Девушка, стоящая в кругу молодежи, спросила:

— Откуда вам это известно?

— Мой двоюродный брат пытался пересечь границу в этом месте, — ответил Бертольд. — Он мне сказал на прощание: «Я пошлю тебе открытку из Вены». Сейчас он в лагере недалеко от Дрездена, работает на урановом руднике. Власти только так могли найти людей для работы в этих шахтах, никто не хотел спускаться туда — от радиации возникал рак легких.

Перед тем как лечь спать, семья негромко обсуждала рассказ Бертольда. Алиса презрительно фыркнула:

— Я не верю этому всезнайке. Как ему стало известно, что его двоюродный брат работает на урановой шахте? Власти не признают, что заключенные используются на таких работах.

Но Гельмут забеспокоился:

— Может быть, он болтун, а что, если на самом деле все так, как он говорит? Тогда граница — это ловушка.

— Зачем австрийцам отправлять беженцев обратно? — сказала Алиса. — Они не питают любви к коммунизму.

— Австрийцы просто не хотят лишних хлопот и расходов. Зачем им нужно возиться с восточными немцами?

Они спорили целый час и не пришли ни к какому выводу. Лили долго не могла заснуть — в голову лезли тревожные мысли.

На следующее утро в общей столовой Лили заметила Бертольда, который излагал свои теории другой группе молодых людей. Перед ним стояла большая тарелка с ветчиной и сыром. Говорит ли он правду, или это россказни провокатора из Штази? Она должна выяснить. Похоже, что он пока не собирался уходить из столовой. Повинуясь порыву, она решила обыскать его палатку и вышла.

Палатки никем не охранялись: отдыхающим просто советовали не оставлять в них деньги и ценные вещи. Тем не менее вход в палатку Бертольда был тщательно зашнурован.

Лили начала развязывать бечевку, стараясь делать это непринужденно, словно у нее на то были все основания. Сердце у нее бешено колотилось. Она старалась не смотреть виновато на проходивших мимо людей.

Она привыкла делать многое украдкой, — их концерты с Каролин всегда были полулегальными, — но ей никогда приходилось оказываться в такой ситуации. Если Бертольд по какой-то причине прервет завтрак и заявится в палатку раньше, как она будет оправдываться? «Ой, я ошиблась палаткой!» Они все были одинаковыми. Он может не поверить ей, но что он будет делать? Позовет полицию?

Она откинула полу палатки и вошла внутрь.

Для мужчины Бертольд был очень аккуратен. Одежда убрана в чемодан, грязное белье уложено в рюкзак. Безопасная бритва и крем для бритья в клеенчатом мешочке. Рядом с брезентовой раскладушкой небольшая стопка журналов на немецком языке. Все это не вызывало никаких подозрений.

Не торопись, сказала она себе. Будь внимательна. Кто этот человек и что он здесь делает?

Спальный мешок лежал свернутым на раскладушке. Приподняв его, она почувствовала, что в нем есть что-то тяжелое. Она расстегнула молнию и обнаружила внутри альбом с порнографическими фотографиями и пистолет.

Это был маленький черный пистолет с коротким стволом. Она особенно не разбиралась в огнестрельном оружии и не могла определить страну-производителя, но ей показалось, что пистолет девятимиллиметрового калибра. И его можно было легко спрятать.

Она засунула его в карман джинсов.

Она получила ответ на свой вопрос. Никакой он не всезнающий болтун. Он агент Штази, засланный сюда, чтобы наводить страх и сеять сомнения у тех, кто намеревался перейти границу.

Она свернула спальный мешок и вышла из палатки. Бертольда поблизости не было. Трясущимися руками она зашнуровала полы палатки. Еще несколько секунд, и она будет как ни чем не бывало. Как только Бертольд хватится своего пистолета, он поймет, что кто-то побывал здесь, но если она сейчас быстро скроется, он никогда не узнает, кто именно. Лили догадалась, что он даже не станет сообщать о пропаже венгерской полиции, потому что ей не понравится, что немецкий тайный агент с оружием находится в туристическом лагере.

Она быстро ушла прочь.

Каролин находилась в палатке Гельмута и Алисы, и они негромко продолжали говорить о переходе границы, и не будет ли это ловушкой. Лили перебила их.

— Бертольд — агент Штази, — сообщила она. — Я обыскала его палатку.

Из кармана она достала пистолет.

— Это «Макаров», — заметил Гельмут, служивший в армии. — Советский полуавтоматический пистолет, им вооружена Штази.

— Если бы граница была ловушкой, Штази держала бы это в тайне, — сказала Лили. — То, как Бертольд разглагольствует об этом, доказывает, что это неправда.

Гельмут кивнул головой.

— Для меня этого достаточно. Мы уходим.

Они все встали. Гельмут спросил у Лили:

— Хочешь, я избавлюсь от пистолета?

— Да, пожалуйста. — Она со вздохом облегчения отдала ему пистолет.

— Я найду уединенное местечко на пляже и брошу его в озеро.

После ухода Гельмута женщины положили в багажник «трабанта» полотенца, купальники и бутылочки с лосьоном для загара, словно собираясь на пляж позагорать, всячески изображая из себя приехавшую на отдых семью. Когда Гельмут вернулся, они поехали в магазин и купили сыра, хлеба и вина для пикника.

Потом они поехали в западном направлении.

Лили все время оглядывалась, но вроде бы за ними никто не ехал.

Они проехали более семидесяти километров и свернули с главной дороги, когда были недалеко от границы. Алиса взяла с собой карту и компас. Когда они петляли по проселочным дорогам, делая вид, что ищут место для пикника в лесу, они увидели несколько машин с восточногерманскими номерами, оставленных на обочине, и поняли, что нашли подходящее место.

Хотя не было видно никаких признаков того, что власти следили за происходящим здесь, Лили чувствовала себя неспокойно. Конечно, тайная полиция Восточной Германии не оставляла без внимания перебежчиков, но, вероятно, она ничего не могла сделать. Когда они проезжали мимо небольшого озера, Алиса сказала:

— Похоже, мы чуть больше, чем в километре от ограждения.

Несколькими секундами позже сидевший за рулем Гельмут свернул на грунтовую дорогу, идущую через лес. Он остановил машину на опушке почти у самой воды и заглушил мотор.

— Ну вот, — сказал он в наступившей тишине. — Для вида, наверное, нужно перекусить.

— Нет, — сказала Алиса высоким от напряжения голосом, — я хочу идти к цели.

Они все вышли из машины.

Алиса зашагала впереди всех, сверяя направление с компасом. Идти было легко, невысокий подлесок не замедлял движение. Высокие сосны пропускали солнечные лучи, оставляя золотистые пятна на ковре из хвои под ногами. В лесу стояла тишина. Лили слышала крик какой-то водоплавающей птицы и где-то вдали рычание трактора.

Они прошли мимо желтого «вартбурга», наполовину скрытого низко свисающими ветками, с разбитыми окнами и поржавевшими крыльями. Из открытого багажника вылетела птица, и Лили подумала, не свила ли она там себе гнездо.

Постоянно озираясь по сторонам, она присматривалась, не появится ли среди деревьев камуфляжная форма, но никого не было видно. Гельмут также был начеку.

Они поднялись на бугор, где лес закончился, вышли на открытую полосу земли и увидели в ста метрах впереди ограждение.

Оно никак не впечатляло. На грубо отесанных столбах в несколько рядов была натянута проволока, которая якобы когда-то находилась под напряжением. Верхний ряд на высоте человеческого роста был из обычной колючей проволоки. На дальней стороне виднелось желтое зерновое поле, зреющее под августовским солнцем.

Они пересекли открытую полосу и оказались перед ограждением.

— Мы можем перелезть через ограду прямо сейчас, — сказала Алиса.

— Ток определенно выключен, — заметил Гельмут.

— Конечно, — согласилась Алиса.

Каролин нетерпеливо протянула руку и дотронулась до проволоки. Потом она поочередно схватывала каждый провод.

— Выключено, — сказала она.

Алиса поцеловала мать и Лили. Гельмут пожал им руку.

В ста метрах от них из-за бугра появились два венгерских пограничника в серых мундирах и фуражках с высокими тульями.