В следующий миг Мухаммада оглушило. Он услышал громкий хлопок и понял, что лежит, распростертый на животе, на полу рядом с другими гостями вечера среди луж пролитого содержимого бутылок и стаканов, валявшихся теперь вокруг и поверх них в виде стеклянных осколков. Тут же всмятку были и тарелки, приборы, остатки пищи и что-то вязкое, похожее на сироп.

Мотая головой, Мухаммад пытался прийти в себя, силясь приподняться. С разных сторон все громче слышались стоны и крики о помощи. В ответ на них раздались короткие, отрывистые хлопки автоматной очереди. Позади него загорелся ярко-оранжевый свет и почти сразу стал ощущаться запах гари.

Примерно в пяти метрах впереди себя Мухаммад увидел залитый разлившимся пивом и забрызганный кровью мрамор барной стойки. Решительным рывком он двинулся в её направлении, передвигаясь ползком и пытаясь понять, был ли ранен. Голова раскалывалась и отказывалась соображать. Собственное тело ощущалось плохо. Придя к выводу о том, что лишь легко контужен и получил несколько пустяковых порезов стеклом, Мухаммад добрался до бара, укрывшись за массивной стойкой.

Там он сгруппировался, вынул из щеки осколок, бегло осмотрел себя и прислушался — за спиной раздавались шаги и короткие, похожие на хлопки, очереди из американского М4. Источник света был направлен в его сторону, а потому рассмотреть что-либо в задымленном, разрушенном прогремевшим взрывом первом этаже было практически нереально.

Взрывы и автоматчики в самом центре Дубая — не укладывалось в голове, как такое стало возможным. Мухаммад даже на секунду подумал, что все происходящее может быть инсценировкой. Но его взгляд поймал лежащее рядом с ним окровавленное тело кого-то из гостей, заставив поверить в реальность случившегося.

— Живых не оставлять! — раздалось из глубины залы.

За приказом вновь послышались очереди из автоматов и сопровождавшие их крики ужаса и мольбы о пощаде. Мухаммад набрал в легкие воздуха, силясь собраться с мыслями, как вдруг услышал совсем рядом тихое шипение. Он посмотрел туда, откуда слышался звук, — за противоположной стойкой бара, располагавшейся на другой стороне от прохода к лестнице, пряталась, сжавшись в комок, какая-то женщина. Мухаммаду понадобилось еще мгновение, чтобы узнать в ней Сафию. Её кандура была в пыли, нихаб разорвался и сполз на плечи, открыв покрытое серой пылью и размазавшейся черной краской лицо, выражение которого было неузнаваемо-строгим, как и устремленный на него взгляд.

— Лови! — проговорила она одними губами и, на секунду выглянув из-за стойки, молнией метнула в него нечто.

Мухаммад инстинктивно поймал этот предмет — теперь он держал в руках один из двух своих «грачей». Подняв голову, Мухаммад ошеломленно взглянул на Сафию — второй «грач» был у нее, снятый с предохранителя и крепко удерживаемый тонкими пальцами.

«Беги к лестнице! Я прикрою!» — показала она спецназовскими жестами, не дав ему времени опомниться.

Щелкнув предохранителем, Мухаммад оглянулся, пригнулся и побежал, перескакивая через лежащих на его пути раненых и убитых взрывом.

У лестницы никого не было. Мгновение Мухаммад колебался, подниматься ли. Но вот тень Сафии показалась в проеме.

«Вверх!» — показала она, первой бесшумно скользнув мимо него по ступенькам. Мухаммад, стараясь ступать как можно тише, поднимался следом.

Свет точечных светильников в коридоре наверху мерцал, то совсем угасая, то вновь тускло загораясь. Они прошли несколько метров, держа оружие наготове. На секунду Сафия остановилась, оглянулась по сторонам и прислушалась. Затем со всех ног бросилась вглубь коридора, показывая набегу, что впереди дверь, за которой находится противник.

***

— Салам, шейх Халед, — приветствовал его Абдулла. — Входи, смелее. Мы как раз хотели полюбоваться моим прекрасным Омаром, — и он довольно заулыбался в поседевшие усы.

— С удовольствием присоединяюсь, шейх Абдулла, — отвечал Халед, хищно оглядывая Омара загоревшимися глазами. — Однако позвольте напомнить, что согласно нашей договоренности, вы обещали отдать его мне в обмен на информацию о личности и местонахождении того, кто когда-то его у вас отнял.

С этими словами Халед сделал несколько шагов в сторону раскрасневшегося от негодования и стыда Омара. Абдулла мотнул головой и затемненные стекла его очков угрожающе сверкнули. Так он давал понять, что отступаться от некогда любимой игрушки он не намерен.

— Неужели ты думаешь, сын шайтана, что я соглашусь отдать тебе то, что всегда по праву принадлежало мне? — проговорил Абдулла скрипучим голосом. — С какой стати я должен отдавать тебе, подлецу и предателю, самое сладкое и красивое, что у меня есть?! Да я скорее перегрызу тебе глотку, презренная тварь!

— Поосторожнее с выражениями! — предостерег его Халед, подняв вверх указательный палец. — Ты говоришь с представителем рода аль-Кабир, а мы не привыкли отказываться от желаемого. Так что давай обойдемся без глупостей, шейх Абдулла. Ты отдаешь мне красавчика, а себе заберешь сирийца и русских. А если вздумаешь обмануть меня, то, будь уверен, ты и твои люди дорого заплатите за это… — и он усмехнулся в своей всегдашней неприятной манере.

Вид у Халеда, пока он говорил это, был крайне самодовольный и уверенный. Он словно старался спровоцировать Абдуллу, специально распаляя его гнев. Было ясно, что он не знает этого опасного человека также хорошо, как успел изучить его Омар, ожидавший, что в любой миг произойдет нечто страшное…

— Ты смеешь угрожать мне?! — прошептал разъяренный Абдулла, откинувшись на подушки. — Взять! — скомандовал он, выбросив вперед руку и указывая на Халеда.

В следующий миг оба оголодавших добермана, спущенные с поводков охраной, рыча бросились на саудита. Тот не успел даже среагировать, чтобы защититься, когда они вцепились в него и повалили на ковер.

Омар резко отвернулся и зажмурился, плотно приложив ладони к ушам. Но тут же был схвачен за руки двумя подручными Тарика, в то время как сам он схватил его за голову, пытаясь повернуть её в ту сторону, где на ковре собаки буквально разрывали на части оравшего и визжавшего от боли и шока Халеда. Его белоснежная кондура была залита темно-багровой кровью, как и упавший с головы платок-гутра, который псы теперь втаптывали в ковер вместе с ошметками скальпа. Брызги крови разлетались по комнате, пятная покрытые цитатами из Священной Книги стены.

— Смотри! Смотри, сучий сын, что будет с тобой и твоими дружками! — приговаривал Тарик.

Шипя от жгучей боли в запястьях и шее, Омар чувствовал, что еще немного и ему вывернут руку. Боль была невыносимой. И все же никакая боль не могла заставить его наблюдать жуткое зрелище. Он понял — еще немного и его стошнит, но все же приоткрыл глаза. Халед уже не подавал признаков жизни, но испачканные в крови собаки продолжали неистово терзать его тело, выдирая целые куски мяса вместе с внутренностями. Наблюдавший за всем со своего места среди подушек, Абдулла громко хохотал. От этого хохота Омара сотрясла дрожь.

— Довольно! — посмеиваясь произнес Абдулла. — Отзовите собак!

Вошедших во вкус доберманов пришлось оттаскивать силой.

— Отпусти его, Тарик! — окрикнул племянника Абдулла. — Слышишь, Омар? Тебя ждет участь этого сукина сына, если не скажешь сейчас, что снова хочешь быть моим! — продолжал он, указывая пальцем на обезображенное тело и обращаясь к Омару.

Тот низко опустил голову и позволил нижним шортам упасть к его ногам, мысленно прощаясь с этим миром.

— На колени! — приказал Тарик, ударив его рукояткой своего пистолета между лопаток.

Омар застонал от болезненного удара и послушно опустился на колени. Руки его плетьми висели вдоль туловища. Боль от предельного напряжения ощущалась в каждой клеточке. Но особенно болезненные ощущения он испытывал в правом плече и обоих запястьях.

— Говори же! — не выдержал Абдулла. — Скажи, что ты мой, или я прикажу Тарику загнать пушку в твою шлюханскую задницу!

Сглотнув, Омар стиснул зубы, готовясь к худшему. «Пусть скорее… Пусть бы скорее…» — колотилось в его голове. Долго мучиться не хотелось, но предстоящая смерть обещала стать крайне болезненной.