– Ближе к делу, – заговорила Инна, проводив тяжелым взглядом растерянную официантку, с флютом в руках засеменившую к барной стойке. – Эту дрянь зовут Лимончик. Лимончик – это ник. На самом деле она Молли. Родители подсуетились, чтобы за рубежом в случае переезда не было проблем с именем. Молли Добчиковская. Ну, кстати, не промазали родители, проживает мадемуазель на Майорке.

Инна открыла свою френд-ленту и показала фотографию совсем юной девушки. Ничего лимонного образ Лимончика, вопреки ожиданиям, в себе не нес. На одном фото у девушки были короткие волосы дико розового цвета, на другом – небесно-голубые.

– Как только я заметила этот весь кошмар с подписчиками, то я сразу к ней, – продолжала Инна. – Исправляй, мол, зачем создавать ощущение, что на аккаунте накрутка? У нас и так все хорошо.

– Почему Лимончик? – наивно поинтересовался я. – Разве это не ваш аккаунт в инстаграме? Вы сами не можете исправить?

– У-у-у-у, – взвыла Инна и сделала фейспалм. – Такой молодой и вообще не в теме?

Она глубоко вздохнула, но принялась терпеливо объяснять, видимо, вспомнив о том, что студент-филолог – единственный, кто вообще согласился выслушать ее историю подробнее, не отказавший после первого общего ознакомления с делом.

– Такие люди, как Молли, называются инста-ангелами. Когда выходишь на определенный уровень в бизнесе, то самой раскручивать инсту становится сложно. Не разорваться. В общем, я платила своему Лимону за тысячу живых подписчиков в неделю. А она вела мою страничку, как будто это я сама делаю. Их сейчас даже на журфаках специально всем этим делам учат.

– Хорошо, я понял. Инста-ангел – что-то вроде пиар- или бренд-менеджера по социальным сетям. – Я попытался продемонстрировать, что в теме.

– Ну типа.

Инна махнула рукой, мол, ладно, сойдет такое определение на первый раз.

– И что сделала Лимончик, когда вы указали ей на массфолловинг? Исправила? – поинтересовался я.

Инна изобразила притворный восторг.

– В момент исправила! Извинялась, как не в себя. Уверяла, что из лучших побуждений. По наивности я ей поверила. А оказалось, что она просто глаза мне отводила.

Инна всхлипнула, но плакать явно не собиралась. Все ее ужимки и прыжки тоже были заранее придуманы и отрепетированы. Самое забавное, что она даже как будто нарочно театральничала передо мной. Или это была такая манера человека, привыкшего к публичным выступлениям? Надо еще повнимательнее к ней присмотреться, что она и зачем.

– Можно уточнить? – аккуратно встрял я между очередными крепкими восклицательными конструкциями.

– Да, – мгновенно откликнулась Инна и сделала серьезное лицо.

– Вы даете своему ангелу все инструменты для раскрутки, так? Личную информацию, фотосессии.

– Селфи, фото, подписи, мои лекции, видео ей наговариваю, чтобы она цитаты оттуда брала для постов… Для фото я вообще сделала общее облако, куда сливались все фотографии из компа, планшета и телефона.

– Зачем?

– Для быстроты. Инста требует скорости.

– То есть Лимончик получала все ваши фото, в том числе и неудачные, и вольна была выбирать?

Инна подтвердила, а я вспомнил трех своих дам, с которыми рос и воспитывался: мама, бабушка и Вика. Мой отец срулил из семьи, когда я был еще совсем маленьким, папу не помню, зато женского влияния – хоть отбавляй, и что-что, а одно я усвоил точно. Быть довольной своей внешностью, а уж тем более изображением на фото – одно из самых главных табу женского мира. Они вечно не нравились самим себе. Постоянно что-то подкрашивали, подкручивали, садились на диеты, и если мы задумывали семейное фото, то перефотографировались раз по двадцать. Даже Виктория, которую все наши общие друзья и знакомые безоговорочно признавали редкой красавицей, всегда умудрялась найти в себе какой-нибудь адский, макабрический, по ее собственному выражению, изъян.

– Ну я же не с бухты-барахты передала ей бразды правления, – развеяла мои сомнения Инна. – Первую пару месяцев я держала Лимончика на строгом контроле, первые полгода советовались, а потом, убедившись, что она уже почти безошибочно выбирает те фото, которые выбрала бы я сама, и фотошопит всегда в кассу, отпустила в свободное плавание. Бывали иногда разногласия, но то, что она творит сейчас, – это настоящий криминал! Это позор! Она меня просто порочит!

В общем, при первом приближении это казалось самым обыкновенным делом о вреде деловой репутации. Кто-то заплатил Лимончику-Молли, и она вывалила в аккаунт «ИннаБизнес», который сплошь состоял из реальных и потенциальных клиентов, компромат на руководителя компании и всех сопутствующих бизнесов. Инста-ангел обернулся инста-дьяволом. Обычная комедия, только не божественная, а человеческая.

– Как и у всякого ангела, особенно у того, кто сумел подлететь повыше и занять местечко в самом сонме, у инста-ангела тоже есть масса секретов и собственная оборотная сторона? – поинтересовался я, чувствуя, что дело практически у меня в кармане во всех смыслах этого слова, и не понимая, почему другие шарахались от него. Деловая репутация – не самые любимые у юристов процессы, это я понимаю, грани зыбки, но все же, зачем же открещиваться от несчастной бизнесвумен, как от прокаженной?

– Что? – Инна глянула на меня с сомнением.

– Я говорю статья сто пятьдесят два ГК РФ о защите чести, достоинства и деловой репутации юридического лица. Вы ведь юридическое лицо?

– Юридическое, – теперь Инна смотрела с откровенным скепсисом и протянула лэптоп с фотографией. – Но ключевое слово здесь – «лицо», а не «юридическое», – загадочно добавила она.

На фото Инна сидела, развалившись на диване. На столе возвышалась миска с кусками жареного мяса, сочившегося горячим жиром и, очевидно, только что снятого с шампуров, бутылка вина, фрукты. Сама женщина игриво облизывалась и показывала большой палец вверх: «супер».

– Формально это селфи, – проговорила бизнес-леди, демонстрируя, что другие юристы и эксперты, с которыми она уже пыталась обсуждать свою беду, были не столь оптимистичны в оценках, как я.

– Селфи в моем аккаунте, сечешь фишку? – произнесла она, расставив ударения.

Фишку я пока не сек. Рассматривал фото и так и сяк, искал подпись к фотографии, но подписи не было.

– А что тут напишешь? Автор собственной методики медитации, йога-инструктор, учитель жизни, бухает, жрет мясо и фоткает свою красную от удовольствия физиономию с помощью селфи-палки, поит кришнаитского монаха медицинским спиртом так, что тот утром возвращается на четвереньках с палкой колбасы в зубах?

Инна вздохнула, крутанула ленту и действительно показала фотографию, где кришнаитский монах нес в зубах палку колбасы.

– Да, это мы на Грушинском фестивале – давно дело было. Уж лет семь назад, – с грустным смешком пояснила Инна последнюю серию экстравагантных фотографий. – Мы тогда еще и день группы отметили. Представляешь, один наш парень увлекается парапланами, так он придумал в баластную канистру, которая крепится под сидушкой параплана, налить медицинского спирта. Как раз получилось ровно двадцать литров. Радиус поражения этой бомбы был около пятидесяти метров. Ну и этот махаражда случайно попал.

Я присмотрелся к женщине внимательнее. Хорошо сложенная, не толстая, не худая, все еще довольно интересная, несмотря на возраст. Немного одутловатое лицо и припухшие веки выдавали любительницу вкусно и нездорово поесть и выпить, но организм, стилисты и фотошоп пока легко справлялись с этими особенностями. Другое дело, если выкладывать фотографии без редактуры. Тогда да, беда.

– Ладно, еще не было таких фотиков в телефонах в девяностые, когда мы студентами были. Однажды мы с ребятами из группы прошлись по центральной улице города с панк-парадом, неся огромный макет презерватива, на котором было написано «СПИДу нет! СПИДа нет!» – вспомнила вдруг Инна не без нотки ностальгии в голосе.

– Да, это было не особенно скрепно, – ответил я, снова пытаясь разглядеть в лице этой необычной женщины ответы на вопросы о ее судьбе и в том числе о том, что с ней сейчас происходит.