— Так хочу, чтобы ты засмущалась и, читая его, улыбалась в ожидании новых чудес… — продолжил искренне восхищенный стихотворным талантом кузена Рашид.

— Ну, рассказывай, как зовут «непорочного ангела» и «драгоценный изумруд твоего сердца»? Может, покажешь нам её фото, чтобы мы могли позавидовать тебе и повздыхать о нашей горькой доле?

Халед был единственным из их компании, кто успел жениться. Сейчас он ел и от души развлекался, стараясь поймать взгляд Омара. Видя, что Хамдан погрузился в переписку, Халед предпринял очередную попытку завести разговор о женщинах:

— Вы видели помощницу главного русского? Удручающее зрелище… Что может быть невзрачнее? Я был о русских лучшего мнения… То ли дело украинки или белорусски. Эти действительно похожи на женщин — яркие, раскованные, обаятельные, улыбчивые. Они умеют завлечь мужчину! А как уступчивы и покладисты бывают! Дают делать с ними, что хочешь! А нежностью в ласках не уступят и нашим женщинам!

Рашид жадно ловил каждое его слово, теребя в пальцах свой телефон.

— Ты что так смотришь? — удивился Халед. — У тебя что, никогда женщины не было?

В ответ Рашид сглотнул не лезший в горло кусок и опустил глаза в пол.

— Ребята! Посмотрите на него! — воскликнул Халед, чуть не подскочив в кресле. — У нашего Рашида никогда не было женщины!

В этот самый миг смартфон в руках Фазза отрывисто пискнул, а через мгновение пискнул еще раз. Он взглянул на экран и тут же погасил его, сжав гаджет в руке. Лицо Хамдана мгновенно побледнело. Он посмотрел встревоженно на Мухаммада и произнес:

— Момо, мне нужно сейчас поговорить с тобой наедине…

Тот молча кивнул и направился в сторону туалетных комнат. Фазза последовал за ним.

***

— Момо, она снова желает меня видеть! — закатывая глаза и прижимая к сердцу смартфон, восторженно произнес Фазза. — Я должен немедля лететь в Москву!

Он набрал полную грудь воздуха, блаженно прикрыл глаза, а затем с улыбкой выдохнул. Мухаммад глядел на него непонимающим взглядом, беспокоясь лишь об эмоциональной стабильности принца и друга.

— О, Аллах! О, Тания! Моя Тания… — в экстазе шептал Хамдан. — Момо, я прошу тебя, помоги мне! Ты ведь можешь дать мне твой джет?!

Он говорил о стареньком отцовском Bombardier Challenger 605 канадского производства, который Мухаммад и его отец использовали для полетов по странам Залива. Даже находясь в плену любовной лихорадки, принц Хамдан не терял голову настолько, чтобы отправляться в Москву на своем Boing, а предпочитал прилететь инкогнито на частном самолете.

— Пожалуйста, Момо! Не смотри на меня так! Я люблю ее!

— Но ведь ты знаешь, что никогда не сможешь быть с ней? — попытался увещевать его Мухаммад.

— Я хочу только увидеть ее еще раз! Побыть рядом с ней несколько часов, которые пролетят, как мгновения! Одному Аллаху известно, какие страдания причинила мне эта любовь! — восклицал Фазза, прикрывая глаза и вздыхая. — Не раз я проклинал ее и мои к ней чувства из-за своей гордости и ее строптивого нрава! Но бывали дни, когда я парил в небесах от блаженства, думая о ее прекрасных глазах и всех ее бесчисленных совершенствах! Моя Тания была создана Аллахом совершенным ангелом! Ты ведь знаешь, все мои стихи посвящены ей! Уже шесть лет я люблю эту женщину!

Состояние, в которое был повергнут единственным сообщением в мессенджер наследный принц Дубая, лишний раз подтверждало, насколько опасными могут быть женщины. Мухаммад подумал о том, что если сам Его Высочество принц Хамдан, бесстрашный, сильный и упрямый Фазза, чьему слову подвластны тысячи людей и чьи средства и возможности безграничны, готов валяться в ногах у какой-то русской, то что же может случиться с ним, встреть он такую опасную женщину?

— Но у тебя же есть невеста? Как же она? Не помню, как ее зовут… — покачал головой Мухаммад.

— Пусть ждет, — голос Хамдана сделался твердым, отчужденным.

Он отвернулся от Мухаммада и прижался лбом к стене.

— Если отчаяние завладеет мной окончательно, или же Тания нанесет мне очередную жестокую обиду, которую не сможет простить моя гордость, я, возможно, женюсь на той…

— Фазза, — Мухаммад вздохнул, тронув друга за плечо.

Видеть проявления экзальтированной натуры принца Хамдана ему приходилось не впервые.

— Ладно, можешь воспользоваться джетом. Только учти — он не приспособлен для прыжков из него с парашютом, поэтому будь добр, дождить приземления в аэропорту, прежде чем бежать к своей ненаглядной.

— Момо! — Фазза резко повернулся и вцепился в него, желая, казалось, задушить в объятиях.

Мухаммад тоже крепко его обнял.

— И второе условие — я полечу с тобой. Твой отец поручил мне за тобой присматривать…

— Нет, Момо, я справлюсь один. Возьму с собой Салмана из отцовской охраны. Ты мне нужен здесь, хорошо? Кто, кроме тебя, сможет присмотреть за Рашидом и Халедом?

— Возьми русскоговорящего, он полезнее. И вот еще что — не светись там особо, — наставлял Мухаммад.

— Я только туда и обратно! — заверил Фазза. — Завтра уже вернусь! Отцу не говори, если что. А про Москву не волнуйся, не в первый же раз туда лечу. Меня в европейской одежде там все за кавказца принимают, — и он расхохотался, хлопая Мухаммада по плечу.

Тот улыбнулся, но беспокойство за друга никуда не делось.

— Пусть Салман захватит тебе теплую куртку, конец сентября в Москве холоднее, чем у нас февраль.

— Хорошо! Я скажу ему! — сияя счастливой улыбкой, ответил Фазза и уже собрался набрать номер охраны.

— И вот что, — Мухаммад задержал его руку. — Поторопись, к вечеру может начаться шторм.

— Благодарю тебя! Да будет Аллах к тебе милостив! — сказал Хамдан, с чувством пожимая руку друга.

Видя, как проворно Фазза в одиночку летит к дверям выхода из туалета, попутно разговаривая с охраной резиденции по мобильному, Мухаммад задумался о том, какой же все-таки у принца противоречивый характер.

Хамдан мог быть безудержен в желании добиться совершенства в чем-либо, казавшемся ему важным. Он часами мог скакать на лошади, бесстрашно бросаться с парашютом за плечами из аварийного выхода своего Boing, безбоязненно играть со своими львами и гепардами, кормить их с рук, охотиться в пустыне с помощью ручных соколов, гонять на своем внедорожнике, развивая бешеную скорость, по пустынным автострадам. Он не жалел себя ни на земле, ни в воздухе, ни под водой. Энергия била из него мощным фонтаном. Казалось, он делает это, чтобы испытать себя, что-то себе доказать. А иногда Мухаммад думал, что Фазза рискует в шутку, от скуки, в то время как сам он рисковал всерьез.

В редкие минуты спокойствия Фазза казался умиротворенным и немного печальным. Если меланхолия заставала его в домашних стенах, он садился на кушетку у окна и долго смотрел на раскинувшийся за окнами вечнозеленый парк. Потом шел к столу или брал блокнот и записывал очередное набати — стихотворение на разговорном языке.

«Нелегко быть вторым сыном, Момо», — как-то сказал он ему после особенно тягостного разговора с отцом. Мухаммад в чем-то понимал его, но большая часть переживаний метущейся, необузданной натуры Фазза оставалась для него загадкой. Особенно в том, что касалось отношений с женщинами.

Не любивший тему баб, Мухаммад ловил себя на том, что с Омаром ему комфортнее, чем с кем-либо, именно потому, что он не говорит о них каждую минуту. Омар одинаково шарахался как от мужчин, так и от женщин. Вернувшись к их столу, Мухаммад обнаружил, что шейх Халед вознамерился исправить существующее положение дел:

— Мы решили, что сейчас же едем в бордель! — торжественно объявил Халед.

— Омар, что здесь происходит? — спросил, нахмурившись, Мухаммад.

— Момо, я не хочу никуда ехать! — запротестовал его приятель.

— Я хочу, чтобы у Рашида наконец появился хоть какой-то опыт! — заявил Халед. — Мы не можем допустить, чтобы в решающий час он сплоховал и опозорил род аль-Нахайян перед семьей своей невесты! Я знаю здесь недалеко одно прекрасное местечко, где полно свеженьких, чистеньких девочек-славянок и мы решили, что сейчас отправимся туда. Ты ведь хочешь женщину, Рашид?