— Какого…
Слова прервались ощущением горячих губ по шее, от которых он замер, отворачиваясь. Приятно до мелкой дрожи, и с тем, как ладонь начала двигаться по его члену, умело и жарко, он не сдержал тихого стона. Стало стыдно, и бледных щёк слегка коснулась краска, но, будучи измученным морально и физически, Кэссиди едва мог сопротивляться тому, что доставляло такое чувственное удовольствие.
Эти губы скользили по коже, горячо, страстно, лишая контроля. А внизу живота становилось нестерпимо жарко, настолько, что он уже стонал в голос, двигая бёдрами навстречу. Так нельзя, так не должно быть! И он наверняка знал, кто делает это с ним, кто заставляет реагировать так развратно. Повязка на глазах лишала возможности увидеть, и, может, оно к лучшему. Ведь темнота словно снимала ответственность, позволяя воспринимать только прикосновения, и от них по распалённому изогнутому телу шла дрожь. Горячие ладони, ласкающие его везде, поощряли каждый стон, доводя до предела, и Кэссиди не смог сдерживаться долго, с коротким возбуждённым вскриком кончая в ладонь своего мучителя.
На несколько мгновений оказалось нечем дышать, и он едва чувствовал собственное тело, а затем одним рассеянным движением стянул с глаз повязку и поспешно отвернулся к стене, чтобы не видеть того, кто всё ещё находился здесь.
— Доволен собой? — тихо произнёс он, отодвинувшись дальше от ладони Шервуда.
— Вполне. Теперь я вижу, как ты развратен на самом деле.
Он снова встал и вышел. А Кэссиди безумно хотелось отмыться. Как он мог поддаться?! Как мог поддаться этому жуткому ублюдку, стонать в его руках, едва ли не прося ещё?! Даже, если нет сил, если эти прикосновения стали единственным приятным ощущением за проведённые здесь бесчисленные дни! Хочется содрать с себя кожу, как нечто грязное, хотя едва ли и это поможет. Отвращение к собственному телу подступило сильнее, чем когда-либо, и он до крови закусил губу, чтобы не расплакаться в довершение собственного падения.
И снова дни. Молчаливые, тягучие, полные собственных мыслей и кошмаров. Два или уже три, он давно сбился со счёта, сколько времени провёл здесь. А затем на пороге снова появился супруг. Одет, как с обложки делового журнала, идеально собран и уверен в себе. Себя же Кэссиди чувствовал испачканным и разбитым. Все эти дни жгучее чувство стыда никуда не девалось. А отсутствие всякой одежды лишь подогревало это ощущение. Видеть своё обнажённое тело было мерзко, хотелось скрыть его, раз уж отмыть не получится.
Шервуд стоял напротив, окидывая закутавшегося в одеяло мальчишку долгим взглядом.
— Чего уставился? Когда ты выпустишь меня отсюда? Сколько можно издеваться?!
— Сколько потребуется. Но я даю тебе шанс выйти отсюда раньше. И только от тебя зависит, останешься ли ты здесь, или вернёшься к нормальной жизни. — Джеральд сделал паузу, глядя в настороженные бирюзовые глаза. — После той ночи… я думаю, тебе это будет нетрудно. Встань на колени и обслужи меня своим грязным ртом.
Кэссиди поморщился, подавшись ещё дальше к стене, хотя и так практически вжимался в неё.
— Я доставил тебе удовольствие, теперь твоя очередь. Или же ещё неделя здесь? Выбирай.
Кэссиди медлил, лихорадочно ища третий вариант. Но его не находилось. Сделать то, чего требует Джеральд, омерзительно. Оставаться здесь — невыносимо. Ещё день, и он сойдёт с ума, и тогда уже ничего не будет важно. Он поднялся, на пару секунд задерживаясь напротив Шервуда, а затем медленно опустился на колени. Дальше падать некуда. Кэссиди зажмурился, не желая смотреть. Последняя попытка спрятаться.
— Открой глаза. — требовательный голос сверху. Кэссиди отрицательно мотнул головой, а затем, чувствуя слишком затянувшуюся паузу, заставил себя это сделать.
Этот псих может выкинуть что угодно. Оставить его так, захлопнув дверь ещё на неделю за это маленькое неповиновение. При этой мысли по телу прошлась ощутимая дрожь. Шервуд зарылся пальцами в его волосы, придерживая, а вторую опустил к ширинке дорогих брюк. Секунда, две, три. Кэссиди казалось, время издевательски остановилось на том моменте, где больше всего хотелось вырваться, закричать, ударить, но он стоял перед этим выродком на коленях, ожидая, пока он вставит свой отвратительный отросток между его губ.
— Не здесь. — коротко произнёс альфа и резко убрал руки, как от своего паха, так и от волос Кэссиди.
От этого неожиданного избавления мальчик едва удержал равновесие, опускаясь на пол и тяжело дыша. Не верилось. Как и в то, что его подняли на ноги, накидывая на плечи тяжелый тёплый халат, подавая тапки и уводя прочь отсюда.
Всё вокруг казалось другим, почти незнакомым, слишком ярким. Цвета, формы, звуки, запахи — от этого разнообразия кружилась голова. А он сам виделся себе бесцветным и едва ли живым. Сколько прошло времени? Кажется, будто он пропустил пол жизни, и на переходе у большого окна, выходящего в сад, Кэссиди несдержанно подошёл к нему, опираясь ладонями о стекло и стараясь уловить каждую мелочь. Хотелось туда. Нестерпимо. Вдохнуть свежий морозный воздух, почувствовать, что ещё жив.
— Тринадцать дней. Ты сократил своё наказание на один, — раздался позади голос Шервуда, и Кэссиди обернулся, глядя на него, но будто не сразу понимая смысл сказанного.
Тринадцать дней? Почти две недели, за которые он едва не повредился рассудком, чтобы унизиться перед этой сволочью! Две недели, которые он по праву мог назвать самыми страшными в своей жизни. Но вручить эту жизнь ублюдку, который посмел лишить его свободы, он был категорически не готов.
========== 13. На большой скорости ==========
Шервуд привёл Кэссиди в отданную ему спальню. По-прежнему, строгая и чужая, но сейчас мальчик был рад оказаться здесь. Здесь тепло и комфортно, здесь все его вещи, и отсюда есть выход.
Альфа стоял напротив, глядя на него сверху вниз, словно оценивая, ожидая, что он будет делать. Сил же на действия Кэссиди в себе не находил, зябко кутаясь в тяжелый тёмный халат. Почему Шервуд всё ещё здесь, почему смотрит так выжидающе? Мальчик настороженно нахмурился, сталкиваясь с его взглядом. От одних этих светло-серых глаз холодно.
— Твой друг Алан оборвал телефон, — Джеральд медленно кивнул на тумбочку, где лежала обозначенная вещь. — Мне кажется, тебе стоит поговорить с ним.
Кэссиди на пару мгновений замер, не веря своим ушам. Алан звонил?! Даже, несмотря на то, что он с Энди, звонил? И Шервуд сам предлагает поговорить с ним? Он всё-таки повредился рассудком в той страшной комнате, и теперь всё это кажется?
Мальчик метнулся в сторону, поспешно поднимая мобильный и проводя пальцем по экрану. Огромное количество непринятых звонков, сообщений, писем…
«Кэсси! Ответь, прошу тебя! Я знаю, ты был сегодня у меня. Твой запах я не спутаю ни с чьим. Не знаю, как просить у тебя прощения за Энди. Я слишком виноват перед тобой, и не знаю, как искупить вину. Но только дай знак, я придумаю, как вытащить тебя оттуда!..»
— Он приезжал сюда, этот вшивый щенок. Какой наивный порыв, какой бесполезный, — Кэссиди вздрогнул, слыша ровный голос супруга рядом.
Тот стоял напротив, не спуская с него глаз, и явно не собираясь уходить.
— Приезжал?..
— Да, в тот самый день, что ты совершил эту идиотскую выходку. Даже ввязался в драку с охраной. Требовал, чтобы его пустили к тебе. — на тонких губах Шервуда играла нехорошая улыбка, и мальчик ощутил нервный озноб по коже, сильнее сжимая в пальцах телефон.
— Что с ним?
— Пока ничего. Твой драгоценный ободранец жив и здоров. Но его сохранность в твоих руках, мой дорогой супруг. Давай, позвони ему.
Кэссиди напряжённо смотрел на мужчину, пытаясь понять, какую игру он затеял на этот раз. Алан был здесь! Приехал за ним и пытался войти в дом, несмотря на суровую охрану Шервуда! Чем он вообще думал, ввязываясь в драку против них?!
— Звони, я жду. Скажи ему, чтобы он более нас не беспокоил.
Мальчик отступил на шаг, отрицательно мотнув головой. Альфа же усмехнулся, не двигаясь с места.
