— Да я вроде не одеваюсь как-то вызывающе, — вся скукожилась, будто старалась прикрыться, хотя на мне были свободный свитер и джинсы. — Да и не красилась уже давно. Ничего такого… —… что могло бы заинтересовать любопытный мужской взгляд.

— Ты и без этого достаточно привлека… — Рафаэль осёкся и даже скривился в гримасе, словно ругая себя за необдуманные слова, и мне вдруг стало особенно любопытно следить за ним, за шумными выдохами, пускающими холодный ветерок по моей коже, за хмурыми складочками на потёртой повязке. Мои щёки предательски вспыхнули, и его тоже — я была уверена в этом, пусть на толстой зелёной коже этого и не было видно. Его недосказанные слова, отдаваясь эхом в моих ушах, не вызывали чувство разочарования или отвращения, как красочные комплименты Дэвида. Они цеплялись крючком за самое сердце, впуская в него электрические импульсы — разряды, взрывающие кровь в моих венах. Это нечто странное, совсем иное…

— Думаешь, я красивая? — вопрос внаглую. Кажется, что всё смущение — смущение нас обоих, — перешло на Рафаэля, а у меня остались искреннее любопытство и пульсирующий жар в груди. Я никогда бы не осмелилась задать этот вопрос никому другому, даже Дэвиду, пусть он и щедр на приятные слова. Никому, кроме Рафаэля. Он был уже совсем своим, я не стеснялась его, мне не было неловко, я была совсем другой рядом с ним.

Мутант нахмурился ещё больше и стиснул челюсти так, что губы превратились в тонкие линии, а носогубные складки стали ещё глубже. Он на мгновение замер, остановился, отнимая пальцы от больной лодыжки. Видимо, раздумывал, что ответить. Я даже слегка улыбнулась, наблюдая за метаморфозами грозного характера. Вопрос оказался тупиковый: если скажет «да», то спалится, а его суровая натура крутого мужика никогда не даст это сделать. Если скажет «нет», то обидит меня, и кроме того, уверена, нагло соврёт.

— Этот, — кинув неодобрительный взгляд на Дэвида, — видимо, точно так считает, — переводить темы Рафаэль явно не умел, и я даже огорчилась, что он втянул сюда третье лицо. По его словам можно было сделать вывод, что моя внешность может вызывать только самые пошлые побуждения, но видя, как растерянно забегали янтарные глаза, я знала, что Рафаэль просто пытается отмазаться от ответа.

— Знаешь, Дэвид не такой уж плохой. Я знаю его с хорошей стороны. — Мои слова подействовали на Рафаэля, как запал для снаряда. Он всё ещё продолжал держать мою ногу в своих ладонях, но поднял на меня негодующий взгляд. Я даже сглотнула от неожиданности.

— А может, я зря сюда явился? Помешал вам…

— Что ты такое говоришь? — воскликнула я, округляя глаза от возмущения и смятения одновременно. За кого он меня принимает? Он же сам видел, что всё это мне не нравится, что Дэвид силой… Как бы врезала сейчас!

Увидя моё негодование, Рафаэль явно остыл и даже позволил себе улыбнуться. Я обиженно откинулась на кресле и скрестила руки на груди, отвернувшись в сторону. Мазь уже впиталась в кожу, но Рафаэль всё равно почему-то продолжал поглаживать мою больную ногу, и с таким сосредоточенным умным лицом, словно был профессором медицины. Хотя, он же у нас теперь профессор-рентген — определяет повреждения на глаз. Я косилась на него исподлобья, недовольно надув губы, и вдруг меня осенила мысль.

— А как ты оказался здесь? — действительно. Ведь мы же попрощались друг с другом внизу. Значит… — опять подсматривал за мной?

Янтарные глаза округлились, а рот образовал немую букву «о». Вот засранец! Засранец, страдающий вуайеризмом, любитель поглазеть на мои Victoria’s Secret. Тоже мне, герой нашёлся, ничем не лучше того же Дэвида. Всё туда же.

— Просто хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дому, — ну конечно, только и всего. — И как видишь, не зря.

Мне нечего было добавить, ведь он оказался прав. Если бы Рафаэля не было рядом, то неизвестно, как далеко смог бы зайти Дэвид, одурманенный доброй порцией алкоголя. И тут я подумала: ведь Рафаэль больше не является для меня пришельцем. Это когда-то я думала, что простые человеческие женские особи его не привлекают, но теперь… Ведь он был человеком, ему не чужды обычные людские желания и слабости. И я снова покраснела, пряча лицо в глубоком воротнике свитера, вспоминая, как бегала по дому в чём мать родила. Как неудобно… Но с другой стороны, это он виноват. Это ему должно быть стыдно. Нечего было подсматривать.

Со стороны Дэвида послышались звуки. Очухался наконец, значит живой. Я быстро поднялась с кресла, всматриваясь в постанывающего потерпевшего и толкая Рафаэля в плечо. Но он поддаваться не хотел, сидел как вкопанный.

— Быстро уходи через балкон, — громким шёпотом сказала я, продолжая толкать мутанта.

— Ещё чего.

— Я не хочу, чтобы он тебя увидел.

— Он и так уже видел, что теперь?

Но я была настроена более чем серьёзно, указывая рукой на дверь, и через некоторое время Рафаэль всё же сдался, недовольно поморщил нос и вышел из квартиры. Я спустилась на пол к Дэвиду, осматривая его. Потеребила за плечо, на что он только замычал сильнее и, хмурясь, открыл глаза.

— Что? Где я? — недоумевал очухавшийся парень. Меня одолевали странные чувства: с одной стороны было немного жалко его, с другой — хотелось самой врезать ему по роже. Он обхватил пальцами нос и зашипел от боли. — Это ещё что?

Привстал на локоть, кладя ладонь на лоб, и осмотрел комнату, потом меня. Видимо, его хорошенько встряхнуло от мощного удара Рафаэля. Но, может, хоть мозги на место встанут? Я всё ещё сидела молча, с непроницаемым лицом глядя на Дэвида, который, видать, стал приходить в себя, судя по обалдевшему выражению помятой мордахи.

— Где он? — резко сев, испуганно воскликнул парень. Тоже мне, герой-любовник нашёлся. Смелость так и прёт.

— Кто он? — старалась вести себя как ни в чём не бывало.

— Тот зелёный, здоровый такой урод, — от последнего слова меня передёрнуло. Хотя я сама не раз мысленно назвала Рафаэля так, но всё это было в шутку, по-домашнему, по-свойски. Слышать это от Дэвида было настолько же неприятно, как чувствовать его руки на своём теле.

— Ты сильно ударился головой об пол, — мой голос был холодным и строгим. — Здесь не было никого, кроме нас.

— Нет, я же помню, это он мне врезал, — с пеной у рта гнул свою линию парень, но такое поведение можно легко подвести под клинику. Тем более он ещё и выпил. Значит, белая горячка. Всякое привидится.

— Тогда, может, ты помнишь, что было до удара? — Дэвид стал напрягать свои извилины, сдвигая брови друг к другу, и резко выпучил на меня глаза. Вспомнил.

— Я… я… извини, — открыв рот, но произнося звуки через раз, начал блеять парень. — Чёрт, Рокси, прости. Я не знаю, что на меня нашло. Я ведь и правда не хотел. Прости. Я виноват. Я…

Ну, по крайней мере, про Рафаэля он уже забыл. Я видела, что Дэвид действительно сожалел и что алкоголь в его крови уже начал испаряться. Он корил себя, убивался из-за проступка, ведь теперь отдалил меня от себя ещё больше. Неужели он надеялся на что-то после такого домогательства? Дэвид потянул ко мне руку, но я отдёрнула свою, давая понять, что больше не хочу никаких физических контактов.

— В таком случае ты не будешь сильно переживать, что я сломала тебе нос. Если не умеешь пить, то лучше вообще не берись за бутылку.

Дэвид закрыл лицо ладонями, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Господи, Роксана, прости, прости. Я очень виноват перед тобой, — я лишь кивнула в ответ, устав слушать его извинения.

— Тебе пора, — встала с пола, упираясь в кресло рукой, и Дэвид поднялся вслед за мной, пыхтя как паровоз. От его взгляда тоже не ускользнула моя травма.

— Что с тобой? Опять нога? — я заметила, что по вопросам оба мои знакомые всё чаще копируют друг друга.

— Да уж, пришлось постараться, чтобы тебя повалить, — отвернулась от Дэвида — не хотела смотреть на его искривившуюся гримасу сожаления, — и захромала до двери.

— Прости меня, — уже стоя за порогом, повторял парень. — Я сделаю для тебя всё, что ты захочешь. Всё, что нужно. Я не хотел.