Он напоминает мне моего самого нелюбимого двоюродного брата. Того самого, что напился на папиных похоронах и наблевал на мамины рододендроны, а потом объявил, что бабушка не так уж и любила папу.

Кто не любит похороны! Особенно когда собирается наша семейка. Восторг, да и только.

Когда парень в очках еще раз пытается ко мне обратиться, я снова его игнорирую. Я слишком трезва для юных волшебников, особенно если они похожи на британских хипстеров.

Явно не привыкший к тому, чтобы его игнорировали, он выставляет руку вперед и машет перед самым моим лицом:

– Эй!

Рука бешено мечется у меня перед глазами.

Я одаряю его косым взглядом:

– У тебя правда такой акцент или ты выпендриваешься?

Он медленно, расслабленно улыбается – ну прямо Чеширский кот.

– А ты дерзкая, а?

Его губы подергиваются, отчего темно-рыжая борода словно танцует. Если этот чувак начнет читать мне лекции об этичной торговле кофе или о Прусте, я за себя не отвечаю.

Точно выпендривается.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не расплыться в широкой торжествующей улыбке.

– Неа, – вступает в разговор другой парнишка, зеленоглазый и всклокоченный. – Не выпендривается. Он всегда такой. – Парень криво усмехается. – Во всяком случае, в последние два дня.

А вот этот вроде ничего. Сидит на стуле как полагается. Не ухмыляется, как персонаж из книги.

И не отрастил себе бороду, Гэндальфу на зависть.

– Я Майя. – Я склоняюсь вперед и пожимаю руку нормального парня. Ну, того, который миленький.

– Дастин.

– А я Блейк. – Рыжий волшебник вскакивает на ноги и тычет мне рукой прямо в лицо.

Опять. Он на удивление шустрый, особенно для такого олуха.

– Ага. – Я быстро пожимаю ему руку так же сдержанно, как и отвечаю. – Майя.

Его губы снова вздрагивают в улыбке.

– Откуда же Майя родом?

– Северная Каролина.

– А я из Джерси. – Дастин засовывает руки в задние карманы брюк, от чего перекатываются мускулы на его широких плечах. – Закончил первый курс в Ратгере. А ты?

– Этой осенью пойду в Дьюк.

Поначалу он смотрит на меня с сомнением. Затем уголки его губ хмуро сползают вниз.

– Ты только закончила школу? И приехала сюда одна?

– Я не одна, – говорю я с непробиваемой серьезностью. – Со мной Господь.

Я прижимаю руку к сердцу.

Дастин прокашливается и смотрит в сторону; у него краснеет шея.

А Блейка, похоже, мой комментарий ничуть не задел. Он громко смеется и хлопает меня огромной ладонью по плечу. Чуть не упав, я бросаю в его сторону хмурый взгляд. Фирменный хмурый взгляд Майи Пател.

Но Блейк остается невозмутим.

Возможно, первый из мальчиков за пределами моей семьи, кто не побоялся хмурого взгляда Майи Пател.

Широко улыбнувшись Дастину, я поясняю:

– Я закончила школу две недели назад. В качестве подарка на выпускной семья отправила меня в путешествие к Мачу-Пикчу. С двенадцати лет об этом мечтаю. Мой старший брат работает в американском посольстве в Бразилии. Он встретит меня завтра утром, и мы вместе поедем в Перу. Так что, строго говоря, одна я пробуду здесь семнадцать часов, и это на один час меньше, чем возраст, с которого в Аргентине разрешено употреблять алкоголь. Да, я проверила это в Интернете перед полетом.

Дастин смеется в ответ, и я понимаю, что он снова почувствовал себя в своей тарелке.

Блейк наблюдает за нашим разговором. Я ощущаю на лице взгляд его обведенных темной оправой глаз.

С грустью должна признать, что меня это подвешивает.

– Я правильно расслышал: ты правда идешь в Дьюк? – поддразнивает Дастин, не подозревая о моих тайных мучениях.

– Ага.

Он в ужасе раскрывает рот, но я понимаю, что это он так, пошутить.

– Черт!

– Как оригинально, – отвечаю я таким же тоном. – Все ненавидят Дьюк. – Я скашиваю рот на сторону. – Слушай… Только не говори мне, что ты просто обожаешь Каролину. Просто так, без всякого повода.

Он снова смеется, и у его глаз разбегаются морщинки.

– Признаюсь, виноват.

Мы улыбаемся друг другу. Если не брать в расчет его ужасную прическу, Дастин очень миленький.

Но не в моем вкусе.

– Вы вообще о чем? – прерывает нас Блейк.

– О баскетболе, – отвечаем мы в унисон и снова смеемся, как парочка из тупой рекламы.

– Какая прелесть. – Блейк делает большой глоток фееубийцы.

– Что это вообще такое? – спрашиваю я, не в силах сдерживать любопытство.

Воспользовавшись возможностью, Блейк подходит ближе. Еще чуть-чуть – и получилось бы «слишком близко». Если он думает, что я отшагну назад, то он ошибается. Может, ростом я и не вышла, зато хук справа у меня отличный.

– Ну, дорогуша, – начинает он. – Это худшая сангрия из всех, что я пил в своей жизни. Но в ней есть алкоголь, а ради алкоголя я и перекись выпью, так что…

Он смеется собственной шутке.

Ничего не могу с собой поделать. Я хихикаю.

Черт!

– Ты что, хихикнула? – спрашивает Блейк.

Я фыркаю:

– И что?

– Давай на бис.

– Нет. И плясать, как обезьянка, я тоже для тебя не буду.

– Блин, а я-то надеялся. Ну что ж, прощай, вечерний заработок!

Дастин весело качает головой:

– Он собирался расплатиться этими деньгами за выпивку в клубе.

– Что ж, придется тебе пойти без меня, – отвечает Блейк.

– В каком клубе? – спрашиваю я, задев его плечом. Нет уж, подвинуться пусть и не просит.

– Какой-то клуб с латиноамериканскими танцами. – Глаза Дастина загораются дружелюбным зеленым светом. – Мы собираемся пойти с ребятами. Пошли с нами.

С моих губ срывается громкий стон. Драматичный. Мой самый любимый сорт стона.

Мне нужно выспаться. До отъезда в Перу у меня всего три дня в Барселоне, и я собиралась выжать из путеводителя все до последней капли. Дешевый стейк. Чимичурри. А еще…

Да ладно, кого я обманываю.

Я согласилась, как только Дастин произнес «латиноамериканские танцы». Как член анонимного общества любителей сальсы, я ухватилась бы за любую возможность пройтись на счет восемь по любому танцполу. Моей вины тут никакой нет. Винить надо Кристину, мою лучшую подругу: это она четыре года назад научила меня танцевать сальсу. Самой же Кристине, надо думать, любовь к танцам передалась по наследству от пуэрто-риканских родственников.

А я свое увлечение подхватила от нее.

Что же мне остается сказать?

Не только из-за Мачу-Пикчу я мечтала поехать в Южную Америку на выпускной.

– Я с вами, – говорю я, расплываясь в улыбке. – Как у меня вид, подходящий? – Я поднимаю руку к голове и провожу ею вдоль тела до самых пят, как завзятая королева красоты.

– Чего? – Дастин смотрит на меня с абсолютно непонимающим видом.

– Да ладно, чего там! – Я показываю на медную бороду Блейка. – Если он может идти в таком виде, то меня уж точно пустят.

Блейк широко улыбается:

– И правда дерзкая. Неплохо, неплохо.

Дастин молчит, но по дружелюбному выражению на его лице я понимаю: он тоже рад, что я пойду.

Жаль, что он тогда отвернулся. Не люблю неженок.

Следующие полчаса мы ждем, пока все соберутся в общей комнате. Я решила не пробовать сангрию-фееубийцу и не пренебрегать законом, запрещающим пить до восемнадцати лет, и вместо этого взяла банку неопознанной газировки. Да, так безопаснее. Вдруг я натолкнусь на разгневанных фей, мечтающих отомстить за смерть сородичей?

Вскоре под шипящей вывеской с черной кошкой собралась разношерстная компания из восьми туристов. Вечер еще совсем теплый, прохлада не успела опуститься на Буэнос-Айрес, хотя чувствуется, что скоро похолодает. Последнее дуновение ветерка несет с собой кратковременный холод. Аргентина находится под экватором, и сезоны здесь идут в обратном порядке: мы только собираемся прыгнуть в лето, а тут уже все готовится к зиме.

Мы окликаем несколько такси, и я с радостью замечаю, что от меня не ждут идеального испанского. Мои жалкие попытки в этой компании совсем не нужны: половина присутствующих говорят на испанском, будто это их родной язык.