А потом опять в Ростов, – отвезти их к поезду. Ну, теперь тишина, можно и в Ярославль за материалами. Но… Вечером позвонил священник из Углича, отец Димитрий, – для его храма они иконы пишут, – захотел посмотреть, как дело движется. Послезавтра приедет на пару дней, посмотрит, а заодно, может, Владимир и рыбалку организует? И сразу в доме суета, генеральная уборка после всех предыдущих гостей, готовка – все-таки священник приезжает, уважение надо показать, встретить чин по чину. А приехал батюшка и задержался у них, пробыл не два, а пять дней, – отпуск у него, – больно у них тут хорошо…

А тут еще деревенское бедствие – пожар приключился. Напротив их дома, через дорогу, живут ярославские дачники Валя и Витя. Труженики каких свет не видывал. Сад и огород у них образцово-показательные. Ивотвжаркийавгустовский полдень сидят Владимир и Елена за работой, и вдруг крик истошный – это Валя на дорогу выскочила и кричит:

– Пожар! Люди добрые, помогите!

Выглянул Владимир в окно, а из-за дома соседей дым поднимается – видно, за домом трава, за жаркое лето высохшая, горит. Елена кинулась мобильный искать, чтобы пожарных вызвать, а Владимир уже на улице – шланг из своего огорода тянет, чтобы воду было поближе таскать, – у Вити колодца на участке нет и насоса нет, они с Валей воду из деревенского колодца на себе таскают. Подтянул шланг, за ведрами побежал, а там с ведрами – туда-сюда: туда с полными, обратно с пустыми. И Елена к нему присоединилась, и Татьяна, и все старушки с деревни сбежались, и дачники, ну, конечно, и сами Витя с Валей. Еще до приезда пожарных огонь потушили. А потом – утешить же Валю надо: часть урожая погублена, сад с обгоревшими стволами деревьев свой образцово-показательный вид потерял. Позвали соседей к себе, чаем напоили, разговорами развлекли.

Так лето и пролетело. Вот уже и осень приближается. Пора урожай собирать, банки крутить – ведь всех друзей-родственников надо будет угостить своими заготовками. Да еще и Татьяну с матерью надо везти в Москву – сами не смогут выехать, а чуть позже – маму Елены.

А там грибы пошли. Надо в лес, собирать, разбирать, сушить, морозить, солить, опять же всех надо будет оделить грибочками – свои совсем другое дело, чем магазинные, ведь у Володи свои рецепты их приготовления.

Осень такая чудесная подоспела, золотая, солнечная. Лес стоит такой, что глаз не оторвать. В деревне тихо – дачники в основном разъехались уже.

Только было хотел Владимир домом наконец заняться, тут погода подкачала – на следующей неделе заморозки ожидаются. Надо уезжать. Они еще сюда выберутся на денек-другой, дела по дому и саду с огородом доделать, розы на зиму укрыть, но об утеплении дома уже говорить не приходится.

И вот вечером, накануне отъезда, сидят Владимир с Еленой за ужином. На столе – запотевший графин с водочкой, – ведь надо же закрытие дачного сезона отметить. Сидят, смотрят друг на друга.

– Ну что, не утеплили мы дом-то, – сокрушенно вздыхает Владимир. – Жаль, могли бы подольше здесь побыть. Как так получилось? Не понимаю. Все лето я дурака провалял. Отдыхал. Дело не сделал.

– Да ладно тебе, – отвечает Елена. – Не расстраивайся. Просто постарели мы немножко, наверное, меньше сил уже. Ничего. Какие наши годы? Еще успеем.

Они посмотрели друг на друга: у обоих изрядное количество седых волос, морщинки у глаз и не только… И супруги дружно рассмеялись.

Лешка, шестилетний белобрысый пацаненок, сидел на широком подоконнике в кухне и с тоской посматривал в окно. По стеклу сбегали капли затянувшегося дождя. Хоть и весна на улице, а солнышка все нет и нет. Лешка возил по щербатому камню столешницы новую машинку, сопровождая ее движение звуками, по его мнению, похожими на гудение мотора, но это ему уже порядком надоело.

Гулять сегодня не пустят. Чем заняться?

Вчера был Лешкин день рождения. Вот эту самую машинку подарила ему мама. А папка ничего не подарил! Он пришел с какой-то подработки с пол-литрой и отпраздновал Лешкино рождение сам по себе, безо всякой компании. Теперь, утром, у него похмелье, и он виновато «поджал хвост», как говорит мама, а сама она его пилит и пилит. А еще баба Катя, соседка по их коммунальной квартире, подарила ему книжку. Но какой от нее толк? Картинки он еще вчера посмотрел, а читать Лешка пока еще не умеет.

Одним словом, скукота.

Можно бы пойти к бабе Кате. Но у нее даже телевизора нет. Правда, есть старый-престарый проигрыватель, – кажется, так эта штука называется? – на котором она крутит черные пластинки с музыкой. Но это скучно. Разок, конечно, можно посмотреть, как там все работает – крутится-вертится, – но быстро надоедает. И музыка на ее черных кругляшах скучная. Одна пластинка, правда, ему нравится. Баба Катя говорит, что эта музыка называется «Утро». Когда ее слушаешь, и правда представляется, будто солнце просыпается, птички начинают петь, цветы распускаются… Еще у нее много книг, и некоторые с картинками. Но опять же картинки совсем неинтересные, какие-то дяденьки и тетеньки на них нарисованы, и одежда на них странная, а иные и совсем голые, а на некоторых картинках – поля-леса-реки и города. И зачем кто-то все это понарисовал? Нет бы изобразили самолеты или танки. Или, к примеру, комиксы какие-нибудь.

Баба Катя раньше была учительницей, а теперь старая совсем и не работает. И зовут ее по-настоящему Екатериной Евлампиевной. Но Лешке этого не выговорить, и он никогда так ее не называет. Баба Катя сама разрешила мальчику звать ее так – бабой Катей. А все остальные соседи с уважением кличут ее по имени с отчеством.

И мама ее уважает, и папка. Правда, папка, когда выпьет и начинает «куражиться», как говорит мама, то говорит, что баба Катя глупая, в Бога верит, а Бога-то и нет вовсе. А он, папка, артист, что ли? Нет, не артист. Артистом он работал когда-то, а теперь за пьянку его выгнали из театра. А то, что он говорит, что Бога нет, кажется, атеист называется.

Теперь папка только под Новый год работает артистом. Тогда он по вечерам заваливается домой в виде Деда Мороза: в красном пальто с белым воротником и такой же красной шапке. Попервоначалу Лешке это нравилось, было весело, но потом надоело, потому что этот Дед в красном приходил совсем пьяным и противным, еле на ногах держался и нес всякую чепуху, и мама сердилась и выискивала у него по карманам мятые бумажки – деньги.

Лешка пошел было к бабе Кате, дернул за ручку – заперто. Ага, ведь сегодня воскресенье. Баба Катя всегда в церковь по воскресеньям ходит. Понурившись, он поплелся к себе. Приоткрыл дверь, сунулся в щель. Отец нудно выпрашивал у мамы денег на опохмелку, а мама не давала. Лешка повернул назад.

Тут открылась дверь на лестницу, в подъезд, – это вернулась баба Катя. Лешка оглянулся. Она стояла в дверном проеме с черным зонтом-тростью в руках, на котором блестели капли, не успевшие скатиться с него, и была она необыкновенно красива, – если, конечно, можно такое сказать о старушке: волосы прикрывал голубой воздушный шарф, а лицо почему-то светлое-светлое.

«Ух ты, – подумал Лешка, – прям как солнышко в голубом небе. Вот бы на улице щас так светило».

Баба Катя прошла в свою комнату. Лешка увязался за ней.

– Что, Алеша, скучаешь? – снимая пальто, спросила баба Катя. – Извини, дружок, вот сядь пока на диван, посмотри книжку, а мне помолиться надо.

– А ты зачем молишься? – спросил мальчик.

– Да вот причастилась я сегодня, Бога нужно поблагодарить, – ответила баба Катя. – Сегодня, например, я Бога благодарю, а иной раз прошу Его о ком-нибудь, а порой и для себя что-то прошу, а иногда и просто рассказываю Ему свои новости. Вот тебе, например, не очень интересно меня, старую, слушать, перебиваешь меня, споришь. А Он слушает внимательно, никогда не прерывает, утешает, если надо.

– А я в Бога не верю-у-у… А Бога нет, Бога нет, Бога нет вовсе, – кривляясь, нараспев затянул Лешка. Таким дурным голосом он обычно дразнил девчонок в детском саду.