— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался парень, присаживаясь на папин стул, чтобы не смотреть на меня с высоты своего немаленького роста.

— Пока сама не знаю. Говорят, что ничего серьёзного, просто вывих, а не перелом. Надеюсь сегодня вернуться домой, не люблю больницы.

Не потому что они навевают ужасное осознание своей беспомощности и слабости, вгоняя в страх перед страшной болезнью или смертью, а потому что дорого. Да, за всё надо платить. В больницах не хуже, чем на курорте: лежишь себе, отдыхаешь от работы, заказываешь из меню блюда, какие хочешь, причём бесплатно (хотя это вопрос спорный), смотришь телек. Но и цена не меньше, чем отдых в шикарной гостинице на Гавайях. Что говорить: сутки в больнице обходятся около двух тысяч долларов, а если меня привезли на скорой, то ещё плюс восемьсот. Вот того и гляди, моя месячная зарплата набежит. Хорошо, что можно частями отдавать, а то денег у родителей брать не хочу и заначку на колледж трогать не буду. Всё-таки не в самое лучшее время я попала в такую переделку.

— Рад, что всё обошлось. — Эта фраза заставила меня смутиться по-настоящему. И я даже не знала, что ответить, просто уткнувшись носом в цветы и закрыв своё уже наверняка красное как помидор лицо. — Ты не сказала, как тебя зовут.

Серьёзно? Зачем?

— Уверена, что моя тётушка уже всё сделала за меня, — как-то неловко отшучиваюсь я. Дэвид улыбается (о мамочки, с такой улыбкой ему только в рекламе Бленд-а-меда сниматься).

— Да, она много про тебя рассказывала, — простодушно ответил парень.

— Действительно? — я представляю, что она могла наговорить, и мне уже стыдно за это. Ненавижу, когда тётя начинает сватать меня незнакомым мне парням, и никогда не могла подумать, что с одним из них мне предстоит встретиться. Вот так. Здесь. Тем более, когда я теперь в долгу у него.

Мой вопрос явно заставил Дэвида засмущаться и нервно отвести взгляд, и мне страшно представить, что могла сказать моя ненаглядная родственница.

— Я не в этом смысле… Ну то есть… Она ничего плохого не говорила, — его речь была невнятной и отрывистой, и мне самой стало неудобно ставить Дэвида в неловкое положение. Я и без него знаю, какого рода разговоры ему приходилось вести с Бонитой. И это мне впору чувствовать вину перед ним.

— Всё нормально, — улыбнулась я, действительно смеясь над этой историей. — Моя тётя может иногда перегнуть палку.

— Нет, нет, — размахивая руками, воскликнул Дэвид. — Миссис Уокер очень милая женщина. Она мне нравится. Ну, то есть не в этом смысле… как человек.

Он казался невероятно милым, когда смущался. Здоровый крепкий парень с (ну что скрывать) притягивающей внешностью, а прячет взгляд как маленький мальчишка. От него веяло теплотой, и даже стало спокойно на душе. Дэвид был славным парнем. Может быть, он даже мне понравился…

Я не сдержала смешок на его невнятные объяснения, в каких тёплых дружеских отношениях они находятся с моей тётей и что ничего криминально-романтического в них нет. Дэвид замолчал и засмеялся следом за мной, понимая всю комичность ситуации. Заворожённая его улыбкой, я снова задумалась о том, что этот парень делает на почте.

— Знаешь, в жизни ты ещё красивее, — вдруг резко сорвался комплимент у Дэвида. Конечно, он же видел мои фото у тётушки. Я опустила взгляд, горя и чувствуя, что в комнате уж слишком жарко и неплохо было бы включить кондиционер, и пробубнила в бутоны короткое «спасибо». Может, следует хоть раз внять совету моей любимой родственницы? Думаю, я уже начинаю сдавать свои позиции, глядя сквозь тонкие зелёные листья на парня напротив и слыша, как тарабанит сердце.

***

Уже битый час ни тётушки, ни папы в палате не было, словно Землю захватили пришельцы и взяли их в плен. Ну правда, где же мой драгоценный родитель? Оставил меня одну с неизвестными парнем и ушёл, довольный собой. Думаю, тётя зажала где-нибудь его в углу, связала руки и вставила кляп в рот, чтобы не вякал. Так всегда она ему говорит, если он вдруг скажет что-то против неё. Эта женщина — тиран!

Но я была не против. За это время между нами завязался приятный разговор, и спустя час тяжесть смущения развеялась, словно мы были старыми добрыми друзьями. Дэвид оказался лёгким собеседником, и это даже хорошо, ведь я иду на контакт с людьми не очень активно. Но с ним всё получилось проще.

Оказалось, что работает Дэвид на почте уже три года и все эти три года именно в районе, где живёт тётя. Немудрено — никто не хочет обслуживать бандитское гетто. Да и доплачивают за него больше, так как увеличивается риск получить раннюю инвалидность от местных жителей.

Наш разговор прервался внезапно вошедшим доктором, который принёс мне рецепты на лекарства и хотел убедить остаться в госпитале ещё хотя бы на день, но я напрочь отказалась от этого. Теперь-то с такой ногой мне придётся взять отгулы с нескольких работ, а за больничный мне не платят. А до балетной школы как-то нужно с повязкой и на костылях добираться. Там бегать не надо, а пальцы на руках все целы. Мой арендодатель ждать не будет: не оплачу в срок — полиция явится на следующий же день меня выселять. Так что выбора нет. И ещё две тысячи выбросить на ветер, пролежав в больнице, мне сейчас ни к чему.

Доктор настаивать не стал, показал, как делать перевязку, отдал костыли и ушёл, оставляя нас с Дэвидом снова наедине. Небрежно переведя взгляд по комнате, я заинтересовалась урной, стоящей рядом с кроватью. В ней виднелось что-то красное — какая-то ткань, — и воспоминания стали всплывать в голове неясными картинками. Кажется, это было на моей ноге. Или нет? Дэвид, должно быть, что-то приложил к ране на бедре, чтобы остановить кровь или просто закрыть повреждение.

— Это твоё? — спросила я, указывая на урну. Парень заглянул внутрь и пожал плечами.

— Нет, я вроде ничего не выбрасывал.

— Нет, нет. Это же та вещь, ткань, которую ты повязал мне на ногу.

Дэвид вопросительно нахмурился, не понимая, о чём речь, и это меня напрягло.

— Я ничего не делал, — ответил он, и мне показалось, что в голосе его прозвучали нотки разочарования. Но как это не делал? А кто делал? Не понимаю.

— Но как же? Ты ведь когда разогнал тех бандитов, увидел рану и перевязал, и…

— О чём ты говоришь? — качнув головой, спросил Дэвид, искренне не понимая, что я несу. — Я нашёл тебя сидящей на скамейке в парке и позвонил в скорую. Правда, кто-то уже сделал это до меня. Я не видел никаких бандитов.

И тут меня будто окатило ледяной водой — это был не он. Это не Дэвид спас меня. Это был другой. Но кто?

Я попросила достать из урны кусок ткани, и, поборов свою брезгливость, Дэвид протянул мне испачканную кровью странную вещицу. Пальцами ухватилась за края и растянула, изучая этот лоскут. Рваная в некоторых местах хлопковая алая ткань была вся в тёмных пятнах, и только небольшой иероглиф на краю оставался белоснежно-белым. Это нечто напоминало повязку на лицо, доказательством чего служили две больших дырки, видимо, под глаза. Он что, Зорро? Прячет своё лицо под маской?

Тогда он сказал не искать его. Да, теперь я точно помню. Его голос был совсем другим, грубым и слегка хриплым, не таким, как у Дэвида, о котором я тут же забыла, словно его и не было сейчас со мной рядом. Все мои мысли теперь крутились вокруг таинственного спасителя, и я не могла отделаться от мысли, что мне необходимо его отыскать. Просто чтобы сказать спасибо. Просто чтобы вернуть его вещь. Просто чтобы увидеть…

========== Ночной Зорро ==========

На улице по вечерам уже довольно холодно: осень в Нью-Йорке в самом разгаре. Красота рыжеющей природы неописуема, и каждый год я жду сентябрь с замиранием сердца. Листья меняют свой цвет от макушки до кроны, красочным омбре сменяясь с ярко-красного до светло-жёлтого. И так приятно вдыхать слегка морозный воздух в этот прекрасный вечер.

Ну, конечно, если ты сейчас прогуливаешься по Манхэттену, а не торчишь в ожидании чуда возле тётушкиного дома. Надеюсь, она не выглянет в окно и не увидит меня. Хотя, даже если и увидит, на сегодня я нашла себе отличное алиби.