Первая красавица не спешит, она ждёт своего единственного, предназначенного ей судьбой. А пока завершает учёбу в институте и получает диплом о высшем образовании. По-моему, в Кичкальне она первая окончила высшее учебное заведение.

Годы идут. Большинство из претендентов на её руку уже нашли себе других невест и обзавелись семьями. Взаимоотношения между мужчиной и женщиной напоминают обоюдоострый нож, они строятся из любви и ненависти, и одно качество переходит в другое очень легко.

Суженый Раисы-апа оказался из военных. В 50-е годы люди в погонах были весьма модны. Впрочем, в России люди в мундирах или человек с ружьём всегда были в почёте, потому что эта страна никогда не жила без войн. Как минимум через каждые десять лет она воевала, если не с внешним врагом, то с собственным народом, посмевшим потребовать равенства, свободы и независимости. Режим (будь то царь или коммунисты), опирающийся в основном на военную силу, хорошо оплачивал своих защитников. В молодом возрасте с солидной суммой отправлял их на пенсию. В любом городе, кроме Москвы, обеспечивал их жильём.

Огромные конкурсы в военные училища тоже объяснимы. В стране, где все границы на замке, только у военных была возможность жить и работать за рубежом. Уже одни только такие названия, как ГДР, Венгрия, Чехословакия, Болгария, всем казались воротами в рай. Выйти замуж за военного, особенно служащего за рубежом, было пределом мечтаний любой девушки. Слухи об изобилии продуктов, о модной и красивой одежде, о мутоновых шубах казанского производства, которые там можно купить за бесценок, будоражили воображение, запудривали мозги. Девушкам во сне являлся принц в офицерской форме.

Из своей эпохи не выпрыгнешь. Раиса-апа оказалась тоже дитём своего времени. Отвергнув местных женихов, она отдала предпочтение молодому офицеру, танкисту Хакиму Гирфанову, служившему в Германии.

Как-то, уже после свадьбы, застав её в комнате одну, я осмелился спросить:

– Ты его, ну, своего мужа, любишь?

Ответ не был однозначным:

– С кем-то надо строить жизнь. Он мне нравится. Не могу сказать, что я сгораю от любви, но никому его не отдам.

Спохватившись, что слишком разоткровенничалась, она тут же отмахнулась от меня:

– Не действуй мне на нервы своими дурацкими вопросами!

В ГДР её диплом не пригодился. Раиса-апа родила двоих дочерей и занималась ими. Хотя изредка она и приезжала в деревню в гости, но в конце концов от родных корней совсем оторвалась. Её сурового нрава мужу была суждена короткая жизнь. Дослужившись до звания подполковника, он навсегда покинул свою красавицу-жену. Правда, успел перевезти семью в Санкт-Петербург, где Раиса-апа в добром здравии вместе с дочерьми проживает до сих пор, работает в детском садике. Другие мои тёти, сёстры отца, хотя и не имеют высшего образования, но и они истинные филологи от природы, сочинители и остроумные рассказчики.

Несомненно, особо яркая звезда среди них – Зайнаб-апа, самая старшая сестра отца. (Они с Гульсум-апа близнецы, и у них обеих тоже есть дети-близнецы.) Про таких людей, как Зайнаб-апа, у которых «речь, словно реченька журчит», татары говорят: «с языка мёд капает». И это ещё слабо сказано относительно мастерства Зайнаб-апа. Сам шайтан, слушая её, разинул бы рот от восхищения и захлебнулся бы собственной слюной от зависти.

Однако Зайнаб-апа – не фантазёрка в привычном смысле этого слова. Она – артистка и выдумщица от Бога.

Обычно, устремив на собеседника невинный взгляд своих серо-зелёных глаз, Зайнаб-апа неторопливо, со вкусом выговаривая каждое слово, будто перебирая чётки, начинает плести свою историю. Сначала она кратко оценивает состояние большой политики, касается мировых проблем, затем непременно привлечёт внимание к своим любимым чадам, то и дело повторяя «мой Фуатик» и, наконец, опираясь на пословицу «Правда камень рушит, выдумка мозги сушит», с удовольствием переходит к новостям родного села. Уж на этой-то благодатной почве она даёт волю своей фантазии, пышным цветом расцветает её мастерство рассказчика. На смуглом лице сияют лучи вдохновения, и при этом ни тени улыбки или намёка на шутливость. Грань между плодом её воображения и реальностью тоньше волоса. Сохраняя плавный тон повествования собственного сочинения, она переходит из дома в дом, каждый раз дополняя свой рассказ новыми остротами и пикантными деталями. Таким образом, обойдя всё село, она уже и сама начинает верить в свою выдумку. Позже, где-нибудь в гостях, Зайнаб-апа отправляет своё «детище» по второму кругу, но уже со ссылкой на Гульсум-апа, Халиса-апа, и так далее, дескать, она слышала это от них. Видимо, именно так возникали жемчужины народного творчества – пословицы, поговорки, сказки, анекдоты.

Зайнаб-апа – мать десятерых детей. Мы все её очень любили, восхищались ею и за глаза называли Сусловым, то есть идеологом нашего рода (Суслов – человек, в период коммунистического режима занимавший пост секретаря КПСС по идеологическим вопросам). Если бы в своё время ей сумели дать не высшее, а хотя бы среднее образование, из неё непременно получился бы отличный журналист, писатель, политик или общественный деятель.

А вот современные молодые люди не умеют ценить свою учёбу даже в таком храме науки, как Казанский университет. Случайно сохранился в памяти один разговор с профессором Казанского университета – Дилярой Гарифовной Тумашевой.

– Голова как котёл, – жалуется она. – В пяти группах принимала экзамен по тюркологии.

– Я вас понимаю, факультет сильно вырос. Пока есть возможность, хочется как можно больше подготовить специалистов по нашему языку и литературе. А то сегодня политика такая, а завтра – кто знает… – спешу я успокоить уважаемого профессора.

– Дело не только в количестве студентов, дело в их ответах. Очень тяжело слышать одни и те же закостенелые штампы. Прямо зло берёт.

– Да уж, языкознание – наука точная, почти как математика, поэтому повторы, наверно, неизбежны, – пытаюсь я смягчить её гнев.

А она всё своё:

– Просто убивают как две капли воды похожие друг на друга пустые фразы во всех ответах, – с искренней болью жалуется она.

– Ну уж, не совсем, наверно, так. Есть, наверно, и хорошие ответы. Хлеба без мякиша не бывает.

– Ну вот, сами посудите. Целый день с утра до вечера я вынуждена слушать, что все учёные, исследующие родной язык, родились в бедных крестьянских семьях. Родители пытались дать своему способному ребёнку хорошее образование, но до революции это было невозможно. В медресе обучение велось на очень низком уровне, устаревшими, реакционными методами. Но учёный не ограничился схоластическими знаниями, он занимался самообразованием, потому что очень любил родной язык. В 1917 году в деревню пришла свобода, открылась новая просторная школа. Со всех концов страны в неё съехались прогрессивно мыслящие преподаватели, которые подняли уровень учебного процесса на небывалую высоту. Так что для его становления были созданы все условия, поэтому вскоре он стал великим татарским учёным.

У Диляры Гарифовны учились многие учёные, журналисты, писатели, в том числе и я. Не перебивая, выслушиваю её взволнованный монолог и говорю:

– Так ведь в принципе они правы. В учебниках так написано.

– Но это же примитив! Кроме учебников, ничего не читают. Да они и про современных учёных, про Закиева, Саттарова, Хакова, Ганиева, то же самое рассказывают: до революции, после революции… Сегодняшние студенты вообще ничего не читают…

К сожалению, это истинная правда. У молодых не лежит душа к книгам. Ни классика, ни текущая литература их не интересует. То ли время такое, то ли легко доставшееся счастье не ценится.

Кстати, моя тётя Зайнаб-апа – не единственная в роду Галиуллиных со способностями к разговорному жанру. Моя родная сестра, луноликая, голубоглазая Сагдия, кроме того что она мастерица готовить всякие вкусные блюда, любит иногда публично повыступать.

– Ты давай оттачивай свой язык, – обычно говорим мы ей, – ведь со временем ты должна заменить Зайнаб-апа как идеолога рода.