– Правила твоего пребывания здесь предельно просты, – заговорил, когда они покинули лаборатории после совещания. – Не соблюдаешь нормы поведения – снова оказываешься в клетушке с датчиками, а я пишу отчёты, почему и как у тебя не получается влиться в экипаж. Никому не хуже, кроме нас двоих. Это ясно?

– Субординация, доктор… – Хан без особенного интереса выслушал его гневную отповедь. – Абсолютно бесполезная вещь. Кстати, нашего спора не вышло бы, если бы коммандер так явно не горел желанием в него вступить, вы заметили?

– Субординация – залог твоей свободы на этом корабле, и уже хотя бы по этой причине не бессмысленна, – отрезал доктор, резко останавливаясь посреди безлюдного коридора. – Советую тебе второй раз, потому что на третий будет приказ: не лезь к Споку. Может быть, для остальных это и не ясно – не берусь судить, но я насквозь вижу твоё желание его спровоцировать.

В проницательности доктору нельзя было отказать – Хан хотел спровоцировать Спока. Во-первых, это было забавно. А во-вторых, после их стычки на Земле Сингх был не прочь взять реванш. Но и терять свободу – те жалкие её крохи, которые доктор опрометчиво называл свободой – Хан не собирался.

С тех пор прошло три дня. На исходе третьего, проведав Хана после смены, доктор сообщил, что инженерному удалось практически полностью восстановить системы в небольшой части планетоида. Стандартные пояса жизнеобеспечения вполне справляются с защитой от радиации, и завтра они – МакКой, Хан, ещё несколько человек в составе первой научной группы транспортируются туда для первичного сбора образцов.

– Нам надо доказать, что булыжник не опасен. Командование напрягли отчёты о мумифицированных телах, которые там на каждом шагу валяются, – доктор скривился. – Проблема в том, что они засохли в последних стадиях разложения. Оно, разложение, происходило, пока температурные регуляторы корабельных систем ещё не выключились. А теперь вот пожалуйста – установить причину смерти. Да может они массовое самоубийство совершили всем кораблём, чёрт их знает!

Доктор явно был взбудоражен. Отказался от чая, сказал, что ему ещё писать отчёты. Задал несколько стандартных вопросов (он обязан был проводить мини-опросы каждый день) и ушёл, на ходу сердито вздрагивая крыльями.

На следующий день всё предвкушение от предстоящей вылазки в неизвестное пространство, созданное иной цивилизацией, испортил коммандер Спок. Он зачитывал инструкции группе высадки таким ровным и безэмоциональным тоном, будто хотел, чтобы они легли тут спать. Некоторые колыбельные меньше усыпляют.

А перья слегка подёргиваются.

Забавно.

Не отрываясь от прослушивания «при обнаружении прибора неизвестного предназначения…», Хан сосредоточился на созерцании крыльев коммандера.

Да, перья действительно подрагивают. И на крыльях нет фиксаторов. Зато основания, плечи и по отрезку предплечий выглядят так, как будто его за них здорово оттаскали. Или будто фиксаторы были на них очень долгое время.

Хан переводит взгляд на лицо коммандера, обнаруживая, что тот смотрит на него. Не пристально, будто походя – но разве таким бывает взгляд походя?

Хан улыбнулся ему.

– По прибытии на корабль, – коммандер продолжает, отведя от него взгляд, – всем будет необходимо пройти стандартную процедуру…

В следующий раз, поймав взгляд Спока, Хан как будто случайно вздрогнул крыльями.

Вулканец метнулся взглядом к уловленному движению, посмотрел на крылья, на него самого, горделиво приподнял подбородок выше и неспешно отвернулся, продолжив расхаживать перед группой.

Его движения и походка напомнили Хану боевых петухов, боями которых развлекались его подданные низших рангов.

«После прохождения стандартных процедур безопасности…»

А вы действительно зациклены на размере своих крыльев коммандер

После инструктажа им отвели сорок минут свободного времени – так полагалось по регламенту. Хан в числе прочих стажёров и офицеров получил оборудование: форму для вылазки, трикодер, пояс жизнеобеспечения, быстро переоделся. За его переодеванием наблюдала чуть ли не вся группа – как он раздевается, как натягивает чёрную, без индентификаторов, стажёрскую форму, как, завернув крыло вперёд, тянется и застёгивает открыльные “молнии” на майке и куртке. Даже за шнурованием сапог они пронаблюдали внимательно и настороженно. Переодевшись и закрепив пояс, Хан спокойно вышел из раздевалки, прошёл в транспортаторную и там, стоя у стенки, вернулся к чтению – оказалось, в библиоархиве научников есть презанятные труды по химии.

Но попутно думал, сколько ещё продлится это созерцание его во всех возможных состояниях. Люди, конечно, ещё не привыкли. Хан понимал, что экипаж воспринимает его как опасную диковину, так же они реагировали бы на обезвреженную атомную бомбу, которую используют как подпорку для стола. Страшновато, зато интересно.

Минут за пятнадцать до отправки к нему подошёл доктор. На нём уже был чёрный костюм для вылазок – ярко-алые полосы на рукавах, широкая белая полоса от плеча вниз и такой же крест слева на груди как мишень – и пояс жизнеобеспечения. Через плечо закреплён плотный ремень тяжёлой медицинской сумки. Он поздоровался с группой – заинтересованные двенадцать пар глаз, всколыхнувшиеся и зашелестевшие интересом крылья и шёпот.

– Тебя придётся отправить с новичками-стажёрами, ничего не поделаешь, – сообщил тихо, вставая рядом и натягивая плотные чёрные перчатки. – Единственная вылазка, которую я смог согласовать.

На них двоих продолжали бросать взгляды.

– Вы сейчас извиняетесь, доктор? – Хан, оторвавшись от книги, приподнял брови.

– Предупреждаю. Потому что выгуливать стажёров – то ещё занятие.

– Официально я такой же стажёр, мистер доктор. Так что, для меня, я думаю, выгул моих «собратьев» не должен стать «тем ещё занятием». Вы – другое дело. – Хан улыбается. Слегка. – Или неофициально считается, что я должен помочь?

– В противном случае тебе там нечего будет делать, – доктор хмыкнул. – Приглядывай за этой мелочью. Но, конечно, я тебя об этом сейчас не просил.

– Конечно, доктор. Я ведь всего лишь стажёр.

Поймав ироничный взгляд доктора, Хан вернулся к книге.

Изнутри планетоид выглядел почти как корабль, на котором Хан и его соратники отправились бороздить холодные глубины космоса в криосне. Цивилизация, создавшая это чудо сферической мысли, определённо не доросла до технологий, которыми располагает Федерация сейчас.

Группу транспортировавшихся встретила группа работающих тут инженеров во главе со Скоттом. Его Хан помнил, а вот группа девушек-лингвисток стала для него неожиданностью. В круглом зале командного узла они развернули настоящую мини-лабораторию с сетками-голограммами языка. Сейчас они работали над расшифровкой корабельных баз данных касательно того, что случилось с чудо-кораблём.

Группе предоставили карты и схемы освещённых тоннелей. Освещение их осуществлялось слоистыми ярусами – чётких этажей на корабле выделить было нельзя, он походил на структуру пористого хлебного мякиша, где полости разных размеров в беспорядке сменяли друг друга. Коридоры и вовсе походили на трубки-волокна, нельзя было предсказать, как распределяются в них энергосети – к примеру, два соседних ответвления одного коридора, один из которых мог быть освещён, а второй – погружен в непроглядную тьму.

– Мы по ним далеко не ходили, капитан, – отчитался главный инженер хмурому Кирку. – В основном трупы, они повсюду, за любыми дверьми, во всех залах и отсеках. Жуть берёт, если честно.

Жуть Хана не брала, но когда их группа вступила в запутанную сеть коридоров, он почувствовал, как тянет взять в руки фазер вместо пиликающего трикодера. Это был странный планетоид, и тут нужно было быть наготове.

Далее – кости. Обращены в какую-то… пыль, песок, но доктор подтвердил, что это кости высокоорганизованного существа. Стажёры, подобно послушным утятам, сгрудились у костей, собирая пробы.

Хан поймал взгляд доктора. Задержал, показывая, что ему здесь не нравится. Доктор кивнул на широкий освещённый коридор, дальний конец которого поглощала темнота. Он весь был усеян костями. Скелеты один на другом, отдельно лежащие – все они до предела забили пространство длиной около пяти метров.