— Ты не пленница.

— Что?

— Ты прекрасно слышала.

— Я-то слышала, но как ты узнал о том, о чем я думала.

— Я — эльда, мне многое известно.

— Неисчерпывающий ответ, и мне становится страшно. Ты всегда читаешь мысли? Хотя, нет, не отвечай, это очень и очень жутко. Тебе вот не стыдно так врываться в чужие мысли. Нет, молчи! Или не стыдно следить за мной, не стыдно сейчас ничего не говорить, не стыдно вообще вести себя подобным образом?

— Сначала, успокойся. Далее ты сама мне говорила, что бы я молчал, а вести себя подобным образом, уж, извини, но ради момента я не собираюсь вести себя иначе.

— Ради какого момента?

— Ради такого, что ты думаешь, что сейчас все иначе и можешь себе позволить быть рядом со мной, когда тебя не сковывают стены замка, когда на тебе нет кандалов и ты не чувствуешь себя пленницей, что ошибочно. Когда думаешь, что смена места поможет воспринять тебе ситуацию иным образом или же случится то, чего не случилось бы в обычной обстановке.

— Я тебя сейчас стукну.

— И, да, ты позволяешь себе высказывания, какие бы не позволила себе в замке. Думаю, я не ошибаюсь.

— Зачем ты здесь?

— Зачем ты здесь?

— Я убегаю от вас и направлюсь домой.

— Нет, зачем ты здесь, в Средиземье? — можно ли оглохнуть от простого предложения, от простого тембра голоса, приятного, смею заметить, но тем не менее. Можно ли оглохнуть от тишины, которая образовалась после его слов. Нет, я, конечно понимала, что эльфы — это что-то нереальное, но смирилась с тем, что встретилась с ними, но то, что он сказал, странно отразилось на мне. Я икнула и посмотрела на него, пытаясь, да блин, даже и не знаю чего я там пыталась: понять, или что, увидеть в его глазах и выражении лица, что это всего лишь шутка.

— Куруфин, это вовсе не смешно.

— Что именно? Факт твоего нахождения здесь, где тебя не может быть или факт того, что ты находишься на грани смерти?

— Ты меня собираешься убить?

— Глупая! — рявкнул он, я бы даже сказала, что скрипнул зубами, но он быстро успокоился или вовсе и не злился, но схватил меня за плечи, заставляя смотреть на себя, — скажи мне, зачем Эктелион тебя направил к Финроду.

— Что?

— Отвечай.

— Я не помню.

— Я читал письмо, Эктелион увидел то, что никак не мог увидеть здесь, в Средиземье, увидел твою другую жизнь, что не соприкасалась с нашей, увидел твое падение и твою борьбу за жизнь. Так ответь мне, зачем ты здесь?

— О чем ты говоришь? Я ведь орк, вы сами так говорили, что я прислужница Моргота, а теперь выдумываете хрен знает что, — я не знаю почему, но я начала плакать, слабачка, — ты бы мог раньше спросить об этом, но молчал, молчал. Я не знаю, что на тебя нашло, но мне сейчас очень плохо от твоих слов, мне очень плохо, я не знаю как реагировать.

— Плачь. Вспоминай. Ну же!

— Отстань ты от меня, отстань! — Куруфин меня встряхнул, и на миг мне показалось, что что-то пронзило меня в глаза, но ничего не было, на меня лишь смотрел эльф, а я смотрела сквозь него.

Больничная палата, женщина, смутно напоминающая мою маму, сидит возле, эм, меня? Бред какой-то, рядом стоит мужчина, сжимающий ее плечо, фи, как в дешевых романтичных фильмах. Я смотрю на себя, и понимаю, что это тело уже не принадлежит мне, понимаю, что оно не способно жить, понимаю, но никак не хочу смириться и принимать тот факт, что я на самом деле лежу на больничной койке. Рядом сидит мама, пытается раз за разом включать песню G-Dragonа, приговаривая незнакомцу, что эта песня в моем плейлисте, которая играла в тот злосчастный день, которая так и осталась недопетой, потому чтобы мы с Ланой тогда уже зашли в кинотеатр. Черт, фильм, Хоббит, паника, автобус. Я закричала.

— Тише, тише, — неприятный шепот окутал меня, эльф притянул меня к себе, но его объятия были холоднее зимнего воздуха, однако он слишком силен, чтобы я смогла от него отбиться. Да какая разница! Что я только что видела?

— Что я только что…

— Да, я тоже это видел. Ты умираешь.

— Ты рехнулся. Как я могу не чувствовать, что умираю? Это все видение, которое ты наслал на меня.

— Не лги хотя бы себе, я не настолько искусный эльф, чтобы выдумать детали твоего мира.

— Ты именно такой, — легче ведь отрицать все, легче думать, что все происходящее сон, либо дешевая постановка, но никак не думать, что меня проехал автобус и я непонятно каким образом оказалась в Средиземье. Легче думать, что я сошла с ума, что потеряла рассудок и сейчас мне опять вкалывают долю успокоительного или транквилизаторов, упаси господи, а эльф всего лишь санитар. Но каким бы он хреновым доктором не был, он прав — я не должна врать самой себе. Не должна. — Я… я не могу.

— Ты можешь принять.

— Почему сейчас? Почему ты мне говоришь это сейчас?

— Я наблюдал за тобой, хотел прояснить что к чему, думал, сколько тебя хватит и останешься ли ты, когда твое тело полностью умрет или исчезнешь. Мне хотелось тебя изучить, потому что, я никогда не слышал о тех, кто являлся к нам не из Эа.

— То есть я всего лишь подопытный кролик?

— Тебя сейчас только это и волнует?

— Я не попаду домой, да?

— Идем, пора тебе обрести свой дом.

Могла ли я воспротивиться такому вовсе и не приказу? Конечно да! А хотела ли я? Нет. Я понимала, что он прав по всем пунктам, но что с того? Как быть мне-то? Как принять свою собственную смерть, как принять тот факт, что я здесь, рядом с эльфом, которого выдумали в моем мире? И почему именно я оказалась в такой ситуации? И что теперь? Куруфин легко закинул мое почти каменное тело на лошадь, сам запрыгнул, ухватив меня за руку и пустился вперед.

— Почему ты меня отпустил? Тоже хотел проверить свою теорию?

— Я хотел показать Келегорму, что ты вовсе не прислужница Моргота. Он бы тебе не давал прохода, уж я его знаю, а о твоем происхождении он пока не знает, и будет лучше, если и не узнает. Когда ты сбежала, когда ты думала, что тебе удалось сбежать, ты, на свое счастье, выбрала правильное направление и пошла к Дориату, а не к своему хозяину. Иной бы на твоем месте, ринулся в Ангбадо. Уж мы проверяли, и ты единственная, кто прошел проверку.

— За один день нельзя ничего решить.

— Моему брату лучше знать.

— Я устала.

— Поспи.

— Не могу.

— Мне помочь?

— Ты споешь колыбельную? После всего, что наговорил, после того, что показал мне реальную картину, ты серьезно будешь петь?

— Успокойся.

— Как мне успокоиться? Ты в своем уме? Я видела себя умирающей, я помню, черт, почему именно сейчас я начинаю все вспоминать, я помню, как меня сбил автобус. Помню, как я до этого была с подругой, а потом, бац! И все. И ты сейчас мне предлагаешь успокоиться?

— Да, именно так. Что было, то уже прошло. Ты можешь с этим что-то поделать? Тогда и не нужно понапрасну кричать, и расстраиваться.

— А, девушка, а что с вами? Да, ничего такого, я просто умерла. А, всего лишь?! А я-то думал.

— Тебе еще нужно поработать над актерскими навыками.

Снег неприятно хрустел под ногами лошади, которую я почему-то уже и не боялась, но этот звук на минуту меня отвлек. Я переключила свое внимание на что-то, что не напоминало бы о состоявшемся разговоре, но все попытки оказались тщетными. Как я могу перестать об этом думать? Моя рука, неуверенно до этого лежавшая на конской гриве, подвинулась вправо, касаясь руки эльфа. Я ухватила его, словно бы спасательный круг и услышала, как прямо над моим ухом хмыкнул эльф, но я ничего не могла с собой поделать. Мне срочно нужно было тепло, хоть какое-то. Мне нужно было понять, что я вовсе не умираю, что могу чувствовать. Куруфин приобнял меня одной рукой, но мне и этого было достаточно, а сам говорил, что не будет поддаваться моменту. Ой, Аня, ты точно сумасшедшая, умираешь, а думаешь о таких мелочах. Я сильнее сжала его руку, что держала поводья, и он ответил тем же, правда, теперь я держала поводья, а он держал мою руку, держал и грел ее. Я чувствую тепло, а его слова — чушь собачья. Наверное.