— Что ты знаешь?

— Совсем ничего. Но мне кажется, что ты не единственная в своем роде.

— Конечно, мне бы так не повезло.

— Не остри. Если в твоем мире о нас знают, значит, здесь был еще один странник, который и написал о нас.

— Может он все же выбрался, иначе бы не написал.

— Наверное.

— Значит, и у меня есть шанс?

— Спи и не задавай лишних вопросов.

========== Глава IX ==========

Итак, белую жидкость — в серую емкость, а черную жидкость — в красную. Вроде ничего сложного, но я стою и смотрю на две пустые посудины, не понимая, почему не могу вспомнить в какую посудину что выливать. Вдруг сделаю неправильно, не хотелось, чтобы потом мои останки срывали со стен и потолка, волей-неволей задаешься справедливым вопросом: зачем меня посылать на выполнение столь серьезных дел? Разве то, что с меня сняли кандалы два месяца назад, является поводом, чтобы теперь гнать меня пуще прежнего? Раньше ко мне немногие решались обратиться, в основном, обращалась я, а сейчас, когда меня официально приняли в «мафию», я стала вдвойне ослихой, и не то, чтобы ко мне стали нормально относиться, просто уже не очень-то и стеснялись давать мне поручения, но уже не за очень бесплатно. Как никак, я же вроде без прав и все такое, словно раньше это было проблемой.

— Ты чего так долго? — закричал снаружи мужик, который и прислал меня сюда, вроде добрый дяденька, но вид, как и его голос, были устрашающими, а если он злился, даже будучи уверенным, что он ничего не сделает, меня бросало в дрожь, и сейчас его крик не был исключением, я чуть не разлила все по полу. Отвечать не хотелось, я боялась его реакции, боялась, что если отвечу или не отвечу, он просто придет и размажет мне голову о стену или еще хлеще. Вот откуда такие мысли?

— Он тебя зовет, — пробормотали в глубине кладовой, я машинально повернулась к источнику звука, но в темноте ничего не разглядела, лишь едва слышимый выдох, и тихое, — белую в красную, а черную в серую.

— Спасибо, лорд Келегорм, — даже если и его голос звучал иначе, я все равно его узнала, после моего побега он со мной говорил нечасто, и даже в тех случаях, было непонятно, обращается ли он ко мне, либо это мысли в слух. Именно потому, что его голос я слышала не часто, он въелся мне в голову, и мне уже казалось, что, чихни он, я бы сразу его вычислила. И дело вовсе не в том, что я тащилась от его тембра, от того, как именно он произносил слова, как иногда растягивал последние произносимые слова, как иногда лениво, немного с хрипотцой в голосе, обращался к своей лошади, пока я чистила конюшни, странно, но тогда он всегда был рядом. Однако нет, дело вовсе не в этом. Я настолько привыкла бояться, прятаться и бежать от его голоса, что мне уже были известны не только все нюансы его произношения, но даже запах лорда, его шаги и дыхание. Инстинкт самосохранении был увеличен в разы, но сейчас я просто тихо вышла от осознания того, что смогла учуять его раньше, чем он дал о себе знать.

Что же случилось за эти два месяца, спросите вы, наверное, и, если честно, у меня не будет четкого ответа на этот вопрос. Моя жизнь… моя жизнь изменилась, и не потому что меня здесь больше за орка не принимают, изменилась она в том смысле, что сейчас я нахожусь на перепутье. Я смиряюсь с фактом, что уже мертва, и больше не увижу маму, и смиряюсь с тем, что в этом мире мне придется прожить еще одну жизнь, какой бы короткой или длинной она ни была. Мои видения, которые возникал Куруфин, исчезли после того, как при матери отключили все мои пикающие приборы. Именно этот эльф оказался рядом в тот злосчастный момент, помог мне принять факт, избавил от режущей боли, не знаю, какой бы сейчас была я, не окажись его рядом, точно бы сошла с ума. К счастью, тогда он оказался тем теплом, который мне требовался, теплом, которое еще греет мое сердце и даже в холодные весенние ночи, стоило мне представить себя в его сильных руках, и мне становилось немного легче. Я бы его, конечно, не представляла и не использовала его в своих корыстных целях, если бы у меня была равноценная замена, а его не было и быть не могло.

Моя отстранённость со временем сильней разрослась, может я и работала с людьми, но ни с кем не общалась, я не могла жить нормально, не могла чувствовать себя равной. И даже сейчас, отдавая обратно пустую посуду, чувствовал себя обычной рабыней без прошлого, без будущего, без нормального настоящего. В принципе, никаких отличий с моей прежней жизнью, но тогда я не плакала в подушку, не старалась ночью заглушить крик, кусая руку, обхватывая себя, стараясь спрятаться. Со временем и это прошло.

Чтобы избавиться от желания снова сбежать из замка, мне понадобилось время, да и сейчас, мне кажется, что еще не все потеряно, что у меня еще есть шанс вернуться обратно к семье. Говорят, что надежда умирает последней, и в этом моменте есть своя доля истины, ведь я, если уже верить всем этим видениям, уже умерла, но вот надежда все еще живет. Но я медленно принимала реальность, даже после проведенного в замке времени, я не могла с точностью ответить на вопрос, смогу ли прожить одна в этой дикой земле, да и что знаю о Средиземье, если уж верить, что я именно здесь? Практически ничего, да даже если бы и знала, они никак не относятся ко времени, куда я перенеслась. Куруфин, помнится, говорил, что не знает ни о каких хоббитах, ни о Шире, а о Мордоре вообще не слышал.

Ладно, допустим, что я все же погибла, и непонятно каким образом оказалась здесь, в месте, о котором даже вообразить не могла, допустим, но зачем? Разве если и люди умирают, они не попадают либо в ад, либо в рай, либо вообще — навсегда исчезают, я не спец по вопросам загробной жизни, и даже не интересовалась, есть ли миры, помимо нашей. В принципе, такая возможность есть, что дает нам думать, что мы единственные во всей вселенной. Может и в нашей солнечной системе есть жизнь, но она настолько закрыта, что мы о ней и не знаем. Либо мы все словно люди из игры симс, и кто-то нами командует, играет нами, создает для нас вселенные, просто потому, что ему скучно, либо им тоже кто-то управляет. Вот же черт — полезла непонятно в какие дебри, и на кой в голову всегда лезут мысли, которые никак не помогают решать проблему, а, наоборот, усложняют все. Вот, получай! Голова разболелась, а здесь, насколько мне было известно, нет никаких лекарств, как я еще жива, остается только гадать.

— Не стой на месте, ты привлекаешь слишком много внимания.

— Да? Думаю, это из-за вас, что вы остановились рядом, — я осмотрелась, и в самом деле, я стала предметом детального рассматривания со стороны тех, кто находился рядом, но заметив мой взгляд, они начали отворачиваться.

— Остановившаяся на середине пути девушка с кувшином, и заледеневшим взглядом, сильней привлекает внимание, чем мое присутствие, — добродушно улыбнулся Куруфин, перехватив кувшин воды из моих рук, он сделал два больших глотка, обратно вручив мне, — не грусти, не наполняй свое сердце и голову сожалениями.

Я поспешила скрыться, как только эльф прошел дальше по своим делам, он прав — я и так кажусь всем странной, многие, несмотря на поручения, все же сторонятся меня, в особенности, эльфы. Куруфин пояснил, что они чувствуют во мне нечто странное, что и не позволяет им приблизиться, к сожалению, его аргумент не распространяется на его старшего братца. Даже если он и не говорил со мной, его постоянное присутствие, непонятные взгляды, усмешки не к месту, все это, естественно, не позволяло свободно вздохнуть.

Так и тянулись дни за днями, недели за неделями, сливались в одну непонятную нить, за конец которой хотелось потянуть, чтобы прекратить это безобразие или понять, кончится ли бесконечность, изменится ли течение времени, повлияет ли на меня конец нити, конец этой жизни. Я даже и не считала, и не знала какое сейчас время, какой день, это знание было здесь бессмысленным, тогда именно так я и считала, не знала ведь, что они ведут войну с врагом.