— Джулия, ты балда. — услышал я уже на подходе ко второму лагерю фразу Карла. Наш рослый американец с момента пробуждения маялся укусами совести. Так как не слышал как Джулия пыталась собирать группу для поисков, как вернулся я. Он проснулся ближе к утру. И сразу же погрузился в гуу событий.

— Сам балда. — огрызнулся мой медоед.

Шла она в короткой связке с шерпой, с руками, похожими на подушки. Но шла. Благо здесь спуск был уже попроще. Но все равно я старался держаться поближе, да и Карл ее старательно опекал.

— Ты меня то почему не разбудила?

Джулия молчала, под маской и очками выражение ее лица видно не было. Но я то знал, почему Карла она толком не пыталась растормошить.

— Алекс, хоть ты скажи ей, что у нее мозги из сыра. — проворчал Карл, когда мы оказались рядом.

Впереди уже желтели палатки второго лагеря. И внутри поселилось то чувство, когда ты ощущаешь, что вот уже почти дома.

— Не скажу. — отказался я. — Тем более ее решение поддерживаю. У тебя жена беременная, и трое детей. Джулия мне призналась, что начала тебя будить, а потом передумала.

Карл пару секунд смотрел на меня, а потом разразился ругательствами на английском, норвежском и еще каком-то, не понял на каком именно.

Так и шли.

Я не понаслышке знала, что такое обморожение. Но такого еще не случалось. Легкая степень неприятна, но она проходит. А то, что сейчас творилось с моим руками, напоминало кошмар. Пузыри с кровянистым содержимым, багрово-черные на вид, жжение и пульсация по всей длине пальцев, любое движение вызывало боль и повреждение пузырей. Спуск до второго лагеря превратился в пытку. И я лишь скрипела зубами, чтобы не заорать от боли. И это несмотря на таблетки и перевязки.

Но главное, мы все остались живы! Это понимание заставляло шевелить ногами. Как и то, что я побывала на вершине Эвереста.

Я все же смогла сделать это!

И никто не остался на горе. Это понимание окончательно поселилось внутри, когда мы прибыли в базовый лагерь. Представляете, что это значит?! После дней изнурительного холода и борьбы оказаться в месте, где почти тепло и где нормальная еда. Где аппетит возвращается, так же как и остальные ощущения.

Но даже в базовом я пробыла недолго. Меня и Вадима обкололи всем, чем смогли, напоили таблетками, чаем, впихнули еду и отправили дальше, в Катманду. В больницу. Состояние остальных позволяло им собираться без спешки.

— Увидимся в аэропорту.

— Если меня отпустят. — отшутилась я.

И как в воду глядела. Моя страховка, конечно, покрывала большую часть процедур, которые ожидали меня в госпитале Катманду. Но я рвалась домой.

Хотя дома то у меня теперь по сути и не было. Но и об этом, оказывается, кое-кто позаботился.

Алекс пробился в госпиталь спустя неделю после того, как меня сюда поместили. И сейчас старались спасти все части моего несчастного тела. Я в этом деле их целиком поддерживала, безропотно сносила все процедуры, а заодно отъедалась. Оказывается, за все время на Эвересте потеряла пять килограмм. Для меня очень много. Так что ребра просвечивали, попа сдулась, да и в целом вид я имела так себе.

— Привет. — а вот вошедший Алекс просто лучился здоровьем. Я сразу ощутила себя слабой, несчастной и едва не начала всхлипывать. Но вместо этого спросила:

— Все улетели?

— Ага. Я свой билет поменял, как и твой. Хочешь домой?

— Безумно. А то тут поговаривают об ампутации.

Мы оба невольно перевели взгляд на мои руки, обвязанные, обмазанные чем только можно. И которые все равно продолжали болеть. Отчего лица прачей становились с каждым днем тревожнее.

Нет, нет, не надо мне ампутацию. Со мной все хорошо!

— Есть возможность вылететь в Питер и долечиваться там. — точно уловил мою мысль Алекс.

— Мне надо будет снять…

— Заткнись. — перебил он меня.

В светлой небольшой палате Алекс казался очень большим и очень загорелым. А еще сердитым. Это что, теперь его обычное состояние? Сердиться и просить меня заткнуться? Я попыталась скрестить руки на груди и ответила ему мрачным взглядом.

— Джулия, — и бровью не повел он, — я же тебе говорил, что отныне мы вместе. Всегда. Или ты против?

— А как же мое… медоедство?

— Скажем так, это придает тебе изюминку.

Тут Алекс не выдержал, наклонился и потрепал меня за щеки.

— Кексик ты мой!

— Лапы! — рявкнула я. — Так, к чему все эти разговоры?

— У меня в Питере квартира, мы будем там жить. Вместе.

— О, как!

Я, кажется, зависла минут на пять точно. Алекс не торопил, заботливо поправил одеяло, похлопал по плечу.

— Да, да, дорогая, понимаю, от такого счастья невольно потеряешь дар речи.

— Какое счастье? — спросила слабым голосом. — Ты себя видел, упырь? У тебя характер хуже чем у кота мартовского, которому кошку не дали.

— Зато я готовить умею. Джули, ну ты же понимаешь, что согласишься.

Я покачала головой и махнула рукой. Внутри поднималось уже такое знакомое тепло, которое умел разбудить только Алекс.

— Ну не зря же я полезла тебя искать. Но только чур, мы заведем кота.

— Хоть двоих. — кивнул Алекс. — Так что, вытаскивать тебя отсюда?

Я глянула на матовую дверь. Каждый раз, когда она открывалась, внутри меня точно обрывалось что-то. Все время ожидала, что доктор скажет, мол, извините, но придется нам идти на операцию. И вы лишитесь пальцев. Но не волнуйтесь, у вас же останется еще несколько.

— Да, я хочу домой.

И что-то мне подсказывало, что дом у меня действительно появится. Такой… ну настоящий. Где уютно, где хочется варить кофе и пить его, сидя на диване. Где я захочу родить ребенка и буду знать, что стану проводить с ним время сама, а не искать няню.

Может ли мне дать это Алекс? А я ему?

Протянула ему забинтованную руку, понимая, что он ее не тронет. Алекс кончиками пальцев, едва уловимо коснулся бинтов. И проговорил, глядя мне в глаза.

— Все будет хорошо, понятно? Даже не сомневайся.

— Ну если ты гарантируешь.

— Пожизненная гарантия, медоед. Еще никто из девушек не лез в бурю искать мою задницу. Да еще на Эвересте.

— И никто из мужчин не обзывал меня медоедом. Остальные как?

— Они хорошо. — кивнул Алекс. — Сильнее всех пострадала ты. Карл рвался сюда, но у него сроки отлета поджимали.

— Карл мне звонил. Обещал дать по шее, когда увидимся в следующий раз. Иоши тоже звонила, сказала, что я в ее доме желанный гость. Остальные…

— Остальные тоже в неплохой форме. Но Вадим… не ожидал такого.

— На горе порой человек показывает себя с неожиданной стороны. — кивнула я. — Рада, что ошиблась в своем мнении о нем.

А за окном светило солнце. И казалось, что уже разгар лета. А впереди куча теплых дней и ночей. Когда можно смотреть на город и вспомнить Эверест.

Я его покорила!

Три месяца спустя

Я потерла руку, точно стараясь стереть фантомные боли. Они пришли спустя месяц после ампутации. Подъем на Эверест не прошел бесследно: в итоге я лишилась двух пальцев на ногах и трех — на руках. Одного на правой и двух на левой. К счастью, на работе и жизни это почти не отразилось. Почти в том смысле, что Алекс меня вытащил. В прямом смысле слова. Вытащил из той бездны тоски, куда я попыталась нырнуть, выписавшись из больницы. Все же и я, и врачи до последнего надеялись сохранить мне все части тела. Но, увы, не получилось. Я рыдала, помню, когда готовилась к операции. Это сейчас вспоминается с легким стыдом, а тогда цеплялась за Алекса и орала, что не хочу. Что убегу из больницы, что буду пить настойки мухоморов, но пальцы сохраню. Не знаю как он тогда от меня не убежал.

В открытые окна квартиры вливался теплый запах августа пополам с намеком на дождь. Где-то на горизонте собирались тяжелые лиловые тучи. Иногда доносилось ленивое ворчание грома. Работать сегодня мне совершенно не хотелось. Ныли те места, где когда-то были пальцы, настроение пыталось упасть, но я ему не позволила. Да, возможно, проекты я теперь делаю не так быстро, как прежде, но сильно моя проблема на мою работу не повлияла. Не руку же отрезали конце концов.