– Двойной шоколад, – щурится в ответ на выразительный взгляд Боунса.

– Лопнешь, мелкий, – Джим походя цапает у него конфету из коробки, на обиженно-возмущённый взгляд только подмигивает. – Или аллергию заработаешь. Дуй к себе, взрослым дядям надо говорить о взрослых делах.

– Как там натирать ноющую поясницу, типа такого, да? Я однозначно не дорос, – Пашка фыркает, сгребает шоколадки и напоследок дёргает МакКоя за перо. – Пока, старпёры.

Он собирается быстро, даже успевает протарахтеть что-то вроде «Надо Скотту заказать настойку на дождевых червяках, от суставов помогает, вам – самое оно будет», и смывается.

Джим, шумно выдыхая, падает в кресло. Падает на что-то шуршащее. Но после Пашки и так фантики по всей комнате валяются.

– Ну, спрашивай. – МакКой спинывает пластиковые стаканчики в центр ковра. Вряд ли он сам понимает, как выглядит его каюта – необжитое, серое пространство, проходной двор. – А то у тебя вид, будто ты щас треснешь.

– Хан. Меня беспокоит, что на моём корабле опасный сверхчеловек, что ты его курируешь, а знаю я обо всём только то, что написано в твоих отчётах. А там – отписки.

– Хочешь посмотреть? На тебя доступ в лаборатории есть.

– Я хочу поговорить с тобой, Боунс. Мне нужно знать, что ты об этом думаешь, как Хан себя ведёт при тебе, какие вообще перспективы у этого проекта и тому подобное.

Он кивает, что-то обдумывая.

– Ты спрашиваешь как капитан? Не знаю, Джим. Поначалу мне стоило многого сохранять профессиональное отношение к ситуации. Теперь… возможно, легче.

– Как капитан и твой друг.

Джим облокачивается на стол. Там стоят стопки, вазочки из-под сухофруктов. И помада лежит. Вроде, Чи забыла. Не Кексик же – кстати, хорошо вписался мужик.

– Мне не нравится, что он на моём корабле, и не нравится, что ты должен с ним работать. Поэтому я должен знать о нём столько, сколько могу.

– Если бы я мог сказать что-то точное – я сказал бы, – огрызается МакКой. – Пока что я не знаю даже, тот ли это человек, который тебя убил. Они перековеркали его, Джим. Перетрясли психику, что твою перьевую подушку, и кинули нам разгребаться с последствиями. Что ты хочешь от меня услышать? Нет, я его не жалею, хотя и понимаю, что метаморфозу с ним провернули чудовищную. Да, за тебя и твою смерть готов убить. И нет – я этого не сделаю.

– Тогда устрой нам встречу. Послезавтра в районе беты. Гляну сам, что это за фрукт теперь… Кстати, когда мы его транспортировали, его поведение было вполне адекватным. Не считая подколок к Споку.

Хан – чёртов геморрой, а Спок – целое проклятье. Джим уже и не знает, что думать о его поведении, хоть к Боунсу отправляй на осмотр.

– Я же предложил тебе в самом начале, ну, – отзывается Боунс. Берёт со стола один из фантиков и свистит в него. Громко, пронзительно и противно. Джим морщится и закрывает пальцем ухо.

– Боунс, это нечестно.

Он опускает фантик.

– Пойдём. Прямо сейчас, капитан.

– Сейчас… давай, почему нет. Только не свисти больше, умоляю.

МакКой и сам не мог решить, как относиться к их испытуемому. В самом задании командования крылась ловушка: социализация. Внедрение в коллектив. Это значило, ему нельзя остаться в стороне и сохранить к делу чисто профессиональное отношение: предполагалось, что эта самая социализация начнётся у Хана с куратора. С него самого.

Так что Джим своими вопросами попал в точку. Больную такую. МакКой не умел работать вполсилы.

Введя коды доступа в лабораторию, он привычно вошёл первым. За ним вошла охрана с фазерами и только потом – Кирк.

– К тебе гости, Джон, – сказал МакКой сидящему на кровати Хану.

– Капитан, – улыбнулся-оскалился Хан, убирая с колен свинью. На какое-то мгновение он даже стал похож на себя предыдущего, но это стекло с его лица, стоило моргнуть. Просто показалось. – Надо же, какой приятный сюрприз. Чаю?

– Ты пока ещё не в том положении, чтобы играть в гостеприимную хозяюшку, – МакКой подошёл ближе, встал рядом с кроватью. Кивнул Джиму. – Капитан, вы можете подойти. Под мою ответственность.

Охрана напряглась. МакКой понимал, что не перевести наставленные на Хана фазеры в режим аннигиляции им сейчас очень сложно.

Джим не спеша сделал шаг вперёд, ещё шаг под внимательным взглядом Хана. И склонился, подавая руку.

Хан медленно-медленно (понятно, что предосторожность, чтоб не шмальнули) пожал её. Улыбнулся шире.

– Вы либо смельчак, капитан, либо редкостный глупец. Доктор меня не боится, но вы-то боитесь.

– Люди боятся неизвестности, и это нормально.

Джим вынул руку из его хватки. Встал прямо, осматриваясь.

– И как тебе тут?

– Тесно, – Хан снова улёгся на кровать, взял свинью. – Кстати, с Флаффи вы ещё не знакомы.

– Флаффи?

Джим, подняв глаза, рассматривает игрушку. Потом переводит непонимающий взгляд на МакКоя.

– Не моя вина, что из всех игрушек у нас в стандартный список репликатора забита только розовая свинья, – сказал МакКой. Его и самого это удивило, когда искал, что реплицировать Хану.

– Да, но… Флаффи…

Уголки губ Джима дёргаются в намёке на улыбку.

– Я думал назвать её Мировое Господство, но цвет не соответствует.

Хан ловит взгляд МакКоя. И подмигивает ему.

Это Боунсу не нравится. Его подопечный горазд выпендриваться.

– Подарю тебе синюю в пару к этой, назовёшь Крушение Диктаторских Надежд.

МакКой слишком поздно понимает, что ляпнул. Перенервничал.

– Доктор, доктор…

Хан с осуждением качает головой, а потом возвращается вниманием к Джиму.

– Всё-таки, капитан, чем я обязан?

– Ты на моём корабле, – просто отвечает Джим, подходя к стене. Разворачивается. Осматривает комнату.

– И вам это не нравится, – Хан не спрашивает уже, а утверждает. – Вы пытаетесь понять, насколько я опасен, чем грозит моё пребывание на «Энтерпрайз». Вы хотите держать ситуацию под контролем, но не можете, ведь даже кураторство доктора МакКоя зависит не от вас, а от адмиралтейства.

– А ещё от меня зависит, как скоро ты отсюда выйдешь, – напоминает МакКой. Переводит взгляд на Джима, его встопорщенные в естественной защитной реакции крылья. – Капитан, желаете продлить своё посещение?

Он отрицательно качает головой, подходя к Хану. Они застывают так на пару секунд, Джим, смотрящий сверху вниз, и спокойный Хан.

– Проницательность твоя не пострадала, – говорит капитан. – А вот с чувством иерархии проблемы, да? Это плохо, мистер Харрисон, это говорит о проблемах с вашей реабилитацией.

Хан чуть улыбается, щурясь. Вот по нему эмоции вообще не прочтёшь, разве что слегка топорщатся крылья.

– О, это немного похоже на угрозу, капитан.

– Это и есть угроза. Боунс, я наобщался.

МакКой кивает и идёт разблокировать двери. На душе у него кошки скребут.

Когда они с Кирком остаются в коридоре одни, МакКой приваливается спиной к стене. Раскинутые крылья вытягиваются вдоль неё, их, ноющие в суставах, приятно холодит пластик стены.

– Ну что, убедился? Он щас похож на старого волка, у которого зубы сточились и зрение уже ни к чёрту. Огрызается и осознаёт свою беспомощность.

– Здорово бедолагу приложило…

– Это не “приложило”, дорогой мой капитан, это наш хвалёный гуманизм. Убить мы не можем, смертная казнь слишком жестока, ампутировать крылья не даём, но зато психику калечим и позволяем людям умирать в мучениях. Красота.

Джим приваливается к стене напротив. Он слегка хмур, хотя и кривит губы в улыбке.

– Боунс, ты краски-то не сгущай. Начало у встречи было неплохое. И я понял, почему свинья, но – розовая? Это шутка?

– Так. Джим, ещё раз: в репликаторе других не было. Только розовые, к чёрту, свиньи. Размер менять можно, окраску – нет, а я доктор, а не чёртов репликаторный программист.

– Да ладно, ладно… сделаем мы тебе хоть синюю, хоть жёлтую. Назовёшь её Сладенькой и будете с Ханом ими играться.

Он, махнув рукой, отлипает от стены и идёт по коридору по направлению к турболифту.