— Кто он? — непроизвольно схватив её за руку, спросила я.
— Ты скоро сама его увидишь…
Что? Здесь? Сейчас? Я же, наверное, ужасно выгляжу. Кудри в разные стороны торчат, как воронье гнездо, лицо всё помятое, синяки под глазами… Мне до коликов в животе хотелось увидеть своего спасителя, хотелось поблагодарить его за помощь. Ведь неизвестно, что бы сделала со мной та «весёлая» компания и где бы я сейчас была. Хотя, известно, конечно, но думать и фантазировать на эту тему мне не хотелось.
Интересно, какой он? Наверное, внушающей комплекции, высокий и сильный, раз нёс меня на руках и бежал. Теперь я точно помню, что он бежал. Даже слышу до сих пор его сбивчивое дыхание над моей макушкой и бешено стучащее сердце сквозь толстую кожаную куртку. Видимо, уровень адреналина в крови у него подскочил, раз он так легко донёс меня до близлежащей аллеи, где и оставил дожидаться скорой. Мне так показалась. А может, я просто вырубилась и ничего не помню? И половина моих воспоминаний лишь сон? Но уж очень реалистичный.
— Он придёт сюда скоро, — сказала тётушка, выводя меня из своих мыслей.
Я занервничала, даже не знаю почему. Суетливо ощупывала кровать, будто потеряла что-то, а сама думала, как прикрыть эту ужасную больничную накидку, которую не знаю зачем на меня нацепили. Я же не к операции готовлюсь. Зачем это? Попросила тетушку подать мне резинку для волос со столика у окна, но она отказалась.
— Дорогуша, ты и так отлично выглядишь. Если ты залижешь свои волосы в хвост, то будешь похожа на серую мышку, — она взмахнула рукой, словно веером, и игриво приподняла плечо. — Пышные волосы — это гордость любой женщины, а такой гриве, как у тебя, вообще позавидовать можно. Моя девочка должна быть настоящей тигрицей, охотницей. Ох малышка, мне тебя ещё многому надо научить.
Я закатила глаза. Кто о чём, а моя тётушка всё об одном и том же. Да уж, эта бодрая женщина, если бы захотела, могла бы собрать вокруг себя целую свиту из мужчин. Но в память о своём муже, который, надо признать, любил её невероятной безумной любовью Ромео и Отелло в одном флаконе, тетя не позволяла вести себя слишком вульгарно по отношению к другим лицам сильного пола и даже отшивала их крепкими словечками. Но запретный плод, как говорится, сладок, так что на танцах по четвергам у неё нет отбоя от кавалеров.
— Во-первых, прикрой грудь, — ткнув облачённой в чёрную перчатку рукой в меня, приказала тётя. — Это же просто неприлично.
Мне не послышалось, или это сказала сейчас она? Женщина, которая всегда гордилась пышными формами, передаваемые нам по наследству? Которая пытается сбагрить меня уже кому-нибудь, чтобы я глаза ей не мозолила своим статусом «single»? Кто ты и куда дела мою тетю — страстную поклонницу бразильских сериалов и латиноамериканских танцев?
— Разве ты не говорила, что это наша главная гордость? — с усмешкой спросила я, не понимая, что на неё нашло. По телу прошла холодная дрожь от резкого взгляда чёрных глаз.
— Этот парень — приличный молодой человек, — с умным видом заявила Бонита. — И нечего тут непотребства на показ выставлять, — она прокашлялась в кулак и перевела взгляд в сторону. — При первой-то встрече. Вот на пятый раз можно будет и…
— Тётя!
А нет, всё нормально. Тётушка на месте, можно вздохнуть спокойно.
Я посмотрела вниз, оглядывая внешний вид. Тонкая ткань больничного халата свободно висела на груди, нигде не просвечивая и не обтягивая, и даже странно, что моя тетя Бонита увидела в этом что-то срамное. В конце концов, здесь же папа был, он бы не допустил, чтобы я так оконфузилась. Но на всякий случай я последовала совету родственницы и натянула покрывало повыше.
— А что? — выпучив глаза, заявила тетушка. — Девушка должна быть недоступной, скромной, — она выделила это слово интонацией. Эта она сейчас про скромность сказала? — Чтобы ему казалось, что нет больше нигде такой, как ты, понятно? И что такого сокровища не сыщешь. Ну, а потом можно и тяжёлую артиллерию подключить.
О нет! Только не надо начинать курсы «как выйти замуж за первого встречного». Я же просто хочу поблагодарить за спасение и всё. С чего она взяла, что мы вообще друг друга заинтересуем? Может, он женат. Хотя, зная-то тётю… Она наверняка уже давно всё проверила.
— Женщина должна быть желанной, но недоступной, — задрав голову заключила тетушка. — Тогда, уж поверь, никуда он от тебя не денется.
— Он — это кто? — спросила я, не понимая вообще, о чём она говорит. Она что, уже замуж выдать меня хочет? Что за бред. Мне всего девятнадцать. Хотя, это же тётушка. Она была на год младше меня, когда вышла замуж, а между прочим, они с дядей Джоном ещё два года встречались до этого.
На мой вопрос тёте не пришлось отвечать, так как в дверь тихо постучали. Бонита тут же пропела ангельским голосом (впервые слышу от неё такое) разрешение войти, и тихий скрип эхом отразился во мне не хуже дефибриллятора, заставляя сердце забиться с немыслимой скоростью. С больничной койки не было видно вошедшего: между квадратной палатой размером с половину моей квартиры и выходом проходил небольшой коридор.
Из-за угла появился высокий широкоплечий молодой человек в кожаной куртке и с букетом в руках. Это он. Я была уверена на все сто процентов. Да этот парень мог бы с лёгкостью меня поднять. Он что, баскетболист? Я бы не удивилась. Чувствую, как мои щёки предательски покраснели. Я не стесняясь вперила в него взгляд, словно он был новым чудом света, но язык будто онемел.
Надо признать, что внешность моего спасителя была довольно приятной. Моя тётушка заявила бы, что этот горячий мужчина просто Аполлон. И может, в глубине души, я бы даже согласилась с этим. Его белоснежная улыбка, заметно выделяясь на фоне смуглой кожи, смутила меня ещё больше, но, видимо, этот парень тоже был смущён, небрежно проведя рукой по выбритым до тонкого слоя кудрявым волосам.
— Это Дэвид, — представила тётушка молодого человека после долгой (мне казалось, целая вечность прошла, пока кто-то из нас не заговорил) паузы.
Дэвид? Тот самый почтальон, которого так нахваливала моя родственница? Что он делал в такое время в том районе? И вообще, я не знала, что баскетболисты на почте подрабатывают. Хотя его телосложение соответствовало уровню опасности того района — уверена, он мог бы с лёгкостью навалять какому-нибудь любителю тырить чужие письма.
— Ну где там твой отец? — с наигранным недовольством спросила тётя и встала со стула. — Как сквозь землю провалился. Пойду поищу его.
Я хотела попросить её остаться и даже немного потянулась в сторону Бониты, но её уже и след простыл. Как она умудряется передвигаться так быстро в свои семьдесят два года? Мне бы такую выдержку.
Повисла неловкая тишина. Было странно начинать первой, хотя, наверное, я должна была. Букет разноцветных хризантем выглядел довольно весело, но заставил меня покраснеть ещё больше. Не думаю, что он принёс цветы моей тётушке, а мне принимать их было неловко. Надо признать, не каждый день меня одаривают хризантемами. И розами. И даже гвоздиками, на худой конец.
— Эм, привет, — глупо выдавливая из себя улыбку, начала я, так как уже неудобно было молчать.
— Привет. — Его голос абсолютно подходил к внешности. Глубокий и низкий, словно бархатный. Что-то было в нём от Фрэнка Синатры*, что-то от Энди Уильямса*. Ему бы в пору исполнять песни Элвиса Пресли, и я на секунду заслушалась этим коротким скупым «привет». Обволакивающий голос был мне незнаком, и показалось, что тогда он звучал иначе. Хотя я была почти в отключке и плохо соображала. Могла ли я запомнить его?
— Спасибо, — небрежно заправляя кудряшку за ухо, промямлила я. — Спасибо за спасение.
— Да я ничего особенного не сделал, — пожимая плечами, ответил Дэвид. Скромничает. Тут он вспомнил о букете в своих руках и резко протянул его мне, словно пытаясь быстрее избавиться. Он нервничал, это было заметно. Да и я была сама не своя. Коротко поблагодарив, приняла букет и принялась с интересом разглядывать тонкие лепестки, наконец найдя себе отвлекающее занятие.
