— А… Ну, об обереге и я бы тебе сказал… — протянул Рид. — И где ключ?

— Между первой и второй ступенью крыльца дома судьи. Он нарисовал мне. Вот…

Некоторое время Рид, сгорбившись, вглядывался в каракули. Потом выпрямился.

— В общем, все ясно. Прямо завтра ночью и пойдем. Отдохни, а завтра жизнь для тебя изменится, — главарь хлопнул Мартина по плечу. — Ребята поймут, наконец, на что ты способен!

Все утро и весь день Мартин провел на своей койке, не реагируя на шутки и подколы воров и настоятельные просьбы Рида «почитать что-то из книженции».

Если бы хоть кто-нибудь знал, как ему не хотелось никуда идти этой ночью. Мартину казалось, что произойдет что-то ужасное, но, конечно, он не стал делиться с ворами своими опасениями. В лучшем случае его назвали бы старой бабкой и долго бы еще ржали над его мнительностью.

Мартин листал огромный том и страницы ласково шелестели под его пальцами, но, увы, и они не в силах были помочь, как бы он не искал ответа на пустых листах и в пустых строках.

В полдень, в самое пекло, когда даже у воров хватало сил лишь на то, чтобы лениво переругиваться, распластавшись на каменном полу на кухне, к Мартину подошел Рид и прошипел в самое ухо:

— Думаешь, я этих твоих штучек не вижу?

— Каких штучек? — вяло отозвался Мартин. Пальцы Рида сжались на его руке.

— Таких, что ты притворяешься больным, лишь бы не идти с нами. Так, что ли?

Мартин слегка приподнялся:

— Да, мне не нравится все, что вы затеяли, а уж после истории, рассказанной Грааром тем более. Но я никогда не стал бы «притворяться…» — это слово Мартин выплюнул с необычным для себя презрением. — Я пойду с вами, тем более что другого выбора у меня нет.

Лицо Рида просветлело. Он присел на краешек койки.

— Послушай, волноваться перед первым делом, это нормально. Я и сам переживал, когда мне всего-то нужно было утащить яблоко из корзины на рынке. А тут целый судейский дом…

— Я вообще не хочу заниматься этими «делами», но всем плевать на это. Только поэтому я иду, — сквозь стиснутые зубы проскрипел Мартин. И хоть ему не хватило дерзости попросить Рида уйти, тот и сам все понял.

— Верно, — сухо подтвердил он, поднимаясь. — Всем плевать. Ты можешь проваляться здесь целый день, но к полуночи, будь любезен, стой у главного выхода.

В полночь Мартин, чувствуя себя неимоверно усталым и разбитым, подошел к едва заметной арке, которая у воров гордо величалась главным входом. В кармане потрепанной куртки он рассеянно мял рисунок, полученный от Граара. Тусклый свет факела осветил грузную фигуру Брана и независимую — Рида. Главарь стоял, заложив руки за спину, и беспечно посвистывал.

— Оберег взял? — прогудел Бран, оглядывая Мартина с ног до головы. Тот кивнул и показал на открытой ладони ржавый гвоздь, которым, за полчаса до выхода проковырял себе палец. Бран одобрительно кивнул.

— Ну, все, пошли, — приказал Рид, — надеюсь, — и он многозначительно посмотрел на Мартина, — все закончится благополучно.

— Будем стараться, — вложив в эту фразу все доступное ему безразличие, ответил Мартин и все трое вышли в сплошную тьму. Ночной ветерок тут же дернул Мартина за воротник, запутался в шнуровке его куртки, всколыхнул волосы и внезапно юноша понял, что никогда не чувствовал такой свежести, потому что никогда не выходил из логова так поздно. Все запахи и немногие звуки, раздававшиеся в темноте, были для него новыми, и даже Город стал абсолютно незнакомым диковинным миром, таящим в себе неведомые опасности.

Восторг и тревога — вот, что чувствовал Мартин, со слезящимися глазами полной грудью вдыхая пьянящий прохладой воздух. Рид задорно подпихнул его локтем под ребра:

— Ну, что? — прошептал он. — Лучше здесь, чем сидеть в нашей норе?

— Намного, — срывающимся от внезапно нахлынувшего счастья голосом ответил Мартин. Рид удовлетворенно кивнул:

— То-то же. Но довольно, идем.

Каждый шаг юноши отдавался на каменной мостовой тяжелым эхом, и он шел, упиваясь звуками этих шагов, прохладой и собственной удалью, пока Бран не дернул его за рукав.

— Не на параде, — встревожено проворчал он, — топаешь, как бургомистерский страж.

Кстати сам Бран, несмотря на свою медвежью внешность, умудрялся продвигаться почти бесшумно, словно слившись с темнотой.

— Тихо вы, оба! Мы уже привлекли к себе внимание, — прошипел Рид. Все трое замерли, как по приказу и внезапно Мартин почувствовал, как восторг от ночной прогулки улетучивается, уступив место холодному липкому страху. В полной тишине отчетливо слышался тихий свист, словно какой-то независимый гуляка прогуливался по улице, высвистывая неровный мотив. Каждый из воров знал, что это не так.

Тем более что довольно скоро свист перешел в протяжный хрип, а потом надрывное бульканье.

— Твари… — прошептал Бран, ярко выделяясь в темноте побледневшим лицом. Но даже Мартину не требовалось уточнений по поводу того, кому могли принадлежать эти звуки.

— Бежим! — крикнул Рид, хватая обоих за руки. Скрываться уже не было смысла. — К дому судьи, быстро!

— Может обратно? — просипел задыхающийся на ходу Мартин и почувствовал на себе презрительный взгляд главаря. Потом Рид снова резко дернул его за руку.

Странно было бежать от безмолвных теней, не слыша никаких звуков, кроме топота собственных ног. Свист и хрипы стихли, и в какой-то момент Мартину начинало казаться, что их преследователи отстали, а может, их и вовсе не было. Но Рид неумолимо тянул юношу вперед, пробираясь какими-то ему одному знакомыми закоулками и изредка отдавая короткие команды:

— Направо! Направо, дубина, а это лево! Теперь сюда! Да не пищи ты, здесь дырка! Голова пролезла, пролезет и туловище! Живей, жирдяй!

Последние слова относились к массивному Брану, который, беспомощно пыхтя, пытался пробиться сквозь брешь в заборе, явно не подходившую ему по размеру. Угадав взгляд главаря, Мартин схватил подельника за левую руку и дернул, что есть силы. Те же действия, но с другой стороны произвел Рид.

— Мои уши! — рыкнул Бран.

— Сойдут за закуску, — безжалостно ответил Рид и снова потащил их куда-то вперед, через бесконечные ходы и переулки.

Первая Тварь вылетела на них неожиданно, из-за угла, и тут же ощерилась. Белоснежные зубы неестественно выделялись на непроглядно черной тени. Алый взгляд буквально обжег беглецов. Обернувшись, Мартин увидел еще троих. Теперь они двигались не спеша, уверенные, что добыча уже не ускользнет.

— Нужно их отвлечь, — сказал Рид и, хотя говорил он тихо, Мартин видел, как вздрогнул Бран.

Отвлечь. Выкинуть один из оберегов, чтобы Твари кинулись на запах крови. Обречь себя на вечное существование взаперти, потому что днем почти не выйти на улицу из-за жары и милых сограждан, а ночью тебя будут искать повсюду, помня твой запах и вкус. Отвлечь и навсегда остаться в клетке. Мартин сжал гвоздь в кулаке. Он понимал, что остальные так же мнут в пальцах свои обереги, и никто не решается.

Риду нельзя. Он главарь. Если он навсегда останется в четырех стенах, то быстро потеряет авторитет. Шайка возненавидит вожака, прячущего свою задницу, пока остальные рискуют жизнью. Бран… Да, Бран мог бы… Они с Мартином в одинаковом положении.

Почти.

Кинуть оберег, и Мартин прослывет героем среди воров. Никому и в голову больше не придет заставлять его красть, потому что на улицу ему ход будет заказан. Жаль, только, что до конца жизни так и не удастся покинуть логово…

Сжав оберег так сильно, что тот едва повторно не проколол ему ладонь, Мартин вытащил руку из кармана и резко бросил гвоздь как можно дальше. Три Твари метнулись прочь, на звон, затихающий вдали. Одна осталась. Оберег ее явно не интересовал.

— Вперед! — скомандовал Рид, и они промчались как ветер, мимо опешившего чудовища. — Сюда!

Втроем они втиснулись в какой-то закуток. Над их головами сиял серебристо-голубой свет. Та Тварь, что осталась преследовать их, в нерешительности остановилась и оскалилась снова. Не на людей, на окно, из которого исходило сияние.