И невозмутимым видом продолжает:

— А те маленькие полумесяцы, усыпанные тыквенными семенами, из одиннадцатого.

Я поражена его знаниями.

— Потрясающе, Пит. Должна признать, что ты хорошо разбираешься в хлебном деле. Ты до жатвы работал в хлебобулочной лавке? — невинно интересуюсь я.

Конечно, мне известно, что он сын пекаря, но надо же поддерживать разговор.

— Да, мой папа пекарь, — сдержанно отвечает он. Видимо, после упоминания жатвы парень немного взгрустнул.

— Не удивлюсь, если твой папа назвал тебя в честь хлеба, — стараюсь я разрядить накалившуюся обстановку.

— Ты удивишься, но так и есть. Пита — это белая пресная лепёшка, — возвращается парень к своей весёлой личине или успешно делает вид.

— Да уж, по крайней мере, у тебя оригинальное имя, — видя, что к нам приближается Китнисс торопливо говорю ему, — ладно, Пит спасибо за лекцию, ты очень помог с выбором хлеба.

— Да не за что. Всегда рад помочь, — сжимает мне руку на прощание.

И я ухожу под пронизывающий взгляд Китнисс.

*****

Трибуты покинув свои секции, устраиваются в мини-кафетерии. Ещё раз беру хлеб с помидорами и немного брынзы, чтобы утолить голод.

И начинаю искать столик, за который я могла бы сесть. Вон там сидит Катон, обнимая Диадему, которая звонко смеётся от шуток четвёртого. Кажется, его зовут Брик. Брик Сайорс. Рыжий парень с голубыми глазами.

Его темноволосая напарница Азора увлечённо поедает спагетти с фаршем и овощами. Только Марвел как-то задумчиво сидит остекленевшими глазами. И кажется мне, что он не очень рад попасть сюда.

А вот восьмые активно ругаются. Судя по тому, что Пит громко смеётся, то двенадцатые шутят между собой. Парень с одиннадцатого ест так, будто в жизни не видел цыплёнка.

Думаю, куда же мне сесть. К Катону пока не хочу, все равно вечером поговорим же. Да боюсь, что их шумная компания вызовет у меня мигрень.

Увидев моё сконфуженное состояние, Аннели приветливо машет мне. И смотрит взглядом, который говорит словно «если ты передумала, то приглашение в силе». Вспоминая, что Джейсон и Катон сегодня чуть не подрались из-за пропавшего ножа, я слабо мотаю головой.

От обилия множество запахов у меня начинается кружиться голова. И я без разбора просто плюхаюсь в первый же столик.

Закрываю глаза и массирую виски, чтобы унять боль. И через некоторое время всеми фибрами чувствую, что кто-то неотрывно смотрит на меня.

Открыв глаза, вижу пред собой удивлённое лицо. Лицо девушки-лисы. Та, рыжая с пятого. Волосы, которой отливают медью.

Внутри я была ошарашена, понимая, как мне повезло поймать девочку тень на миг. Но внешне я оставалась флегматичной, как Катон. Я-то привыкла его бесстрастного взгляду и надеялась, что смогла воспроизвести его без ошибок.

И начала я хрустеть хлебом с томатами из пятого. Девочка странно посмотрела на меня, и мы молча продолжали трапезу. Как с Катрин, которая должна была бы заменить меня на играх.

Только вот доесть не смогла, потому виски начали опять неустанно пульсировать. А в глазах все рябилось.

— Можешь подать воды? — плачевным голосом, указала Лисе на стеклянный графин. Мне было настолько паршиво, что даже играть не пришлось.

Девушка, бесшумно встала и налила мне воды. И так же безмолвно села обратно.

— Спасибо, — было единственным словом, которое я смогла произнести. И я жадно начала пить воду, не смеясь никому признаться, как у меня плохи дела с головой.

Убедившись, что я до конца выпила воду, Лиса встала и потянулась к моему подносу. Наверное, чтобы отнести его за меня.

Но когда она вплотную приблизилась ко мне, то я заметила, как её глаза светятся серебром. Как у Катона. Только если его глаза были исполнены стальной решимости, то глазах этой девушки мерцала неприступная луна.

Отдав ей в руки металлической поднос и кивнув напоследок, решаю удалиться в свою комнату. Не дожидаясь послеобеденной тренировки после ланча. Потому что если бы я тут осталась, то точно упала бы в обморок.

Ведь, мне ещё нужно поспать, чтобы выкроить время для полуночной тренировки. Переговорить с Катоном, пометать нож, написать Лисе благодарственную записку и разузнать у Брута о Китнисс.

Блин, ещё есть встреча с Марвелом. Что ж, дел много, но мне спать некогда.

Посплю после своей победы, если мне удастся её заполучить.

========== Разговор с Брутом. Мигрень и марципановый бисквит. ==========

Комментарий к Разговор с Брутом. Мигрень и марципановый бисквит.

Верже — высокосортная бумага из чистой целлюлозы.

— Ты что-то рано пришла, Мирта? — удивлённо говорит мне Брут, когда я возвратилась в комнату.

— Да, я устала просто, — начинаю я сбивчиво оправдываться.

— Ты ведь в курсе, что на арене у тебя не будет времени на передышку? — спрашивает Брут холодным тоном.

— Верно, но боль в висках стала невыносимой и, чтобы не упасть в обморок перед всеми трибутами, я решила вернуться в комнату. Собраться духом, как говорится, — приходится мне все-таки выложить ему всю правду. Не вижу больше причин притворяться абсолютно здоровой. По крайней мере, перед Брутом.

— Говоришь, болит виски? И как давно эта проблема тебя беспокоит? — мой ментор бросает на меня хмурый взгляд. И затем налив, гранатовый сок в бокал, протягивает его ко мне.

— Не знаю. Сколько себя помню, у меня всегда болезненно пульсировали виски, потому и голова часто кружится. В приюте я раньше всех отправлялась спать, но в Капитолии мне не удаётся толком высыпаться. Потому приступы и участились, — при этих словах я тяжело вздыхаю. С таким отвлекающим фактором, я точно не смогу сосредоточиться на играх.

— Ясно. Сложно будет убедить спонсоров выслать тебе спазмолитические медикаменты. Но ты должна это преодолеть. Вести себя в совершенстве и получить приличный балл перед распорядителями. Кстати, молодец, что добыла ножи.

— Серьёзно, Брут? Преодолеть себя? — после его слов о преодолении я взъелась, — говорите так, будто это я контролирую свою боль. Вы ведь в курсе, что я не ваша Уокер, не профи? Да мне вообще повезёт, если распорядители оценят мои ножи хотя бы на шестёрку. На спонсоров даже не надеюсь, когда вы поймёте, что все наши потенциальные спонсоры ставят лишь на Катона?

— Ну и пусть ставят, я не отрицаю, возможность его победы, — взревел он громогласным голосом в ответ, — знаешь даже несмотря на твою невыносимость, я милосердно стараюсь оттащить тебя от пропасти. От самой себя. И ты не права, ты можешь себя контролировать. Высыпаться и брать лекарства у медсестёр, но ты же ни черта не делаешь.

— А вот и нет, делаю, — возмущённо я вздыхаю, — да я весь день с незавидным рвением наблюдала за остальными трибутами. За Марвелом, Диадемой, Китнисс и Питом. Прошла ускоренные курсы выживания. Старалась завести знакомства, так что даже не смейте говорить обо мне таким образом, — яростно рычу ему в ответ, и хрустальный стакан, сжатый у меня в руке разбивается на мелкие осколки.

Багряные капли теперь украшают мою белоснежную футболку.

— Видишь, а ты не безнадёжна, как думаешь, — загадочно улыбается Брут.

— Вы что меня специально разозлили? — ахнула я от такого предположения. Рука нещадно саднила, но я сдерживала крик, так как в приюте наносили боль и не таким способом.

— Видишь ли, обыкновенно профессиональные трибуты лишены эмоции. Они видят цель и хладнокровно её добиваются. А ты не такая, ты эмоциональная. Но в этом твоя сила. В ярости ты сильна, помнишь случай в поезде с Энобарией? — я вспомнила про то, как я билась головой об стену.

— Такое не забывается, сэр, — произнесла я твёрдым голосом.

— Я тебе не говорил ранее, но у Энобарии после твоей хватки остался жуткий синяк. На запястьях.

Мои глаза поражённые высказыванием Брута сами говорили за себя.

— Но Брут, тогда я просто спала. Откуда там взяться ярости?

Брут наклоняется к нижнему шкафу и вытаскивает пинцет с бинтами.

— Ты сопротивлялась и боролась с ней, только делала это бессознательно. Потому и сомневаешься в действительности моих слов. Будешь сегодня тренироваться ночью? — интересуется он.