© Шахматова Т.С., 2019

© Оформление. Я. Паламарчук, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Мне вряд ли удалось бы написать эту книгу, если бы не консультации замечательного адвоката Евгения Архангельского, если бы не наше с ним давнее профессиональное сотрудничество, незаметно для нас самих переросшее в долгую дружбу, и если бы не бесконечные зимние вечера в городе Тольятти, где так мало занятий, что собираться вместе, рассказывать реальные истории из своих практик и придумывать, как их можно уложить в детектив, – лучшее совместное времяпровождение. Несмотря на мрачноватый колорит романа и определенное сопротивление материала, которое я испытала, взявшись за вопросы, поднятые в этом тексте, история рождения его замысла, пожалуй, одна из самых легких и захватывающих благодаря твоему, Женя, профессионализму и мастерству рассказчика. Спасибо за эту интеллектуальную радость совместной работы!

Особо благодарю замечательного практикующего врача-психиатра и коллегу по писательскому цеху Максима Малявина. Его профессиональные, точные указания и советы послужили научной основой этой книги, помогли раскрыть характеры и выстроить сюжет. Благодаря нашим личным беседам, а также легкой и доступной манере изложения в его книге «Психиатрия для самоваров и чайников» и в «Блоге добрых психиатров» в «Живом журнале» я смогла ощутить достаточную уверенность, чтобы взяться описывать столь сложную и противоречивую проблему, как душевное нездоровье и его отражение в речи. Спасибо вам, дорогой Максим, за то, что бережно и грамотно проводили в тот мир, который скрыт от большинства обычных людей без специального медицинского образования и часто оказывается вовсе вычеркнут из поля нашего зрения.

Она сделала пару шагов назад и уперлась попой в подоконник. Горько вздохнула:

– Это звучит нездорово, – ее огромные зеленовато-серые глаза смотрели на меня в упор.

Она нетерпеливо качнула головой и повторила по слогам:

– Не-здо-ро-во.

Потом собрала одной рукой свои роскошные рыжие локоны и, ловко сдернув с запястья резинку, похожую на перекрученный провод, связала волосы узлом и отвернулась к окну, демонстрируя, что разговор окончен.

Вернувшись домой, я застал там еще одно послание, тоже означавшее жесткий отказ договариваться о чем бы то ни было. «Отвали, сволочь!», словно говорили содранные с крючков занавески и гардина, вставшая на дыбы и перечеркнувшая окно в наглом нацистском приветствии.

Казалось, что в квартире я совершенно один: ни шороха, ни вздоха. Но это было, конечно, не так. Враг затаился где-то в недрах дивана или восседал в гнезде из моей одежды в шкафу, куда проник, подцепив на специально заточенный для такого случая коготь расшатанную его же стараниями дверцу старой хозяйской стенки.

– Филипп, выходи, черт бы тебя побрал!

Реакции не последовало. Про черта я вспомнил напрасно. На лукавого вряд ли стоило всерьез надеяться, кажется, мой черношерстый бандит приходится ему самым ближайшим родственником.

В щели между дверцами платяного шкафа появился круглый желтый глаз, сверливший меня с энергией электродрели.

– Если это твоя очередная акция протеста, то я откручу тебе голову!

Не обращая внимания на оборонительное шипение, я извлек Филиппа на свет божий, но, к счастью, следов протестной деятельности в шкафу не обнаружил. Видимо, там он просто спал после удачно проведенной акции по подрыву оплота мещанства – окна с занавесками. Ведь всем известно, что мещанство – самый древний враг котов. Шутка ли, одомашнили такого дикого зверя!

Этого вечно несогласного борца за право кошек гадить хозяевам правильнее было бы назвать именем какого-нибудь прославленного революционера: Нельсон Мандела вполне бы подошел. Но его родная хозяйка за политикой не следила, историей не интересовалась, поэтому выбрала животному имя в честь короля российской поп-музыки. Впрочем, некоторое сходство наблюдалось и здесь: как и знаменитый певец, мой Филипп оказался мастером скандала, хайпа и при этом умудрялся выходить сухим даже из самых сомнительных историй, способных подмочить любую успешную репутацию. Но только не репутацию Филиппа. Вот и сейчас он зажмурился и так натурально поджал ушки, что, если бы рядом оказался зоозащитник, меня безоговорочно оштрафовали бы за жестокое обращение с животными.

Я повернул его плоскую, похожую на змеиную головенку в сторону окна:

– Кто это сделал?

– Мяу. – Мой персональный оппозиционер даже нашел в себе силы посмотреть мне в лицо.

В литературе такое положение, как у меня сейчас, называется низшей точкой сюжета, когда хуже уже некуда, и надо либо прилагать титанические усилия и как-то выбираться, либо сдаваться и выходить из игры. Как бы то ни было, срываться на животном, хоть и провинившемся, – последнее дело, поэтому кота я отпустил и отправился на кухню, чтобы сделать передышку и сварить себе кофе.

Кстати, с кофе все и началось.

В каждом языке есть остатки старых убеждений, которые мы не спешим искоренять. Все мы знаем об открытии Коперника, но продолжаем говорить, что солнце садится и встает, хотя, конечно, прекрасно понимаем, что именно Земля наворачивает ежедневные круги вокруг своей оси и ежегодные – вокруг дневного светила. Мы говорим, что наши пути как параллельные прямые, хотя это неоднозначное утверждение в свете того, что после Эвклида был Лобаческий. Но кому дело до Лобачевского, если наш мозг любит жить в привычной классической картине мира, пользоваться устаревшими сравнениями и быть счастливым в уютных и понятных категориях.

Нормальная ситуация. Во всяком случае, мне точно не хотелось бы произносить что-то вроде: «Земля сделала оборот вокруг своей оси, и Солнце пересекло линию горизонта, встав в положение закат».

Кофе – это из той же серии. Кофе – напиток любви. Да, кофе, а не красное бордо, как утверждает Доницетти, и не загадочный эликсир, которого хлебнули несчастные Тристан с Изольдой, после чего оба трагически ушли в мир иной во цвете лет. Видимо, та еще была гадость.

В наше время все начинается с кофе: и утро, и отношения. Пригласить на кофе – любовный мем, который стал предвестником половины всех романов на планете, включая те, которые закончились созданием шедевров современного искусства или убийствами с особой жестокостью. Первый совместный кофе сравним с отправным причалом будущего плавания, с пусковым механизмом, с зачатием.

Кстати, как и зачатие, кофе – не всегда самоцель. Делайте что вам по душе: напивайтесь в ближайшем пабе, запекайте яблоки в карамели, гоняйте по бумажной коробке склизкую лапшу с черными сальными ушками древесных грибов – спорная тема для первого свидания, но почему нет? Можно отправиться сразу в постель, если обе стороны против излишней метафорики. Но хотя бы упомянуть о чашечке кофе просто необходимо – это азбука. Правда, только не в том случае, если приглашаешь на свидание филолога, пусть даже и недоучившегося.

– Кофе что-то из серии «недо»: и не комплимент, и не «обещание золотых гор», и не «я – лучший», – проговорила огненноволосая тоненькая Геля, хмурясь и напуская суровый вид. В сочетании с ямочками на щеках ее строгость и эта напыщенная барби-фраза смотрелась комично, как будто понарошку. Я понял, что она не шутит и даже не особо кокетничает, только когда ее твердый, как карандаш, палец уперся мне в живот: «Я тебя услышала, но для тебя конкурс на вакансию прЫнца завершен». Добила, чтоб не мучился.