Когда за крыльями Хана закрывается дверь каюты доктора, он медленно проходит на середину комнаты, сцепляет пальцы позади себя.
– Это касается моих людей, доктор. – Сингх не смотрит в его сторону. Он понимает, что сейчас, спасая жизнь своим, предаёт их. – И моей встречи с Вольгом. Вы уже догадываетесь, о чём пойдёт речь?
– Да неужели… Мы полночи анализировали видео с вашим разговором, – сказал доктор. Он остался стоять у двери. – И ничего.
– Что это за шифр, который можно разгадать? – Хан горделиво вскидывает подбородок. И смягчается. – Вы бы и не смогли, конечно. Вольг передал мне, что восемнадцать наших людей нашли способ связи и сейчас ожидают моей команды, чтобы начать захват. Но я не хочу их смертей, доктор. А они будут.
Хан сжимает пальцы, сцепленные за спиной. Ему больно сейчас.
– Это мои люди. Моя семья. Они глупы и не понимают законов вашего времени, сил, которыми вы обладаете сейчас. Они пойдут на риск и погибнут, захватив с собой и остальных – все они попадут под опалу, все семьдесят два. Я не могу допустить этого. Поэтому я сейчас стою перед вами, а после буду стоять перед капитаном и рассказывать это.
– Семьдесят три, – медленно и тихо произнёс доктор. – Да, ты прав. Вы под дулами фазеров ходите почти в буквальном смысле. Я благодарен тебе за рассказ. Эта информация поможет избежать жертв. Один вопрос только... Ты понимаешь, что этим отрезаешь себя от них навсегда? У нас не будет времени выдумывать обходную версию для командования.
Чуть склонив голову набок, Хан смотрит на него неподвижным взглядом. Он знает, что тот поймёт.
– А есть ли что-то, чего вы не сделали бы ради своей семьи, Леонард?
– Ладно, – он кивает и поворачивается к панели. – Время терять не будем.
Джим выслушал предельно лаконичный доклад Хана безо всякого удивления. Слегка только удивился, что Хан сдаёт своих, прикинул, может ли это быть каким-то обманным ходом.
– Я полагаю, мои люди сейчас ожидают от меня команды к действию, которой не дождался Вольг при встрече, – закончил Хан свой рассказ. – У нас ещё есть время. Но не более нескольких суток. Они нетерпеливы.
– Так, и… – капитан посмотрел на Боунса, хмурясь.
– Это правда, – сказал МакКой раздельно. – Да и сам подумай, какая ему выгода сдавать своих, кроме спасения их жизней. Ты знакомился с протоколами безопасности проекта, знаешь, что сделают с нашими подопытными в случае лишнего трепыхания.
– Это не повод ему доверять. Для меня.
Джим щиплет переносицу, слишком много новостей на сегодня. Сначала Хан Боунса Леонардом зовёт, потом оказывается, что сверхлюди восстание готовят. Что дальше? Орионцы всем скопом уйдут в монастырь?
– Так, ладно, господа, – он поднимает голову, убирая руку от лица. Я вас понял. Теперь оба за мной, запишем видеообращение для адмиралтейства.
Стремительно развернувшись, он выходит из каюты и направляется в ближайшую переговорную.
Они записали видеосообщение командованию в середине бета-смены в присутствии охраны. Джим выглядел сосредоточенным и холодным, капитанская маска «проглотила» его с потрохами – в такие моменты Боунс не очень-то понимал, откуда у него на крыльях до сих пор пух.
– Прошу обратить внимание на то, что мой подопечный сделал признание добровольно и по собственной инициативе, – сказал МакКой в самом конце своего короткого резюмирующего доклада, стоя рядом с неподвижным Ханом. Понять его состояние было нельзя – подбородок высоко поднят, выражение лица спокойное, крылья ровно сложены за спиной.
Одна характеристика, впрочем, подбиралась: траур.
МакКой смотрел, как гоблин занимался отправкой сообщения. Он сам кодировал некоторые безопасные каналы, и теперь сидел за главным компьютером в зале. Длинные пальцы бегали по голографической клавиатуре.
– С учётом повреждения на станции Ипсилон-5 подпространственного трансивера из-за электромагнитных возмущений сообщение дойдёт до Земли за три часа и сорок минут, – сообщил Спок, и у МакКоя на миг перехватило дыхание. Три часа, почти четыре. Время есть, и он найдёт способ... должен.
– Прямую связь обеспечить невозможно? – резко спросил Джим.
– Неполадки на станции, служащей промежуточным звеном в передаче сигнала. От нас это не зависит, капитан.
– Я вас понял, мистер Спок. Работайте.
Кирк по-прежнему был хмур.
МакКой оставил безмолвного Хана и подошёл к нему.
– Сам понимаешь, что я должен. – Джим не смотрит ни на него, ни на Хана. Смотрит на экран, на котором работает Спок. – Теперь нужно протоколировать каждое своё действие. Но ты можешь сопровождать его под конвоем.
– Могу и должен, пока меня не отстранили. – МакКой не мог отвязаться от мысли, что поступок Хана по степени прямоты и отчаянности очень напоминает ему одного пухового звездюка, залезшего в реактор. Не мог же Хан не понимать, что на этот раз Федерация сверхлюдей без лишних расшаркиваний пустит на опыты. Не убьёт, нет. Слишком дорого обошлись.
– Джим, – это совсем тихо, – скоро так и так всё закончится. Если его сообщение подтвердится, проект закроют. Будем, как прежде, растить кактусы, попадать в космические переделки и вычёсывать тебе пух раз в неделю без всяких сверхлюдей на борту. А если нет… если это его уловка, если что-то пойдёт не так, будь уверен, до вас я его не допущу.
Джим резко поднимает на него пронзительные голубые глаза. Прищуривается.
– Ты что задумал? – говорит тихо.
МакКой вздыхает, подавляя назойливую потребность взъерошить и без того лохматые светлые волосы.
– Ты когда протоколы читать научишься? Каждому из них вшит наноимплантат с функцией шокера. Они об этом не подозревают. Один мой щелчок пальцев – и у нас готовый полутруп в полукоме.
Взгляд Джима становится совсем странным. Будто задумчивым слегка.
– Полутруп, говоришь. Ну хорошо. Иди, – кивает головой в сторону охранников, – с собой возьми Джотто и Кексика и сопроводи его в каюту. Я пока сменю у неё режимы доступа, чтоб он сам выйти не мог.
– Вышли мне их. Я должен иметь доступ до конца, пока проект не заморозили.
Хан знал, что игра в «реабилитацию» никого не обманула. Заставила на какое-то время притвориться, что Хан – часть их общества, но поверить…
Сейчас на него смотрели не как на человека, а как на опасность с человеческим лицом. Они были откровенны и свободны в своих реакциях, а вот Сингх наоборот – он должен был до последнего держать лицо, чтобы не навредить себе и своим людям ещё сильнее. Он с каменным лицом смотрел, как Леонард тихо переговаривается с капитаном, потом подходит к нему в сопровождении двух охранников, выдерживает прямой взгляд, кивает на дверь.
– Мы проводим тебя в твою каюту.
Хан поднимается, выходит из переговорной. Двое охранников молчаливыми тенями следуют за ним, доктор идёт рядом. Их шаги проглатывает звукоизоляционное покрытие коридора, а проходящая группка научников смотрит на конвой со смесью ужаса и любопытства. Но не удивления. Им бы бежать отсюда сейчас, два охранника и судовой врач – это не конвой для сверхчеловека, это неудачная шутка, но они даже не ускоряют шага. Люди, родившиеся в мирное время.
Хан чуть кривится от отвращения и толики жалости.
Охранники, доведя их до хановой каюты, останавливаются позади, доктор заходит вперёд, чтобы набрать код на панели.
Интерком пищит, открывая дверь, и Леонард отходит, пропуская его внутрь.
А где-то в подпространстве летит видеосообщение, которое заставит его людей навсегда возненавидеть своего вождя. Хан может думать только об этом. И о том, как доктор смотрит на него, когда закрывается дверь.
Таким же взглядом он иногда смотрел на капитана – когда тот не видел. Беспокойство? Может быть. И ещё что-то, трудноуловимое.
Этот взгляд не приносит облегчения, он только с новой силой взрывает всё внутри.
Легче не становится, даже когда дверь закрывается, отрезая его от остального мира. Хан проходит к креслу, где сидит Флаффи, улавливает тревожное попискивание триббла.
