Моей открытой ладони коснулась холодная рука, и я повернула голову. Рафаэль склонился надо мной, тревожно разглядывая лицо, но первой моей реакцией была полуулыбка. Если он здесь, значит всё в порядке. Однако его лицо отражало совершенно иные эмоции. И тут я вспомнила почему. Резко села, но это было весьма опрометчивым решением, и я рефлекторно схватилась за руку Рафаэля, ощущая вторую на своей спине.
— Тебе нельзя так резко вставать, — спокойным голосом сказал он. — Ты упала в обморок.
— Где она? — меня интересовало только нахождение огромной крысы. Ведь это мне приснилось? Приснилось же?
Рафаэль на секунду призадумался, что я имею в виду, но когда понял, то стал ещё угрюмее.
— Это он. Это мой отец — сэнсэй Сплинтер. Я должен был сразу тебе сказать, — тяжёлый вздох, — извини… — Отец сэнсэй Сплинтер? Огромная скрюченная крыса? Сюжет для закрученного кошмара. Ну кто придумал заниматься такого рода опытами над крысой? Выращивать из них огромных говорящий тварей? Одно упоминание о них вызывает у меня по телу неприятную дрожь, а Рафаэль всю свою жизнь называл это существо отцом. Не трудно было понять, что он им биологическим родственником не является (хотя что там намутили в этой лаборатории с бедными животными, никому точно неизвестно). Тоже жертва современной науки. Теперь я действительно ощутила себя Алисой в стране чудес, которая выпила уменьшуньку, и теперь разговаривает с огромной черепахой и крысой-отцом. Если в темноте появится улыбка Чеширского кота, то я совершенно не удивлюсь этому. Даже было бы неплохо сейчас спросить у него совета…
Рафаэль поник, стойко терпя моё затянувшееся молчание, наверное, представляя, что я могла подумать. Эта ситуация была крайне неловкая для него. Человеческая подружка швырнула в отца самокат, потому что любящий сынуля не сказал, что за существо его родитель. Интересно, а я попала? Будет очень неудобно, если так.
— Эй, — я положила руку ему на плечо, чтобы приободрить. А то ему и так сегодня достаётся. — Это ничего.
Рафаэль опустил голову и помотал ей из стороны в сторону, выражая негодование, видимо, на самого себя. Ну что так убиваться? Надеюсь, с его отцом всё в порядке. А то вдруг я ему хвост прижала… Наши лица были совсем рядом, я ощущала его сбивчивое дыхание на коже. Мне было искренне жаль этого громилу, и не хотелось злиться — от моих страхов не осталось следа. Я придвинулась ближе и приобняла Рафаэля, кладя голову на его широкое плечо. Хотелось успокоить его, заверить, что со мной всё в порядке и что не злюсь. Но подобрать слов я не могла, и действовала по первому порыву сердца, которое возникает всегда, когда я стремлюсь кого-то пожалеть. Рафаэль не растерялся, однако — обнял в ответ, кладя руку мне на талию. Я слышала, как он шумно вдыхает, утыкаясь носом мне в плечо. Минутная слабость, резкий эмоциональный порыв в стремлении найти утешение и поддержку в такой психологически непростой ситуации.
— Всё будет хорошо, — сказала я, обнимая друга за шею. Его плечо было большим и гладким, хотелось вот так и уснуть на воображаемой подушке. Сил уже не было. Да и помимо психологической атаки, меня изнуряла ноющая боль. Донателло сказал, что больше таблетки пить нельзя, так что придётся терпеть. Этот парень знает толк в таких вопросах — я ему верю.
— А где это мы? — оглядела комнату и поняла, что это не лаборатория и не уголок Рафаэля. Кушетка твёрдая, каменная, подо мной бамбуковый коврик и много дымящих благовонных палочек вокруг. Я отстранила голову от мутанта, чтобы оглядеться, но Рафаэль продолжал держать меня близко к себе.
— Это зал акупунктуры, — необычно низким голосом ответил он. Хотя я не в первый раз слышала эти приглушённые нотки, этот необычайно глубокий тембр, но это не было его привычной манерой. Последний раз что-то похожее проглядывалось в этом голосе, когда мою комнату наполняли мелодии Шопена, и в тот вечер мне хотелось стянуть с Рафаэля его повязку… В моей голове стали выстраиваться тонкие цепочки причинно-следственных связей между определёнными событиями и поведением мутанта. Но это казалось такой глупостью. Ужасной глупостью. Глупостью, которая вспыхивала пунцовой краской на моих щеках, и была настолько смущающей, что я тут же её гнала от себя. Ведь он же не человек. Очень умный, заботливый, смелый, не по животному добросердечный, но всё-таки… Ну не мог же он влюбиться, да?
Меня аж в жар кинуло от такой глупой мысли. Нет-нет, Роксана, это перебор. В конце концов, он вполне себе может мечтать о какой-нибудь симпатичной по меркам рептилий самочке черепахи на лазурном побережье Гавайев, и чтобы с панцирем побольше, с мордой поострее, с соблазнительным хвостиком… Всё-таки как ни крути, но он должен понимать, что представители разных видов, они же не могут… они же разные… да и точно я не могу знать, о чём Рафаэль думает и как воспринимает меня. Возможно, это действительно просто животная привязанность. Более крепкая, чем у людей, на уровне инстинкта. Но каждый раз, когда я смотрю на Рафаэля, то не вижу в нём животного. В его глазах — целый мир, бурлящий, вспыхивающий разноцветным калейдоскопом, живой, настоящий. Он весь, с его безудержной яростью, резкими порывами, эмоциями, с хмурыми от смущения бровями, с его стремлением творить добро — весь он никто иной как человек. Нет, не человек. Он личность, сформированная и цельная. Он лучше, чем человек.
Я отстранилась от Рафаэля, рассматривая помещение. Зал акупунктуры? У них и такое здесь есть? Это любопытно… Комната украшена в восточном стиле — оно и не удивительно, — в уголочке стоит несколько горшков с маленькими деревьями. Как они тут выживают без солнечного света? Наверное, кто-то очень хорошо заботится о них, с любовью. Целый мир под нашими ногами. Таинственный, фантастический, сказочный. Нужно всего лишь ступить в «кроличью нору», как сделала это я. Жалею ли о том, что последовала за «кроликом»-Рафаэлем? Нет, не жалею. Ведь тогда бы я не узнала того, что происходит за пределами нашей обычной жизни и гранью нашей фантазии. Не стала бы хранительницей этой тайны.
Снова посмотрела на Рафаэля — янтарь пылал огненными искрами, вспыхивал, постепенно исчезая за кромкой чёрного зрачка. О чём ты думаешь? Кто же теперь Рафаэль? Не человек, и уже не животное. Застрявший между двумя мирами. И в какую сторону ты смотришь? К чему делаешь шаг? Кого в тебе больше? Хотелось бы мне всё это спросить, но я боялась обидеть ненароком. А может, как-нибудь узнать у Донателло, хотя тот точно уже далеко ускакал от животной сущности, перепрыгнув даже большинство людей своей мозговитостью. Но всё это лишь наука, развитие, изучение. Чистая математика с строгими правилами и законами. А что же касательно чувств и эмоций?..
Штора, закрывающая комнату от основного зала, распахнулась, и к нам вошёл отец Рафаэля. Я сглотнула, сжав кулаки, чтобы прекратить непроизвольную дрожь в пальцах. При виде таких существ у меня возникает непреодолимое чувство отвращения, а когда одно из этих них доходит тебе до плеча, то… накатывает ужас. Рафаэль резко убрал от меня руки, неловко заведя их за спину, и его глаза быстро забегали из стороны в сторону. Застеснялся перед папочкой? Иногда этот громила кажется особенно милым. И в частности сейчас, когда отец так изучающе на нас смотрит.
— Рафаэль, — заговорил сэнсэй Сплинтер мягким поощрительным тоном голоса. — Приготовь, пожалуйста, нашей гостье чаю с ромашкой и мятой. Это поможет ей успокоиться.
Крыса подошёл к нам, опустив ладонь на кушётку, и у меня чуть не вырвался вздох ужаса, когда я увидела его длинные чёрные когти. Выглядит ужасно. И отвратительно…
Рафаэль замялся, не зная, что делать, но отец по-доброму постучал ему по плечу, пытаясь простимулировать его уход. Здоровяк сожалеюще взглянул на меня и поджал губы, увидев мою молчаливую мольбу не покидать, не оставлять меня здесь, иначе безумная Роксана под воздействием эмоций начнёт вести себя более чем неадекватно. Он неловко улыбнулся мне, пожав плечом, мол, «что поделать», и ушёл.
— Всё будет в порядке, — заговорил со мной Сплинтер. — Вам не стоит меня бояться. Знаю, мой вид может внушать страх и отвращение, — он осмотрел рукава потёртой одежды и поправил воротник. — Мне и самому этот халат не нравится. Надо бы обновить гардероб, правда?
