– Никаких недоработок. Это есть в приказе. К тому же, репликаторы есть в комнатах отдыха – все от тебя не спрячешь. А информация о том, что ты реплицируешь в своей комнате, сразу же станет достоянием общекорабельного анализатора. Всё просто.

Доктор оглядел каюту, задержал взгляд на свинье – она ярким розовым пятном выделялась на фоне светлой стены и аккуратной прикроватной тумбочки.

– Ещё вопросы?

– Никаких вопросов. Все материалы по моему назначению вы мне выдали. И… доктор. Я буду рад видеть вас своим гостем. Вы – крайне интересная личность.

Спок зашёл в кабинет доктора настороженно. Он не был в курсе, что успел рассказать Джим, и это было неприятным.

Однако офицер МакКой его даже не ждал. Он склонился над небольшой клеткой, в которой издавал громкое фырканье светло-кремового окраса триббл. Сам он был не более чем три дюйма в диаметре.

– Музыкальная порода, – сказал доктор задумчиво, изучая триббла. – Издают самое мелодичное мурлыканье, как мне сказали. Но он тут уже два часа, и за это время ничего, кроме чёртова фырканья, я от него не слышал.

– Возможно, его необходимо стимулировать для этого, – Спок сложил за спиной, под крыльями, руки. Мягкие перья приятно грели их.

– Да? А я думал, это он меня так не любит и ругается. Вы пока проходите, коммандер, вон та открытая дверь. Я сейчас.

Спок прошёл в открытую дверь. Огромное белоснежное помещение для диагностики состояния крыльев с фиксаторами, мониторами и датчиками. Ему снова сделалось не по себе.

Доктор появился спустя три целых и семь десятых минуты, уже в перчатках, и сказал Споку осторожно вытянуть крыло, стоя лицом к стене.

Когда на крыльях сомкнулись фиксаторы, по перьям прошла лёгкая дрожь.

– Не переживайте, никакой боли не будет.

Говорить, что вулканцы не испытывают эмоций, было бы верхом лицемерия. Крылья его выдавали. К тому же, Спок понимал, что их состояние не укроется от доктора – мятые перья, кое-где их и вовсе не хватало – выпали ночью после хлопанья.

Руки в перчатках бережно промяли сустав у основания. Это было куда ловчей, чем прикосновения Джима, и в три раза менее приятно. МакКой щупал и обводил датчиком его крыло очень долго, сгибал-разгибал его с помощью фиксаторов, потом то же самое проделал со вторым, и, наконец, снял фиксаторы. Когда Спок повернулся и свернул крылья, он уже набирал что-то в падде.

– Никаких накрыльников минимум две недели. – Он ткнул стилусом в угол экрана и поднял голову. – Крылья, Спок, чересчур большие, и своими привычками к постоянным стягиваниям вы нарушаете в них кровообращение. А сам их вес добавляет нагрузки на суставы и кости. Я бы настоятельно посоветовал и вовсе отказаться от тяжёлых фиксаторов, если не хотите после пятидесяти лет жизни начать страдать регулярными крыльными болями. В ближайшие дни точно никаких стягиваний, никаких активных хлопаний, только разминочные взмахи. Потеря перьев несущественная. Взлететь при необходимости сможете, но, опять же, нежелательно. Выпишу массаж – Джим, я так понял, в нём большой специалист. Так что рекомендации я вышлю на оба ваших падда. Всё, свободны.

И, не обращая внимания на реакцию, снова уткнулся в экран, что-то там отмечая.

Спок кивнул. Да, Джим определённо рассказал если не всё, то многое.

– Доктор, позволите замечание?

– Угу.

– Вы собрались завести триббла. Рекомендую золотистую породу. Лейтенант Ухура держала у себя обе породы и положительную оценку дала как раз золотой. Они не настолько капризны, хотя мурлыканье нельзя назвать музыкальным.

– А каким? – МакКой с интересом прищурился.

– Я бы сказал… обычным. Обычное мурлыканье.

– А как насчёт линьки?

– Всё, что касается ухода, намного удобнее. Линяют они реже музыкальных.

Он задумчиво покачал головой, убирая падд в чехол.

– Не пойдёт. Я не для себя, поэтому триббл мне нужен повреднее. Ну, коммандер, будем и дальше стоять тут и обсуждать трибблов, или разойдёмся уже работать?..

МакКой сказал Джиму валить с половины смены, но как-то столько дел было, и Спок перед глазами крутился…

В общем, Джим свалил с последних двух часов. Принял таблетку. Залёг в ванну. Протрахаться-то они протрахались всю ночь, а помыться перед сменой времени не хватило. Да и зеленоухий точно всю смену отработает, а потом ещё и к МакКою, который тоже вряд отпустит его рано. Времени – куча, можно нежиться в горячей воде, смотреть в потолок, думать обо всяких приятных штуках.

Так Джим и задрых. Ему снилось что-то тонко-ментоловое, бликующе-чёрное, сильное, напористое…

Потом ментоловый запах сделался сильнее, к нему прибавилось шуршание. Джим открыл глаза и увидел Спока, втискивающего в ванную встопорщенные крылья.

– Доктор меня осмотрел, – заметил нечитаемо, вытягиваясь в струнку перед ванной. – Но это неважно. Он собирается подарить новичку триббла для домашнего содержания.

– Ммм… – Джим прикрыл глаза, чуть хмурясь.

Подарить Хану триббла – это было что-то новенькое. Опять же, Джим понял, что кроме сухих отчётов о состоянии Сингха, весомого маккоевского «не опасен» и личной минутной встречи мало что знает об этой тёмной личности. Ну а как окажется Хан нежным юношей с тонкой душевной организацией, борцом за идею с пламенным сердцем…

Джим, не удержавшись, прыснул.

Опять же, Боунсу капитан доверял на все сто процентов. Была бы цифра выше – доверял бы на неё. Сказал, что Хан не опасен – так и есть. Дарит Хану триббла – имеет причины.

Спок стоит прямо и недвижимо, даже не шуршит. Джим приоткрывает глаза и окидывает его плавным взглядом.

– А какой триббл?

– Музыкальной породы. Цитируя доктора, «нужен повреднее».

Спок не даёт оценку действиям МакКоя, предоставляя Джиму судить самому. Но он явно обеспокоен таким проявлением дружелюбия к Хану.

То есть: не терапия, не успокоение, не ещё что-то там. Трибблов «повреднее» дарят тем, к кому испытывают расположение.

– Я поговорю с Боунсом.

Джим жалеет – в очередной раз – что ванна тут на двоих не рассчитана. Он потягивается, поднимается, и, отряхивая ноги, переступает на полотенце. Ловит взгляд Спока. Подмигивает ему.

– Эту ситуацию я понял. Расскажи, что с твоими крыльями.

====== Зачем на корабле субординация ======

Визитов Хан не ждал. Он вывел падд в голорежим и сейчас просматривал разрешённые ему данные по кораблю, параллельно разминаясь. Звонок интеркома прервал его на списке лабораторного оборудования, которым ему можно будет пользоваться.

Что ж, чудно. Хан в последний раз вытянулся на носках, и, как был, босой, прошёл к двери. Открыл. Отошёл в сторону, пропуская внутрь доктора с клеткой в руках (Хан успел заметить, что там сидит триббл, и машинально просчитывал, зачем он понадобился доктору).

– Я вас не ждал, мистер доктор. Чаю?

– И почему все пытаются меня сегодня чем-то напоить? Я что, выгляжу как жертва обезвоживания? – отвечает он двумя вопросами на вопрос, проходя вглубь гостиной и плюхая клетку с трибблом на тумбочку. Жертвой обезвоживания он не выглядел, скорее уж жертвой хронической усталости.

– Один из признаков сильного духа – гостеприимство. – Разглагольствуя, Хан усаживается в одно из кресел. От доктора слабо пахнет машинной смазкой – старой, Хан помнит этот запах ещё до своего криосна. – Гостю позволяется многое, если не всё, гость должен быть накормлен, напоен и чувствовать себя в безопасности. Некоторые из моих… давних знакомых и вовсе считали, что гостя, пришедшего с добром, нужно щедро одарить, прежде чем он покинет дом.

– Нам в академии не преподавали азы культурного общения со сверхлюдьми. Гостя не требуется убить за отказ? – доктор стремительно расхаживает по комнате, оглядывая углы и полки. Он чуть прихрамывает на ходу. Крылья, наполовину раскрывшиеся, подрагивающие, демонстрируют его крайнюю увлечённость процессом хождения туда-сюда.

– Я не рассматриваю убийство как проявление дурного тона, доктор. Если вы что-то ищете, должен предупредить, что от предыдущего хозяина здесь осталась масса прелюбопытных вещиц.