– Что с ней? – я привлекла к девочке внимание Ди, который вновь доставал пачку сигарет, вновь чиркал зажигалкой. – Она так смотрит на него…

Молчание было мне ответом совсем недолго. Мужчина закуривал сигарету, пуская клубы белого дыма, при этом не сводя взора с сигареты в натруженных пальцах. Его взгляд помрачнел, черные глаза, что недавно светились озорством, теперь неприятно посуровели. Я догадывалась, что скорее всего затронула какую-то больную тему, но вот никак не могла понять, что за тема с Коннором могла вызвать у семьи Роза столь странное поведение? Они были-то знакомы всего пару часов! Откуда столько обреченности во взгляде?

– Может, влюбилась? – попытка отшутиться у Ди провалилась, его выдал нервной смешок и такой же нервный затяг сигаретой.

Я щурилась от едкого дыма, периодически встряхивала рукой, дабы отбить от себя удушающие пары. Поднявшийся ветер как назло уносил дым в мою сторону. Ди вовремя заметил раздражение племянницы и потому быстренько переметнулся на другую сторону лавки, избавив меня от слез на глазах.

– Не так смотрят при влюбленности.

Еще один нервный смешок и такой нервный затяг. Его поведение смотрелось так, точно в шкафу семейства Роза хранится всего один скелет, но зато прогнивший и очень тяжелый. Прошли не меньше пяти минут, когда Ди выкинул сигарету в пепельницу и уже хотел потянуться за новой, как передумал. Взгляд его уставших глаз устремился на девочку.

– Андроиды у нас больная тема, – я подразумевала, что под словом «нас» имеется в виду не вся семья, а именно Мари, но уточнять этого не стала. Просто понимающе кивнула головой. – У нас ведь тоже был андроид. Купили его за несколько лет до начала этих бунтов. Тогда вторая дочь Карин жила с нами. Мари было всего семь. Она больше всех была к нему привязана.

– А что с ним случилось? Это как-то связано с девиацией?

– Нет, это связано с нашим скудоумием, – обреченно, но смешливо отозвался мужчина, не сводя взора с помрачневшей дочери. – Нам с женой надо было улететь на неделю в Детройт по делам. Оставлять детей даже с помощником не хотелось, так что мы взяли их с собой, переехали на время к моему другу в дом. Он и сам вечно пропадает на работе, да и мы с Люсиль порой задерживались очень долго, все-таки дела касались фермы. Так что пришлось взять машину с собой.

Ди выждал некоторую паузу, глядя на синюю пачку сигарет в руке. Он словно бы справлялся с внутренними переживаниями, и что-то подсказывало мне, что дальше этой семьи история не обсуждалась. Возможно, поэтому ему было так сложно говорить со мной о произошедшем. Я терпеливо ждала, когда дядя соберется с мыслями. Было удивительно видеть его таким сломленным, ведь Ди всегда считал важным поддерживать настроение и оптимизм.

– В последний день перед отправкой мы посетили парк. Не знаю, как так получилось, но Мари уснула у меня на руках, а Карин весь вечер просидела в телефоне, чтоб его побрал… мы с Люсиль были слишком вымотанные, и вернулись домой, ничего не подозревая, – мужчина нервно усмехнулся, посматривая в мою сторону с самоиронией. – Каким нужно быть идиотом, чтобы не заметить пропажу человекоподобного андроида? Осознали потерю, только когда Мари проснулась и спросила. Но в парке его так и не нашли, хоть и вернулись в ту же ночь.

Несколько минут молчания, снова попытки мужчины собраться с мыслями. Мне хотелось узнать о машине как можно больше, вряд ли тот выжил, наверняка попал в руки не самого доброго человека, учитывая, что андроид исчез из парка. Однако если машина смогла вызвать у людей такие приятные воспоминания и скорбные сожаления – стоит поинтересоваться, чем он так зацепил их.

– Мари по нему до сих пор скучает. Хороший был парень, пусть и машина, – удрученно закончил Ди. – Майлзом звали.*

– Майлз? Необычное имя, – я тепло отозвалась о машине, пусть даже и не знала ее в живую. Достаточно было того, что у Ди он вызывал положительные эмоции. Теперь понятно почему Ди воспринял новость о Конноре без какого-либо удивления. Похоже, он и сам с самого начала видел в машинах нечто больше, чем набор шурупчиков и шестеренок.

– Люсиль его так назвала. Она поначалу была против покупки, но потом быстро изменила мнение. Она вообще быстро меняет мнение, если видит, что девчонки счастливы.

Такой грузный, большой мужчина с натруженными руками, и как много теплоты и заботы в его речах при упоминании семьи и одного андроида в белой униформе. Обняв колени, я сожалеюще посмотрела на девочку. Мари словно бы слышала наш разговор, хоть на деле ветер и шорох листьев не давали ей этого сделать. Ее лицо становилось все тоскливее, взгляд больше не цеплялся за Коннора. Теперь она смотрела вниз, обхватив толстый канат, на котором висели качели.

– Вы пытались его найти? – вопрос был глупым. Ди не назвал модели андроида, но все же домашних помощников на тот момент клепали каждый день и по сотни штук. Найти «одного из» все равно что искать одну иголку в стопке таких же.

– Несколько дней по парку ходили, даже перелет отменили, – дядя уложил локти на бедра, всматриваясь в табун несущихся по полю лошадей. Очередная пауза была наполнена тревогой и смирением перед неизбежным признанием. Что-то подсказывало, что в семье эта тема не заводится, что домочадцы так и не признались вслух в потере машины. Возможно, поэтому Мари такая грустная. Все еще лелеет надежду увидеть старого друга. – Иногда я размышляю о его судьбе. Где он, выжил ли. Куда делся. Может, присоединился к девиантам, к этому… как его… Каркусу.

– Маркусу, – аккуратно поправила я, не выдержав во второй раз столь грубой ошибки.

– Маркусу, – согласился мужчина, кивнув головой. – Может, там ему и лучше, белка.

Мне было знакомо это состояние. Однажды, несясь в истерике по зимним дорогам Детройта, рядом со своим домом я встретила андроида, за жизнью которой так часто наблюдала в окно. Сосед не брезговал поднимать руку на несчастную машину, и в какой-то момент андроид просто не выдержал. Сбежал, в слезах одним лишь взором умоляя меня помочь. Какого же было мое удивление, когда я встретила ту же модель в «Иерихоне». И каким же был ужас и вина в моих глазах, когда по животу робота растекался тириум, означающий скорое отключение.

– Я не хочу сеять сомнения в твоей душе, Ди, – чему и научила меня психоаналитика, так это тому, что нельзя все держать в себе. Бессмысленные надежды, оправдания своих поступков через игнорирование очевидного… нельзя так. Это уничтожает. Потому с губ срывались тщательно подобранные слова, на деле вскрывающие зажившие раны дяди словно тупым ножом. – Но ты зря даешь себе надежду.

– Анна… – попытка прервать меня не заимела успеха. Ди смотрел мне за плечо, приподняв одну ладонь вверх, однако меня остановить было невозможно. Одним лишь взглядом я оборвала его желание поменять тему.

– Нет, Ди, послушай. Мне это очень даже знакомо. Угрызение совести, оправдание своих поступков, – на долю минуты замолчав, я напряжено спрятала взгляд от навострившего уши дяди. Тот так и застыл с приподнятой рукой. – Я жила в съемном доме, когда работала на полицию. Напротив жил одинокий мужчина. У него был андроид серии AX400, и я почти каждый день видела, как этот придурок ее избивает.

Губы пересохли от тревоги. Не убирая взгляда с крыльца, я шумно вздохнула и облизнула губы, дабы собраться с мыслями. Об этой истории никто не знает, даже Коннор. Настолько неприятно признавать вслух свою вину в случившемся. Но сделать это так же важно, как Ди признать потерю по своей ошибке.

– Однажды я неслась домой в истерике, не важно по какой причине. Она встретилась на пути, вся в слезах и такая… напуганная. Я помогла ей скрыться, задержав этого ублюдка, и я тоже думала, что ей будет хорошо, что вот она – свобода. А позже на «Иерихоне»… – говорить было сложно. Неприятный комок подкатил к горлу, он не предвещал слез, но был таким тревожным, точно я и впрямь вот-вот расплачусь. Ди слышал напряжение в голосе, хоть и не пытался больше прервать меня. – Она умерла прямо у меня на руках. Истекала кровью в ржавой каюте. Вот и думай потом, что было бы лучше – оставить ее у этой сволочи или так же позволить сбежать.