Теперь Сафия стояла перед ним во весь рост: высокая и стройная. Ветер трепал её светлые волосы.

— Не уходи, — проговорил Мухаммад, не узнавая своего охрипшего голоса. — Будь со мной, Сафия…

Какое-то время она еще стояла неподвижно, глядя на Мухаммада затуманенным взором. Но вот, пересилив себя, она медленно развернулась к нему спиной и побрела прочь, удаляясь по направлению к центру пустыни, на запад. Постепенно её фигура превратилась в призрачный темный силуэт, а вскоре и вовсе исчезла за высоким барханом.

Все это время Мухаммад недвижно стоял на коленях, пристально глядя ей вслед. После того, как Сафия скрылась из виду, он ещё некоторое время смотрел в ту точку, где в последний раз его взор смог уловить её силуэт. Но вдруг жгучая боль заставила его резко согнуться, уткнувшись лбом в песок, и замереть, словно на молитве, не в силах сделать ни малейшего движения, ни вдоха. Что-то убийственно-болезненное внутри, казалось, вот-вот должно вырваться наружу вместе с оглушительным звериным криком.

Солнце поднималось все выше, выплывая ослепительно сияющей ладьей из вод Залива и щедро разливая свой свет на облюбованные им пески. Небо над Аравийской пустыней в этот час было чистейшее, искрящегося лазурного цвета, незапятнанного ни единым облачком.

О прошедшем ночью урагане напоминали только обезображенные вмятинами борта роскошных яхт, покачивавшихся в бухте Джумейра, да несколько поваленных ветром пальм, что росли вдоль одноименной набережной.