– Ага! Так значит, не у меня одной вопросы есть. Лерочка, ну не томи, расскажи, что ты видела? – Маша умоляюще смотрела на подругу. Лера не стала больше мучить подругу ожиданиями, и рассказала все, что видела во сне, не упустив ни одной детали.

– Лерка, я даже немного завидую тебе. Твои сны, как кино, где ты в главной роли. Может тебе стоит начать сценарии писать? – произнесла Маша после короткой паузы. – А что это за младшая сестра, как думаешь? Слушай, а вдруг это твоя двоюродная, ну эта Эллочка-людоедочка. Она такая противная. Никогда со мной не здоровается, делает вид, что не замечает, словно я пустое место, – Маша обиженно надула губки.

– Машка, ты снова как ребенок. Не замечает! Неужели тебе не хватает всеобщего восхищения и так важно мнение Элки? Кстати, она ведь приходила ко мне недели две назад. Представляешь? Требовала часть наследства. Говорила что, мол, бабуля поступила несправедливо, что уже не в своем уме была старушка, и что я теперь обязана все сделать по совести и поделиться с ней. То есть продать квартиру или выплатить ей компенсацию. Что, мол, она замуж не может выйти, потому что с мамой живет. Вот потеха! Воистину наглость человеческая не знает границ. Да бог с ней! Чем займемся? Впереди выходные и надо провести время с пользой. Что скажешь? – Лера повернулась к подруге и лукаво подмигнула, – поехали на дачу к тебе, или моим. А?

– По-твоему это с пользой проведенное время? Я только вчера дорогущий маникюр сделала, а моя мамуля собрала всю рассаду с окон и отвезла ее на дачу. Теперь понимаешь? Хотя, тебе не мешало бы загореть. Ты меня извини, но ты похожа на поганку, вылезшую из под пня, – Маша захихикала и прикрыла голову журналом, обороняясь от шлепка.

– Последнее замечание лишает тебя права претендовать на настоящий шотландский завтрак, маленькая язва, – только и сказала Лера. Она вдруг подумала о том, что действительно отдалилась от реальной жизни, поглощенная чувствами и переживаниями навеянными Морфеем. Совсем забросила бассейн, у косметолога была полгода назад, а про солярий вообще забыла. Лера посмотрела на свои пальцы без следа маникюра.

– Ладно, поехали на дачу. Помогу твоей маме с посадками, но ты отвечаешь за обед, – она поднялась и ушла готовить завтрак.

В углу старого кафе за маленьким круглым столиком сидел одинокий старик. На вид ему можно было дать лет восемьдесят. Длинные узловатые пальцы сжимали, стоявшую на грязной скатерти, пиалу с горячим бульоном. Желтоватая кожа заядлого курильщика была изборождена глубокими морщинами, а из полу-лысого черепа торчали клочки вьющихся седых волос. С первого взгляда его можно было принять за бездомного бродягу, но для человека наблюдательного стали бы заметны интересные детали. В первую очередь, проницательный взгляд живых и умных глаз над свисающими на крючковатом носу очками в тонкой золотой оправе, выдавал в нем человека деятельного и энергичного. Одежда старика, хоть и поношенная была чисто выстирана и выглажена, а в пепельнице лежала дорогая трубка. Время от времени старик брал ее узловатыми, костлявыми пальцами, затягивался и, прикрывая глаза, выпускал в воздух облако ароматного дыма.

Брякнул дверной колокольчик, и в помещение вошла молодая женщина. Она быстро огляделась и остановила взгляд на старике. «Надо же! Такая красивая головка и такой злой взгляд!» – пронеслось у него в голове. Женщина направилась прямо к его столику.

– Это вы Семен Маркович? – спросила она, слегка наклонившись, словно ожидая, что старик может быть глуховат.

– А вы должно быть Эллочка, – говоря это, он приподнялся и тут же плюхнулся обратно на стул. – Присаживайтесь дорогая. Желаете чего-нибудь отведать. Здесь божественно варят куриный суп. Что еще нужно старику?

Элла посмотрела на обивку стула, покрытую пятнами от пролитых напитков.

– Обязательно было встречаться на помойке? – прошипела она, глядя на грязную скатерть, и осторожно опустилась на стул.

– Милая девушка, поверьте старому больному еврею, который много видел в жизни. Вы не знаете что такое «помойка», – сказав это, Семен Маркович сощурил глаза и отхлебнул из пиалы.

– Вот только не надо баек про старых и бедных. Я сюда не за этим пришла. Вы узнали что-нибудь об интересующих нас предметах? – последние слова Эллочка почти прошептала.

– Ах, милая девушка, если Семен Маркович за что-то берется, то он не будет тратить свое время впустую, тем более, что его не так много осталось, – произнес старик и глубокомысленно закатил глаза.

– Хватит этого бреда про годы и время! – процедила сквозь зубы Элла. Медлительная манера старика начала ее раздражать.

– Милая барышня, если вы будете так нападать на мужчин, то вы никогда не выйдете замуж. Ну да ладно. Это не мое дело. Я знаю, кто мастер, – при этих словах Семен Маркович глубокомысленно затянулся, выдержал паузу и изрек. – «Отто и Гамбс», моя милая, «Отто и Гамбс»!

– Я ничего не поняла. Кто они такие? Так это ценные вещи или нет? – от нетерпения Элла сжала кулаки, словно хотела наброситься на старика.

– Начало девятнадцатого века, да будет вам известно. Ну да ладно. Чтобы вам было понятно, я скажу. Помните «Двенадцать стульев»? Так вот этот самый гостиный гарнитур был изготовлен самим мастером Генрихом Гамбсом, – старик хихикнул и закашлялся. Затем он торжественно продолжил. – Я выставил ваши вещи на аукцион. Стартовая цена предметов составляет полтора миллиона рублей.

Элла приоткрыла рот, в голове у нее крутились цифры со множеством нулей. Семен Маркович полез в карман пиджака и достал оттуда листок бумаги.

– Мебель изготовлена по заказу дворянина Федорова для его загородного дома в мастерской «Отто и Гамбс». Список вещей прилагается, – с этими словами он протянул бумажку Элле. Она судорожно раскрыла сложенный вчетверо листок и пробежала глазами список. Её взгляд остановился на последнем предмете, и красивые черты исказила гримаса злости: – Черт! Комод! Старая корова, говорила же ей, забери комод. Так нет же! Он тяжелый! Пусть Люся заберет! Черт!

– Я так понимаю, что комода у вас нет, милая барышня? Без этой вещицы список получается неполным. Надеюсь, вы понимаете, что ценность предметов только возрастет, если удастся собрать весь заказ Федорова. С этим, разрешите откланяться. Позвоните мне, когда будут новости, – старик поднялся, бросил на стол сотенную купюру и вышел из кафе.

Элла продолжала сидеть, уставившись на список. – Ну, Лерка держись. Я вытрясу из тебя это любой ценой, – сказала она вслух, поднялась и быстро зашагала к выходу.

Примерно через час Элла вставила ключ в замочную скважину, сделала несколько оборотов и ворвалась в квартиру, громко хлопнув дверью. Маленькая пожилая женщина сидела в кресле перед телевизором и мирно дремала. Она вздрогнула, услышав шум, и высунула голову из своего убежища, словно черепаха из панциря.

– Доченька, ты уже вернулась? – пролепетала она, увидев Эллу.

– Мама, где комод? – заорала «доченька». – Напрягись и вспомни, кто забрал бабкин комод?

– Так это… его Люся хотела себе взять, а нам шифоньер достался. А уж взяла или нет, не знаю, – старушка вжалась обратно в панцирь.

– Дай мне её телефон или лучше сама позвони, да не говори ей, что это я спрашивала. Скажи мол, куда подевался и всё такое… ну сама знаешь. По часу на трубке висишь, о всякой ерунде кудахчите, вечно…. – продолжая ругать мать и тетку, Элла сходила на кухню и вернулась обратно в комнату, держа в руке телефон.

– На, звони! – рявкнула Элла и вручила матери трубку. – И если комод у нее, скажи что, мол, хочешь поменяться с ней, что дашь ей взамен шифоньер. Поняла? Действуй!

После долгих приветствий и взаимных жалоб на здоровье, старушка, наконец, спросила сестру о комоде, и, услышав отрицательный ответ, закрутила головой, подавая дочери знак.

– Что же, значит он у Лерки, – прошипела Эллочка и, схватив ключи, выбежала из квартиры.

***

Выйдя из кафе, Семен Маркович подошел к припаркованному у обочины Мерседесу открыл дверцу и, кряхтя, опустился на заднее сидение. Водитель с улыбкой повернулся к пассажиру.