Когда вокруг тишина ==========
Комментарий к Когда вокруг тишина
Настроение
https://m.youtube.com/watch?v=hPC2Fp7IT7o
Для SoTaчки
https://m.youtube.com/watch?v=JGQLSObiTEQ
Мой паблик
https://m.vk.com/club181206684?from=groups
Cause I’m broken when I’m lonesome
And I don’t feel right when you’re gone away
Seether — Broken
Стрелки настенных часов вибрациями волнуют немой воздух, создавая иллюзию жизни в этой комнате. Тонкие багровые прожилки испещряют шрамами шёлковую поверхность алых лепестков на одинокой розе. Бархатистые края уже начали некрасиво кукожиться, менять свой цвет. Из них выходила жизнь. И никто более не мог вдохнуть её обратно.
Я часами сидела и смотрела на то, как дивный цветок увядает с каждой минутой. Время вокруг меня замедлилось, я перестала ощущать его, жить по нему. Казалось, что с каждым опавшим лепестком из меня самой уходила жизнь. Казалось, что она выходила из Рафаэля…
Мне было плохо. Я не могла спать, не могла есть. Все привычные вещи стали для меня чужими, ненужными. Мне казалось, что я умирала, медленно и мучительно. Меня изводило чувство вины, оно истерзало всю мою душу, растоптало остатки чего-то живого. Я опустела — осталась лишь внешняя оболочка меня, больше напомнившая робота, который на автомате выполняет все положенные ему действия. Меня съедала тоска. Хотелось выть от боли, от безумного поглощающего меня одиночества. Я хотела, чтобы он вернулся.
Рафаэль больше не приходил. Ни следующим вечером, ни через несколько дней, ни через неделю. Его нет со мной, а я всё ещё готовлю для него ужин, накрываю стол на двоих, хотя сама ничего не ем. Порой ловлю себя на мысли, что окликаю его, обращаясь по имени к пустоте. Я схожу с ума.
Вокруг меня одна тишина, и я ничем не хочу её заполнять. Ничем, кроме Рафаэля. Я пыталась его искать. Нашла люк, через который мы прошли к нему домой, но даже не смогла поднять крышку. Да и я совсем не помню дороги — как же мне его там найти? И ещё одна правда, терзающая меня всё сильнее: он не хочет быть найденным.
Больше не чувствую тяжёлый взгляд на себе, хотя перестала задёргивать шторы. Я бы узнала, что он смотрит, я бы поняла. Вокруг меня тишина.
Ветер завывает за окном, дождь разошёлся не на шутку. Уже становится холодно, очень холодно. Холод снаружи и внутри. Внутри меня всё покрылось инеем. Я больше не чувствую, будто превратилась в голое дерево, чью красочную листву унёс порывистый ветер. Мои корявые ветви тянутся в небо, уродливо расходятся по сторонам, устремляются к кому-то, но никогда уже не дотянутся. Я и не думала, что мне будет так плохо без него.
Стараюсь вспомнить, как мне жилось до встречи с Рафаэлем. Чем я дышала, о чём мечтала. Но кажется, что наши жизни сплелись в одну, да так тесно, что когда они оторвались друг от друга, остались только две порванные изуродованные души. И теперь без него пустота, всё стало серым и ужасно скучным. Я сама стала незаметной фигурой в толпе людей, стала частью несущейся в пропасть массы. И никто не разглядит меня, никто не заметит. Только Рафаэль мог.
Снова гроза — она напоминает его. Каково ему было тогда столкнуться с закрытой дверью? Стучать и не получить ответа? Мне больно думать об этом, мозг блокирует такие мысли и чувства, хотя я насильно пытаюсь проникнуться ими. Ощутить всю тяжесть, лёгшую ему на душу, всю пустоту и обиду. Ведь он доверился мне, искренне и открыто. Он стремился ко мне, тянулся, хотел быть рядом с той, которая не побоялась впустить его в свою зону комфорта. Только сейчас я понимаю, что мы были с ним единым целым, созвучными душами, которым и не нужно лишних слов, чтобы понять друг друга. Только сейчас я осознаю, что он по-настоящему и искренне любил…
Хочется биться головой об стену, резать кожу лезвиями, чтобы убрать эту ноющую боль внутри меня. Я потеряла свою родственную душу, и пусть она в таком непривычном для людей обличии, пусть закована в зелёно-панцирной оболочке. Я потеряла. Всё дальше чувство вины уводит меня в глубину сознания. Я даже порой не слышу, что происходит вокруг, где я нахожусь и с кем. Меня нет во внешнем мире. Как быстро всё рухнуло.
— Роксана, — доносится до меня голос тёти, и, оборачиваясь к ней, я понимаю, что она зовёт меня уже не в первый раз. — Что с тобой, девочка моя? — с искренней тревогой спрашивает она, усаживаясь рядом за стол.
— Ничего, — кажется, что мой голос охрип, стал чужим от долгого молчания. Тёплая мягкая рука ложится на мою ладонь.
— Ты сама не своя. Я вижу, что с тобой что-то происходит. Что случилось? Ты можешь мне рассказать, — я тяжело вздыхаю. Что я могу ответить? Тайна, которую храню, умрёт вместе со мной, но чувства свои скрыть не удаётся.
— Дэвид что-то натворил?
Моя неугомонная тётя не знает покоя в любовных вопросах. Любой всплеск эмоций она переводит только на отношения. Хотя, впрочем, в этот раз она права. Это касается отношений. Это касается чувств. И не только дружеских…
— Нет, это не Дэвид, — тётя не смогла сдержать гримасу печали по поводу того, что этот парень не играет в моей жизни никакой роли, что у нас с ним так и не завязались отношения. Но комментировать это она не стала. Просто сжала сильнее мою ладонь.
— Я обидела одного чел… человека. И он ушёл. Теперь я не знаю, как это исправить. Даже не знаю, где его искать.
Мне хотелось отвернуться, чтобы не видеть лицо тёти и её сожалеющий взгляд. Я сдерживала свои эмоции, хотела быть холодной, замороженной, какой обычно и была в последнее время, но тепло от тётушкиной ладони топило во мне толстый слой инея, и конденсат вырывался наружу через глаза. Я быстро заморгала, чтобы не позволить себе плакать. Не сейчас. Но Бонита мягко повернула моё лицо к себе, нежно проводя пальцами по щеке. Всё перед глазами стало расплываться. Я слышала, как тётя тихо засмеялась.
