В комнате я смогла уже все разложить по полочкам, точнее, положить в небольшой плед, завернув его, может и не будет удобно его тащить, но рюкзака у меня не было. Повозиться мне пришлось и со штанами, но был один плюс — они достаточно длинные, чтобы моя ноги полностью скрылись в них. Когда с приготовлениями было закончено, я немного задержалась в своей комнате, осматривая ее, словно бы прощаясь с ней. Я улыбнулась и закрыла за собой дверь.
Даже не знаю, как мне беспрепятственно удалось выйти за стену, на меня словно никто и не обращал внимания. Всем было слишком лень, всех разморила погода. Спуститься вниз, к местами замершей реке, тоже было не проблемой, но вот передо мной встал выбор куда идти, либо направо, либо налево. Если я пойду налево, то буду ходить бесконечно по полю, по холмам и открытому пространству, если же выберу другую сторону, то есть возможность скрыться в лесу, тем более, что за лесом были горы. Туда-то и пойду. Хоть и боюсь ужасно, но что поделать, что поделать?! Ходить по выпавшему снегу было тем еще испытанием, моя задача усложнялась еще и по причине, что снег не хотел останавливаться, он забивался в глаза, нос, рот, забивался всюду, куда мог, а я никак не могла укрыться от него. Щек и рук я уже не чувствовала, когда вошла в лес, но тогда я отчего-то спокойно выдохнула, словно с моих плеч слетел небывалый груз, что был всегда со мной в замке. Я смогла свободно вздохнуть и улыбнулась, наверное, у меня от радости снесло крышу, и я закружилась. Но правильно говорят, что не нужно заранее радоваться, даже если и победа кажется очевидной. Стоило мне прекратить крутиться и опустить свой взор с неба на землю, как меня буквально ударило током, пронзило где-то в груди, оставляя свой холодный поцелуй. Я попятилась, мотая головой, отгоняя неприятное видение, которое и вовсе не было видением.
— Нет, пожалуйста, нет, — я повернулась и побежала, плевать, что они меня нагонят в скором времени, плевать, что от слез я не вижу куда бегу. Мне на все наплевать. Я не вернусь обратно в замок, не вернуть к этим чудовищам. Моя рука чуть ли не вывихнулась, когда меня схватили, и резко развернули к себе.
— Так кому же ты все-таки несешь провизию, а? — усмехнулся Келегорм, а я могла лишь плакать. — Своему повелителю? Я тебя спрашиваю, тварь. Отвечай.
— Никому, все это мне, мне одной. Оставьте меня в покое, я не хочу здесь оставаться, не хочу свою жизнь прожить у вас, я хочу домой, разве вы не можете понять, черствые создания. Я хочу увидеть мать, родных, свой дом. Зачем вы меня здесь держите? Мне надоело, что ко мне относятся как к отбросу, мне надоело, мне все это надоело.
— Отпусти ее, Келегорм.
— Что?
— Пусть уходит.
— Ты рехнулся, братец. Я ее никуда не отпущу.
— Оставь ее, в лесу она точно и дня не проживет, — Куруфин бросил этими словами мне в лицо, подтверждая все то, что я говорила. Он повернулся, вскочил на лошадь и был таков. Если бы я была дома, со мной бы так не обращались, если бы я была в своем родном городе, на этих эльфов бы подали в полицию за то, что смели обращаться ко мне как к рабу, за то, что вообще похитили меня и заковали в кандалы. Келегорм был непроницаемым, его ухмылка исчезла, смотрел он ровно и без единой эмоции, но смотрел прямо на меня. Я не поняла, что случилось или не хотела принимать произошедшего, но эльф вдруг стер мои слезы, немного удерживая свою ладонь на моей щеке, затем накинул на меня свой плащ, и тоже скрылся вслед за своим братом.
А я стояла в лесу, стояла, и впервые в жизни не хотела, чтобы они меня оставили.
========== Глава VIII ==========
Мне не удалось к вечеру выйти хотя бы к одному поселению, либо просто выйти из леса. Картина, что изначально мне казалась близкой, на самом деле, оказалась очень далекой и почти недосягаемой: горы непонятно куда делись, да и река больше не пыталась докричаться до меня сквозь толщу льда. С не знаю какой стороны задували холодные, дикие ветра, и, знаете, что я вам скажу, чушь собачью пишут о том, что согревает не вещь, а слово… накинутый на меня Келегормом плащ, по всем канонам, должен был отогреть меня, но он давил своим непомерным грузом. Словно я на себе тащила то бедное животное, из чего был и сделан, собственно, плащ. Кстати, о животных. Странно, что до сих пор на моем пути никто не встретился, смутно припоминаю, что уже имела такой опыт, видно, он был положительным, иначе я бы сейчас не пробиралась сквозь метровый снег.
Можно я еще раз скажу?! Дура дурой! И как я могла подумать, что здешние власти позаботятся о том, чтобы расчистить дорогу? Ничего подобного! Самое смешное, что я даже не подумала о ночлеге, не говоря уже о том, как буду отогреваться, чем разведу огонь. Бензина нет, спичек нет, и нет, главное, дров. Ох, молодец, прям получай дарвиновскую премию, чувствую, что до нее уже и не так далеко. Правда, если и так продолжится, я эту премию точно не смогу получить.
Вечер уже наступал на пятки, да что там наступал, он уже конкретно прошелся по мне танком. Если выберусь, напишу книгу о том, как все писатели и сценаристы или кто там, обманывают людей, говоря, что приключения — это самое то, вещь, без которой ваша жизнь не заиграет всеми красками. Хера с два!
Кое-как развязав узел, который то ли замерз, то ли я слишком перестаралась с завязыванием, я достала копченное мясо. Скажу одно, холодное, почти без пряностей мясо, вовсе не вызывало отвращения, но я, скорее, жевала его на автомате, почему-то опять напевая песню пресловутого G-Dragonа, будь ему там пусто. Где там? В Сеуле? А я где? Я остановилась, переваривая информацию, а ее было хоть отбавляй. Что такое Сеул и с чем его едят, и почему этому певцу жить в выдуманной стране? Бред какой-то. Может, у него такой имидж, что он тем самым говорит, что он не от мира сего? Какая мне, к черту разница, живет он в выдуманной стране или живет в Шире, мне от этого должно быть ни холодно, ни жарко. В Шире?
Ноги уже не несли, и от мозгового штурма, который не принес ничего, кроме головной боли, я рухнула на снег, чуть ли не сломав ноги. Я просидела достаточно долго, чтобы даже сквозь плащ холод начал пробираться ко мне и щипать пятую точку, но двигаться отказывало все мое естество. И не только по причине усталости, а по той причине, что у меня куча вопросов, на которые я никак не могла найти ответов. Почему какие-то слова, местоположения, люди, кажутся мне выдуманными, хотя некоторых я точно видела, в некоторых местах я точно была, но все кажется таким неестественным. Почему мне кажется, что я реально рехнулась, поехала головой, что в ней появляются такие странные мысли, такие непонятные и необъяснимые вещи.
— Мама, пожалуйста, — пробурчала я, понимая, что волшебное слово «мама» отчего-то больше не приносит должного эффекта, словно бы оно ничего не означает, лишенное смысла, лишенное существования слово, которым люди часто бросаются, которое не имеет серьезной основы. Просто слово, но почему так пусто?
— Мамы здесь нет.
— Мама, — да, я закричала, и да, у меня сорвался голос, но кому какое дело. Интересно, а получить сердечный приступ мне, человеку, не достигшему даже тридцати лет, возможно? Видимо да, потому что сердце сжалось, пропустив херову тучу ударов. Эльфы! Нет мне от них спасения. Но сейчас, именно сейчас, когда было темно, когда было холодно и когда упоминание о матери не принесло должного результата, я была рада их видеть.
— Встань, ты простудишься.
— Не могу, я застряла, — хрипнула я, откашливаясь, знатно я крикнула-то, может даже и медведи проснулись? Куруфин, которому, кажется и снег был не по чем, либо я просто плохо вижу в темноте, быстро подошел ко мне, схватив за шкирку и рывком поднял. Попробуй тут пискнуть. — Вы меня снова закуете в кандалы?
— А ты хочешь?
— Нет. Я хочу домой.
— Это я понял. Вот только у тебя нет дома.
— У вас плохое чувство юмора. Дом есть у всех, — инстинктивно я придвинулась к эльфу, от которого веяло теплом и еще чем-то приятным, я пока не разобрала. Почему я, которая бежала от них, сейчас так рада, что он рядом, рада, что именно он последовал за мной, рада, что он снова отведет меня в тюрьму. Неужели я свыклась с ролью пленницы.
