Умела она создать интригу, что и говорить. Закон парных случаев работал: слово «каша» стало триггером. Я подключился.

– Привет, Саша, – моментально заметила меня Геля.

Помахав ей в ответ, я прошерстил других участников. На счастье, никого из знакомых не было, кажется, кто-то из параллельной группы, остальные – люди из сети. Я обратил внимание на то, что следом за мной к эфиру подключились еще двое, но их Геля не удостоила персональным приветствием.

– Ну, кажется, можно начинать, – проговорила девушка полушепотом. – Я буду говорить чуть-чуть тише обычного, потому что у меня дома еще все спят. Вы не против послушать сегодня блог в формате АСМР? Немного пошуршим интеллектом.

Она подмигнула в экран, и мужская часть аудитории выплеснула в чат мультяшными сердцами и лайками, намертво прилипнув к своим смартфонам. Нельзя, нельзя слушать голос Сирены ранним утром, когда ты особенно впечатлителен, но куда там.

– Смотрите-ка, что тут у меня! – продолжала Геля, держа в руке коробку из-под каши. Медленно все тем же сексуальным голосом она начала читать: – Предлагаем вам насладиться роскошным и незабываемым вкусом супербыстрорастворимой каши, с кусочками нежнейших мегафруктов и царским великолепием шоколадного топпинга. НАША КАША для сногсшибательной энергии и витаминного заряда!

Геля сделала большие глаза на камеру и проговорила как будто в замедленной съемке: «Что-о-о?»

– Друзья мои, я учусь на филолога и от своих преподавателей часто слышу, что молодые маркетологи не в себе, раз пишут такое. Ну правда, как-то чересчур, ведь правда? Как будто человек махнул рюмашку, прежде чем сел за составление этой аннотации. Слишком много роскоши, гипер, мега, супер. Позитив так и прет, а речь всего лишь о какой-то кашке-малашке. Филологи считают, что это результат пагубного влияния рекламного дискурса, но у меня есть своя версия. И небольшой аргумент в защиту молодежи.

Геля сделала смешное лицо, которое говорило, что аргумент в общем-то так себе, но она старалась.

– Смотрите, мы с вами – поколение интернета. Так?

Она попыталась вычислить, кто из слушающих родился в эпоху до интернета, но таких на трансляции то ли не оказалось, то ли они не захотели признаваться. К слову сказать, всего Гелю слушали в это утро около пятидесяти человек. Неплохо для утренней зарисовочки про кашу!

– Главное правило общения в сети гласит: передача эмоций так же важна, как передача смысла, – продолжала Геля, взяв тон слегка посерьезнее. – Эмодзи, картинки, значки, мемы – все это обязательно для коммуникации в сетях и является непременной частью стратегии самопрезентации. Да, так это называется, если по-умному. Молодежь уже не может думать без графически оформленных сетевых средств. А массив просто текста, написанного слева направо, кажется многим безликим. Проведем эксперимент. Переведем рекламу нашей каши на интернет-язык…

И она застрочила в чате:

– Теперь нормально звучит?

В чат посыпались лайки, плюсики и веселые рожицы.

– Вот и я считаю, что нормально. Помните дуб у Льва Толстого, который вдруг почувствовал силы жить, поддавшись очарованию весенней природы? Так и с нашим русским языком. Вроде бы древнее старое дерево, а новые сучья растут и растут! Покупайте франшизу «Счастливая жизнь», у нас уже все готово для вашего заработка. Пишите в директ, всему научу! И тому, как общаться с молодым поколением в том числе! Посмотрим на язык да и саму нашу жизнь под другим углом!

Посыпались новые плюсы. Но выпрыгнули и несколько дизлайков и даже возражение:

– Супербыстрорастворимая каша – это от создателей «масла масляного», «полного аншлага» и «воротиться назад». Чему учите, девушка? Русский язык поганить?

Геля прочитала комментарий и сделала серьезное лицо.

– Негодование ваше понятно и обоснованно. Мне тоже не нравится чрезмерный позитив и преувеличение в сфере продаж. Но я считаю, что надо уметь найти общий язык с человеком из любого поколения и стремиться понять природу ошибок в его речи.

– Вы только что написали, что это звучит нормально, – не унимался хейтер с фотографией ученого кота на аватарке.

Геля сделала паузу, возможно, планируя послать чувака в бан, может быть, собиралась с мыслями, но я опередил ее.

– По-моему, все верно говорит Ангелина, ловит тренды, – написал я и закинул в переговорное окно чата наскоро сфотографированную рекламу рАскошной вегетарианской виллы для девочек-мехенди.

– Что это? – скинули вопросы сразу несколько человек.

– Аха-ха, – подписались еще пара-тройка.

Пришлось расшифровать свою мысль. Пока подписчики Гели возмущались и недоумевали, я начертил от руки таблицу, снова сфотографировал и переслал. «Согласно версии Ангелины, автор имел в виду следующее».

– Аха-ха, спасибо, Саша! – ответила Геля и тут же не упустила случая пропиариться за мой счет. – Между прочим, Саша – мой одногруппник, занимается лингвистической экспертизой текста, его оценка очень важна для меня!

«Хитрая какая лисица», – не без удовлетворения отметил я про себя.

Геля как раз благодарила всех за участие, Ученый кот больше не высовывался. Лайкатели торжествовали. Буквально через минуту я получил сообщение в личку: «Спасибо за поддержку! Может быть, насчет кофе я погорячилась».

Теперь была моя очередь писать гиперболизированно: «что-о-о–???», но так я писать, ясное дело, не стал. Геля явно не из тех, чье внимание легко завоевать. А вот спугнуть – как раз очень просто. Если и завяжутся какие-то отношения, то похожи они будут на поединок и сделку одновременно. Что ж, не могу сказать, чтобы я был против.

Помня о знаменитом пушкинском правиле: «Чем дальше пнешь, тем ближе прикатится», я отправил красавице только смайлик в темных очках. Буквально на следующий день выяснилось, что пушкинское правило действует не только в любовных отношениях.

– Ну, старуха, ты приехала! – само собой Борису не составило большого труда догадаться, где искать своего эксперта, фактически сбежавшего с места проведения следственных действий, не забыв попутно развалить слаженное и уже готовое к передаче в суд дело. Своим стратегическим перемещением в мою квартиру Виктория выиграла не более получаса. Сейчас она сидела, свесив с кровати голую ногу, и взирала на следователя сонными невинными глазами.

– Так меня еще никто не подставлял! Не думал, что именно ты станешь первой, – продолжал следователь, в ярости расхаживая по комнате.

Выглядел он в это раннее утро не просто уставшим или невыспавшимся, а, я бы сказал, обугленным, как головешка из горевшего всю ночь костра.

– Я сегодня с трех утра начал принимать «благодарности» из Ставроподольска.

– Старопердольска, – передразнила Виктория.

– Очень смешно! – разъярился Борис. – Меня попросили предоставить эксперта, который не напортачит, грамотно и быстро закрепит доказательства, и что они получили? В инстаграме в сторис кто-то из летёх уже даже выложил вопли прокурора на утреннем заслушивании.

Пока я прифигевал от осознания, что и у прокурорских нынче есть инста (надо, кстати, подписаться, послушать эту арию о разваленном деле), Вика успела обидеться.

– Здрасте! Если кто и приехал, то это не я, а вы, – проговорила она, немного хрипя со сна. – По-быстрому закрепить доказательства – это не ко мне, ты лучше других знаешь. Я больше насчет того, чтобы установить обстоятельства, проверить факты.

– Вот спасибо тебе на добром слове…

– Да не за что, – прервала его Вика, сделав вид, что не заметила иронии. – Я уже все написала в своем заключении, но еще раз готова объяснить тебе лично, раз так переживаешь. Тот псих, которого они поймали, в своей устной, а особенно в письменной, речи регулярно использует парцелляцию. Причем это не просто парцелляция, как у какого-нибудь Блока «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». У этого Алексея Шляпника – дал же бог фамилию – речь парцеллирована с нарушением синтаксических норм, такое очень непросто симулировать. Тот же человек, который писал жалобы в инстанции и угрожал от лица выдуманных персонажей, имеет речь вообще без этого признака. Без намека даже. Извини меня, конечно, но это два разных человека.