Сначала они схватили Сафию и грубо, одним рывком, поставили на ноги. Один из них легко, словно невесомого котенка, подхватил её, перебросив через плечо, и выпрыгнул из машины. Второй потянул за ворот футболки Мухаммада, пнув его в бедро носком ботинка.
— Встать, сирийское отродье! — рявкнул он над самым ухом.
Мухаммад среагировал не сразу, но понимая, что преимущество на стороне врага, решил не сопротивляться и попытался сделать то, что приказывали. Попытка подняться на ноги самостоятельно не увенчалась успехом, а потому вскоре Мухаммад ощутил дикую боль — его схватили за росшие на макушке, ближе к затылку, волосы, как раз там, где до этого нанесли ставший роковым удар прикладом. Он зашипел и скорчился, пытаясь встать и жмурясь от боли.
Лишь только удалось подняться на ноги, автоматчик схватил за плечи и толкнул к выходу. Выпрыгивать из грузового отсека со скованными за спиной руками Мухаммад не умел. Он дождался, пока его вытолкнут оттуда ударом в спину. К счастью, он смог вовремя сгруппироваться и приземлиться относительно мягко.
Удерживаемая двумя остальными Сафия наблюдала за его падением и тем, как пинками под ребра его пытались заставить снова подняться.
— Поднимайся, скотина! — орал один из них, активно пиная Мухаммада в живот.
От особенно сильного пинка у последнего потемнело в глазах от боли. Однако же он смог встать вопреки ей и острому чувству унижения. Помогала кипевшая в крови ярость, которую Мухаммад сдерживал, как мог, опасаясь не столько за себя, сколько за Сафию.
Их повели куда-то по темноте пустыни. Было прохладно. Ночью песок всегда быстро остывает, и в пустыне делается зябко. А после недавно утихшего урагана и подавно, она, казалось, излучает холод. Мухаммад шёл и чувствовал, как этот холод проникает под футболку, заставляя поневоле дрожать.
Прошли всего несколько сот метров, прежде чем позади раздался приказ: «На колени!». Мухаммад подумал, что это их последние мгновения, и взглянул на Сафию. Она изо всех сил старалась не выдать охватившей её дрожи. Её взгляд красноречивее слов говорил: «Я понимаю — до рассвета мы оба не доживем».
Неизвестные в масках уже толкали их, подкрепляя свой приказ действиями, и Мухаммад склонил голову, опускаясь на колени и лихорадочно соображая, что же он может сделать. Понимание, что уже ничего не поделаешь и придется принять судьбу такой, как она есть, далось ему нелегко. Аллах предначертал им это испытание, и нужно постараться с честью пройти его до конца, который уже совсем близок.
Прикрыв глаза, Мухаммад считал секунды, стремясь насытиться последними в жизни ощущениями. Каждая секунда казалась невообразимо длинной. Ветер дул, шевеля волосы на макушке и поднимая вокруг облака успевших высохнуть и набивавшихся в рот и нос песчинок. Сафия стояла на коленях рядом с ним, в каких-то полутора метрах. Ощущение её близости придавало решимости и сил, заставляя отступать норовивший завладеть им животный страх.
Когда казалось, что вот-вот холодное дуло автомата нацелится в затылок и над ухом прогремят финальные выстрелы, остававшийся с прикрытыми веками Мухаммад явственно расслышал быстро приближавшийся шум в небе, исходивший со стороны города. Этот звук нельзя было спутать ни с чем — так свистя рассекали воздух вращавшиеся лопасти вертолета, сливаясь в единый хор с шумом его двигателя.
Порыв холодного ветра ударил в лицо, бросив в него тучу песка. Мухаммад, щурясь, посмотрел вверх. Прямо над ними, чуть раскачиваясь в ночном небе, парил темным силуэтом Ми-8. Его огни светились зеленоватым и красным.
— Внимание! — громогласно раздалось с неба и яркий луч осветил песок. — Вы нарушаете положения, установленные статьей 119, договора между США и Арабскими Эмиратами, и незаконно находитесь на их территории! Приказываю немедленно освободить захваченных граждан и покинуть пределы ОАЭ! За неисполнение приказа будет применен огонь на поражение!
Голос усиливался громкоговорителем. Сафия посмотрела на него. Глаза её блестели. «Наши…» — прошептала она одними губами, запрокидывая голову и щурясь от слепящего света.
— Повторяю! — снова заговорил голос из вертолета, повторяя свой приказ.
Приглядевшись, Мухаммад различил сидевших у открытого выхода двух человек в светлой камуфляжной форме спецназа, державших наготове снайперские винтовки.
За их спинами засуетились, забегали по песку. Подошвы армейских ботинок скользили по песчаной поверхности. Они что-то кричали друг другу, но в шуме вертолета было не разобрать. Один из них приблизился сзади к Сафие и проворно расстегнул наручники. Другой сделал то же с «браслетами» Мухаммада. Не успел он обернуться, чтобы рассмотреть освободителя, как тот уже со всех ног бежал к грузовику, чтобы спешно хлопнуть дверцей. Мотор зловеще рыкнул на прощание. Грузовик с катарскими номерами резво тронулся с места и вскоре скрылся из виду в облаке поднимаемой колесами песчаной пыли.
Вертолет сделал круг и стал набирать высоту, устремляясь за грузовиком, чтобы сопроводить его к границе с Саудовской Аравией.
Обессиленный Мухаммад выдохнул, растянулся на песке и закрыл глаза. Сафия легла на бок и сжалась, поджав согнутые колени к груди.
***
Начало светать. Они оба лежали неподвижно поодаль друг от друга, слушая шипящий шепот неисчислимых песчинок окружавшей их с трех сторон пустыни и глядя в предрассветное небо. Где-то неподалеку ласково шелестели волны Залива.
Мухаммад подумал, что прошедшая ночь была самой невероятной в его жизни. И все-таки Аллах решил пока сохранить её. Их спасли русские. Что дальше? Он вдруг вспомнил про Омара, Рашида и Фазза. Как себя чувствует в резиденции шейхов аль-Мактум натерпевшийся за ночь Омар? Где принц Рашид и встреченная им в борделе девушка? А Фазза? Сумел ли он вылететь из Москвы? Когда ожидать его возвращения?
После всего, что с ним случилось этой ночью, события вчерашнего дня представлялись далекими, как если бы произошли месяц назад. Мухаммад повернулся на бок и посмотрел на Сафию. Она лежала на животе, прижавшись к холодному песку и повернув голову в его сторону. Легкий послештормовой ветерок играл с растрепавшимися пепельно-русыми волосами и развивал кисею на превратившейся в рваные лоскутки роскошной шелковой кандуре.
Она молча глядела на него. В окутавшей их жутковатой тишине можно было различить отдаленный шум просыпающегося города, его гул и эхо волн Залива. Наступало время предрассветной молитвы.
— Я хочу тебя, — выдавил Мухаммад, скользя ближе к ней по песку. — Всю. С головы до ног. И даже душу…
Приблизившись, он крепко обнял Сафию, прижал к себе, ощутив запах песка, бензина и какой-то тонкий, едва уловимый запах жасмина, оставшийся от ее духов. Сафия смотрела ему прямо в глаза. Мухаммад тоже смотрел на нее, забыв дышать, такой прекрасной она казалась.
Ладони его ощущали напряжение во всем её теле, словно Сафия не желала позволить себе расслабиться и дать волю чувствам. Внутри Мухаммада, подобно морской волне ночного шторма, поднималась мощная волна неизведанного доселе всепоглощающего чувства, заставляющая слезы закипать в глазах, а руки все крепче сжимать её в объятиях.
Они смотрели друг на друга и молчали. Время будто замерло вокруг. Мир сосредоточился в ней одной. Она и была миром. Мир отражался в её глазах, смотрящих прямо в глаза Мухаммада. В этом открытом взгляде было все сразу, вся полнота Вселенной, вся безупречность Аллаха и все совершенство его творения.
Сафия — чистая, ясная, избранница… У Мухаммада то и дело перехватывало дыхание, как когда они мчались под пулями в его кабриолете, каждое мгновение ожидая смерти. Сафия приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но слова так и остались её мыслями. В следующее мгновение она привстала, силясь подняться на ноги, но Мухаммад удержал её:
— Сафия… Не молчи…
Он проворно встал на колени, скользя по песку, но не отпуская Сафию из объятий. Её молчание тяготило, тревожило, делало больно. Наконец она прикрыла глаза, качая головой в знак отрицания, и вновь попыталась подняться на ноги. На этот раз Мухаммад не удерживал её. Он лишь смотрел на нее снизу-вверх, видя, как первые солнечные лучи окрашивают в нежно-розовый цвет кожу её щек и зажигают огоньки в глубине зеленоватых глаз.
